Обрученный с удачей

— Так есть желающие сказать что-то? — осведомился Джон, как бы невзначай положив руку на эфес своей сабли. — Знает ли кто, что мешает этим ребятам вступить в нашу славную компанию? Нет?.. Вот и прекрасно. Тогда позвольте мне завершить церемонию. Готовы? — повернулся он Питеру и Тёрнеру. — Так, теперь правую руку на Библию, левую на топор. Клянётесь ли вы перед лицом Господа не нарушать статьи сего устава даже под страхом смерти?

Они встали лицом к лицу, скрестив руки, рука Тёрнера поверх руки Билла.

— Клянёмся! — ответили в унисон.

— Тогда подписывайте.

Вытащив из-за пояса нож, Кристофер рассёк кожу на запястье у обоих и подал гусиное перо. Они поставили свои подписи среди крестиков и грубых, кое-как выведенных букв так близко одна под другой, что кровь их смешалась.

Толпа восторженно взревела, хотя было не совсем понятно, чему она радуется: их посвящению в пираты или появлению кока с огромной двуручной серебряной посудиной, в которой Питер узнал католическую чашу для причастия, до краёв наполненную ромом.

Джон пригубил первым и передал сосуд им. Тёрнер без видимых усилий поднёс чашу к губам и отпил добрый глоток, умудрившись не пролить ни капли.

Потом пришёл черёд Питера. Огненная жидкость обожгла ему нёбо, язык и горло, но он не закашлялся, не желая ударить в грязь лицом перед командой. Подскочивший Джаспер с улыбкой избавил его от непосильной ноши, тут же приложился сам, за ним Харвуд, и дальше чаша пошла вкруговую.

— А сейчас, когда с болтовнёй покончено, давайте приступим к делу. Сначала надо выбрать офицеров.

Пираты приступили к выборам, и на это ушёл час. Всем было ясно, кто на судне капитан. Старшего рулевого, штурмана, боцмана и лекаря тоже выбрали без затруднений. Не хватало канонира, и его должность возложили на боцмана. Тот отнекивался, ибо не отличался умением, но взять офицера было неоткуда. Со смехом капитан пообещал, что как только они возьмут на абордаж первый же испанский галеон, он снимет с него артиллериста и поставит на место Кристофера.

А потом началось пиршество. Повсюду горели костры, пираты медленно вращали над раскаченными углями насаженные на огромные вертела цельные свиные и козьи туши. Они прикатили несколько бочонков рома, и дух хмельной бурды смешивался со сладковато-пряным ароматом специй и аппетитным запахом жареного.

Трубный сигнал рога, сделанного из большой морской раковины, возвестил о начале ужина. Самодельные барабаны из обтянутых сыромятной кожей котлов и бочонков с успехом заменяли оркестр, а сломанный тростник с помощью ножа легко превращался во флейты.

Но хотя музыка была громкой и назойливой, Питер настолько вымотался, что постелив кафтан на песок, провалился в глубокий мрак сна без сновидений.

Утром он пробудился, изрядно продрогнув: рыхлый песок под открытым небом охлаждается за ночь сильнее. Пираты уснули прямо там, где свалились после ночной попойки. Пляж напоминал поле битвы после сражения, с той лишь разницей, что полёгших в ней бойцов скосили отнюдь не картечь, сталь или пули.

Оглядевшись по сторонам, Блейк обрадовался, увидев неподалёку разведённые костры, на которых готовился завтрак, и побежал греться. Кок накормил его горячей кашей и напоил крепким чаем. Казалось, он рад ему, как старому другу, хотя увидел лишь вчера впервые в жизни.

— Нравится тебе пиратская жизнь? — вдруг спросил Питер кока.

Тот широко улыбнулся, выставив напоказ свои выдающиеся клыки:

— Я лучшей жизни и не знал, масса. Ты поймёшь сам.

Питер сидел на деревянной колоде и с аппетитом поглощал сытное варево. Вокруг поднимались ото сна члены команды, его товарищи. Начинался новый день и с ним — новая жизнь.

Со следующего дня Питер наравне со всеми приступил к работам на «Обручённом с удачей».

Кренгование — дело важное и ошибок не терпящее, так что пираты работали старательно и от души, как муравьи, обгладывающие половинку кокоса. Одни обдирали скребками ракушки и водоросли, наросшие толстым слоем на днище, другое конопатили и промазывали смолой швы, третьи отрывали и заменяли подгнившие и изъеденные древоточцами доски.

Склоняясь над верстаком и по колено утопая в опилках, плотник — седой, горбоносый усач — ловко орудовал рубанком, распространяя вокруг неповторимый смолистый аромат свежеструганого дерева. Он перенёс на берег целую груду инструментов и устроил мастерскую под парусиновым тентом.

— Старина Родриго — отличный мастер, — ухмыльнулся Джон, проследив за направлением взгляда Блейка. — Хороший корабельный плотник ценится на вес золота.

Капитан приблизился к вытащенному на берег кораблю и прошёлся вдоль обоих бортов, критическим взором оценивая проделанную работу.

— Неплохая посудина, но кое-что нужно поправить. Например, дополнительно выпилить с дюжину орудийных портов и разобрать часть надстройки на верхней палубе. Тогда она станет намного легче и манёвреннее. Кроме того, Родриго обещал нарастить мачты, чтобы увеличить количество парусов. — Джон теперь и рассуждал, как настоящий пират, не пренебрегающий ни одной мелочью, позволяющей добиться превосходства над противником в скорости и боевой мощи. — Если получится, как задумано, все призы — наши! Кроме королевского флота, разумеется. Но с синими мундирами мы связываться не станем, просто удерём или на мелководье укроемся — благо осадка позволяет.

Невольно усмехнувшись, Питер почувствовал, как отступают и улетучиваются тревожные страхи и тягостные сомнения. Кто бы мог подумать, что простая уверенность в завтрашнем дне так поднимает настроение!

Корпус очистили от водорослей и ракушек, и экипаж взялся за тросы. Корабль медленно выпрямился, сопротивляясь напору наступающего прилива.

Пока судно лежало на берегу, плотники закончили подготовку новой мачты, и она ждала установки. Потребовалось общее участие, чтобы протащить длинный ствол поближе и поднять его на поручень. Снасти привязали к двум стоящим мачтам и подготовились к подъёму. Несколько команд взялись за верёвки, Харвуд и Джаспер руководили ими. Длинный блестящий ствол сосны установили вертикально.

Окорок уважительно назывался здесь Джон Серебряный и никому не доверил важнейшее дело — установить основание мачты в отверстие главной палубы, постепенно опуская её так, чтобы она встала на кильсон корабля. Эта тонкая операция потребовала усилий пятидесяти человек и заняла почти весь день.

— Отличная работа, парни! — сказал Джон наконец. — Трави помалу!

Больше не поддерживаемая тросами мачта прочно стояла сама по себе. Харвуд, по пояс в воде лагуны, крикнул на палубу:

— Горе купчишкам! Попомните мои слова: через три дня мы выйдем в море.

Джон улыбнулся ему сверху вниз, стоя у поручня.

— Только сначала поднимем на мачту снасти. А этот не произойдёт, если ты будешь стоять, разинув рот. Где клинья для закрепления мачты? Мистер Блейк, не зевать!

Питер вздрогнул, сильно покраснел под тёмным загаром и схватил тяжёлый деревянный молот.

— А ну, — напустился Джон на трёх негров. — Помогайте, что стоите! Вы, видать, забыли, как торчали на помосте вместо баранов на продажу? Хотите снова попасть в плен и быть проданными? А ну — работать! А то я пожалею, что освободил вас! Слышали?

— Да, капитан! Мы вас слышали, не сердитесь, вы нам как отец, — за всех ответил старший из них, Рибби.

— Отец?! — в притворном гневе вытаращил глаза капитан Джон. — Да я скорее отрубил бы свой отросток тупым топором, чем стал отцом таких, как вы! А ну, натягивать снасти!

Утерев нот со лба, Тёрнер присел на кучу коротких брёвен, сложенных штабелем под пальмой.

— Эй, парень! Чего уселся на нашу артиллерию? — над ним стоял, посмеиваясь, рулевой Набс. — Хотя, чего уж там, сиди...

— Какие такие пушки? — недоумённо пожал плечами Тёрнер, хотя на всякий случай встал со штабеля.

— Да наш капитан придумал одну хитрую штуку! — Набс указал на кучу брёвен, лежавших на песке: — Видишь их? Ты думаешь, это что? Эти и есть наши пушки, говорю тебе.