Страница 13 из 78
Но я ни за что не желала показать свой страх. Я велела нарядно одеть себя и пошла навестить свою мачеху Аделизу. Я была весела, шутила. Играла с собачками Аделизы, смеялась над её попугаем. Аделиза так таращилась на меня, что уже одно это могло развеселить меня больше, чем все её болонки и попугай.
— Разве вы не опасаетесь за жизнь своего избранника, Бэртрада? — наконец решилась спросить королева.
Куда больше меня интересовала собственная судьба. Я ведь всё подготовила к возвышению Эдгара, я подвела к этому короля, сделала всё, чтобы он решил, что я могу быть супругой Армстронга. Если же мой непредсказуемый отец решит иначе — мне не избежать пострижения в монахини.
После полудня я занервничала, а к вечеру стала паниковать. Мне уже было не до визитов. Я послала Клару к Глочестеру. Неужели Роберту трудно хоть весточку мне прислать?
Роберт пришёл сам:
— Тебя хочет видеть король, Бэрт.
Я стянула у горла шаль. Лицо у брата было каменное. Но... но... Ах, тресни моя шнуровка! — какие весёлые чёртики плясали в его глазах!
И я смогла взять себя в руки. Отбросила шаль и даже наложила немного румян на щёки. В отражении зеркала я видела за собой Роберта, видела, как он следит за мной с нескрываемым восхищением.
— Тебя ведь ничем не взять, Бэрт. Ну ты и чертовка!
Я рассмеялась:
— Но какая из этой чертовки получится графиня! Ведь не отправит же отец меня в монастырь.
Его огромный подбородок задрожал от сдерживаемого смеха.
— Да уж, монахиня из тебя вышла бы никудышная.
Итак, он меня обнадёжил. И это дало мне сил выдержать разговор с королём. Конечно, поначалу отец метал громы и молнии. Я же лишь твердила о своей неземной любви, а когда он успокоился, так и сказала, что хочу стать графиней Норфолка. Похоже, Роберт и впрямь уже говорил с ним на эту тему, и отец понял, к чему я клоню.
— Тебе ведомо, Бэртрада, что Господь не посылает счастья непокорным детям?
— Да, ваше величество. Но мои действия не задевают ваших интересов. И я люблю этого человека.
— О, молчи, молчи! — махнул рукой отец. И стал вдруг задумчивым. — Твоё-то чувство к саксу не только от сердца. Мне ли не знать тебя, дитя моё. Пусть меня завтра же лишат трона, если ты не рассчитала все изначально.
Я чуть преклонила колени, склоняясь в изящном реверансе:
— Государь, я ваша дочь, и вы всё видите в душе моей.
Горестная складка залегла у его губ.
— Да, Бэртрада. Я вижу твою душу. Мне горько, что ты подвергла мои чувства к тебе подобному испытанию. И ещё мне горько оттого, что ты, добиваясь своего, шла напролом, даже не понимая, что выбор твой — ошибка. Я не жду, что ты будешь счастлива в браке.
Вот оно! Он произнёс слово «брак»!
Я едва не задохнулась.
— Так вы решили, государь? Я получу этого человека?
— Да. Как охотничий трофей. Когда вас обручат, у тебя уже не будет пути назад. Об одном лишь молю Господа — чтобы тебе не пришлось горько раскаиваться в своём решении.
— Но вы ведь сделаете Эдгара графом Норфолка?
— Не сейчас, но все может быть.
— Тогда мне не о чем будет сожалеть.
На другой же день нас с Эдгаром обручили в той самой часовне, где я добилась от него проявления чувств. Мы стали женихом и невестой. Но отец не желал нашего поспешного венчания. Меня даже удивило, что он отстрочил нашу свадьбу на целых полтора года. Но, как мне объяснил Глочестер, королю просто необходимо удостовериться, что Эдгар справится с обязанностями, которые на него наложит ожидающий его титул. Пока же он будет в должности шерифа графства Норфолкского. И если король останется им доволен... Конечно же, останется. Эдгар не похож на человека, который не справится с властью. Но всё же я дала своему суженому ряд советов. И он как-то странно глядел на меня во время этой беседы.
А вскоре он уехал. На прощанье мы с ним поцеловались. Не так пылко, как в часовне, скорее церемонно. Но меня это устраивало. Эдгар должен понимать, кто я и чем он мне обязан. Я — его возвышение и наибольшая удача в жизни.
Я не жалела, что нам предстоит разлука. Всё это время я буду вести привычную жизнь, но уже никто не скажет за моей спиной, что я старая дева. Я становилась отныне обручённой невестой, мой жених был чертовски хорош собой, и меня ждёт титул графини Норфолкской.
Ах, тресни моя шнуровка! — но я всегда знала, что могу добиться чего захочу!
Глава 2
ЭДГАР
Если бы мне, двадцатишестилетнему ловцу удачи, покинувшему двенадцать лет назад Англию, сказали, что я, завидев белые Дуврские скалы, пролью слезу — голову бы поставил против дырявого пенса, что это чистейшее враньё!
Поставил и оказался бы в проигрыше. Потому что, стоя на носу корабля в виду английских берегов, я боялся обернуться к гребцам — чтобы они потом не могли хвастать, что видели плачущего тамплиера.
Но это была всего лишь минутная слабость. Спускаясь по сходням на причал дуврского порта, я был уже совершенно спокоен.
В Дувре меня встречали собратья по Ордену. Тамплиеры не так давно обосновались в Англии, и я вёз им письма от великого магистра Гуго де Пайена, а заодно немало золота, векселей с поручительствами и драгоценного товара — шелков, пряностей, благовоний и прочего, что должно было помочь ордену рыцарей Храма укрепиться на далёком от Святой земли острове. Ибо, как я уже знал, нас, рыцарей-тамплиеров, в Англии не очень-то жаловали.
Я говорю «нас», хотя уже не имею права именовать себя тамплиером. Пребывание в лоне ордена Храма весьма почётно, однако я принял твёрдое решение покинуть братство.
Это случилось, когда паломник в запылённой одежде привёз мне в Иерусалим письмо с далёкой родины, в котором незнакомая мне женщина, леди Риган из Незерби, вдова моего младшего брата Этельстана, сообщала, что после смерти её супруга я остался последним в роду, что отец умоляет меня вернуться домой и вступить в наследство, чтобы не прервался древний род Армстронгов.
В тот день я подумал, чего стоило отцу произнести эти слова, обращаясь ко мне, нелюбимому отпрыску и к тому же беглецу. Увы, из семи сыновей провидение оставило ему только меня. И хотя у меня были совсем иные планы, иная жизнь, я не посмел не откликнуться на этот зов. Ведь разве есть у человека в этом мире долг более важный, нежели перед родной кровью, перед семьёй?
Его слова задели меня, но, поразмыслив, я понял, что мудрый Гуго де Пайен прав. Одно то, что я завёл себе женщину, не позволяло мне рассчитывать на возвышение в братстве. Конечно, тамплиеры, хотя и принимали обет безбрачия, имели право на так называемое «попущение Божье», то есть на редкие свидания с женщинами для успокоения плоти. Мы были рыцарями более чем монахами. Однако во мне всегда была тяга иметь семью, и уже одно то, что я предпочитал не ночевать в спальнях Ордена, а шёл в собственный дом, где меня ждали моя Фатима и сын Адам, ставило меня несколько в стороне от остальных членов братства.
Поэтому я быстро смирился с тем, что никто не будет удерживать меня в Иерусалиме. К тому времени Фатима умерла, Адама я мог забрать с собой, и мне оставалось лишь выполнить некое поручение Гуго де Пайена, полученное при отъезде. Я говорю «некое», но на деле это было весьма ответственное и почётное задание: отвезти письма нашего магистра для сильных мира сего — королей, епископов, аббатов, а также переправить целый обоз, который глава тамплиеров направлял своим прецепториям.
К этому обозу примкнул и мой собственный, так как я возвращался из Святой земли отнюдь не бедным человеком.
Весь мой путь проходил под охраной и защитой Ордена, и в мыслях я уже видел, как встречусь с отцом и преподнесу ему удивительные дары Востока, в том числе и прекрасных арабских лошадей, от которых в Англии можно завести новую породу. А ещё я лелеял мечту возвести неприступный каменный замок, ибо после того, что я повидал, вряд ли саксонский бург[10] моего отца покажется мне пригодным для жилья. Таким образом я исполню мечту моей матери, саксонской принцессы Милдрэд, последней дочери короля Гарольда[11]. Ту мечту, которую так и не воплотил в жизнь мой отец.
10
Бург — деревянный дом, усадьба.
11
Гарольд — последний англосаксонский король, правивший с 1066 г., пал в битве при Гастингсе.