Мертвый месяц

– Расскажи, – попросила Тина.

Никита сосредоточился:

– Я маму спросил в тот вечер, помнит ли она про пропавшего мальчишку из дома напротив? Нашли его или нет? Она ответила, что искали Славика долго – его так звали. Объявления были развешаны, район с собаками прочесывали, на стройке неподалеку все обыскали. Наш же район молодой, мы одними из первых в него въехали. Но без следов. А потом родители его переехали куда-то и все затихло.

С улицы были слышен хохот: Костя травил очередную байку. Ветер доносил запах шашлыка и дыма, а может, пахло от их одежды. И в тот же момент чудилось, что Тина с Никитой оказались отрезаны от прочего мира. Они вдвоем, старый чердак и тени прошлого.

– Мама знала ту женщину, мы иногда гуляли вместе, хотя я этого мальчишку только из-за фоток вспомнил. У него еще старший брат был. В тот день, когда Славик пропал, они гуляли на площадке возле пустыря. Брат лазил на горке, а Славик спрятался за кусты, но мать его видела: пальчики и голубую шапку. А потом, раз, отвлеклась на секунду, а его уже нет.

Со двора донесся крик:

– Эй вы, скоро там? Куда пропали?

– Сейчас спустимся, – ответил Никита и добавил для Тины: – Там некуда пропасть, совсем. Небольшие кусты, а за ними пустырь, где я его встретил через одиннадцать лет. Если это он был. Кусты сразу же после этого случая спилили.

Тине хотелось сказать что-то успокаивающее. Что это был никакой не Славик, а ребенок из неблагополучной семьи. Но врать она не любила.

– Наверное, его потусторонники забрали, я так леших, кикимор и мавок называю, – произнесла Тина. – Мне бабушка говорила, что нельзя ребенка ругать, типа «пусть леший заберет тебя». Это к худу, ребенок пропасть может. Вот как этот мальчишка.

Никита молча кивнул, он снова ушел в себя.

– И цвет кожи у него странный был, желтый, – невпопад произнес он. – Давай, пойдем к нашим.

Интерлюдия вторая. Дорога в тумане

За несколько лет до описываемых событий.

На улице будто кто опрокинул цистерну с молоком, и теперь оно расплескалось по пустынным дворам, пролилось за околицу и надежно спрятало ближайшие дома. Протяни руку – не увидишь. Идти пришлось наугад, хорошо, что дорога была всего одна, а направление Шева запомнил. На мгновение Сувору пришла в голову мысль – сбежать, но он ее отбросил: как потом возвращаться? В ночь идти сквозь туман до электрички – не вариант, а за побег от остальных прилетит. Их должно было быть семеро, если еще и Сувор подведет, Шева это так не оставит.

Под ногами противно чавкало. Хорошо, что Сувор отыскал резиновые сапоги, и теперь ноги не мокли. Челяба поскользнулся и едва не загремел в грязь. Едва удержался и от души многоэтажно выматерился.

– Пасть заткни, – из тумана материализовался Шева. – Кладбище близко.

Он вновь исчез, а Сувор успел рассмотреть тяжелый, полный ненависти взгляд Челябы, брошенный, точно копье, вслед Шеве.

– Ноги быстрее передвигай, – Челяба решил отыграться на Сим-Симе.

Сувор ощутил краткую вспышку ярости: вот же урод! Нашел на ком. Он сочувственно посмотрел на Сим-Сима, а вслух произнес:

– Нельзя быстрее, не видно ни хрена.

Челяба посмотрел исподлобья, но промолчал. Все же он не был таким говнюком, как Шева.

Когда Челяба отвернулся, Котеныш подняла вверх большой палец – мол, одобряю. Сувор мысленно напомнил себе: главное, не напиться потом. Потому что от такой роковой красотки не отобьешься. Горгулья взяла Челябу под локоть и принялась успокаивающе наглаживать. Сувор приуныл: да-а-а, с нею у него без единого шанса. Похоже, одна парочка уже образовалась. Ну что ж, тем меньше у него причин оставаться в этой компании. Пусть без него развлекаются в дальнейшем на кладбищах.

Шева включил противотуманный фонарь. Его свет пробивался через взвешенную муть, которая окружала их. Оказывается, Сувор с компанией уже вышли из деревни. Впереди, прорвав строй деревьев, виднелись могилы. Сувор поежился: было в этом зрелище что-то мистическое. Вечер, переходящий в ночь, небо без единой звезды и белая завеса, которая притупляла бдительность. Вдалеке раздался вой, резкий, захлебнувшийся на высокой ноте. Сувор вздрогнул, Горгулья сильнее прижалась к Челябе.

– Эт-то волки? – с запинкой спросила Котеныш.

– Какая разница? – буркнул Шева. – Сюда они не сунутся, нас много.

Сувор с ним не был согласен. Читал он у Джека Лондона про огромные стаи, которые от голода жрали друг друга. Их, людей, здесь шестеро, волкам на один зубок. Но он промолчал. Сим-Сим, сделавшийся еще меньше, затравленно озирался. Да что увидишь в таком тумане? Нарочно он, что ли, разлился? Будто предупреждая: не будите лихо, убирайтесь отсюда подобру-поздорову.

– Эй, Шева, а что ты у дьявола требовать собираешься? – неожиданно спросил Челяба.

– А тебе зачем? – откликнулся тот. – Я же тебя не спрашиваю. Хотя с тобой и так понятно: чтобы девки липли.

– И ничего не это, – Челяба отстранил Горгулью. – У меня другое.

– Тогда бабло, – продолжил Шева.

Челяба замолчал. Сувор решил, что тот не промолвит ни слова, как Челяба вдруг резко ответил:

– Что ты вообще обо мне знаешь?! Думаешь, я тупой?! Да я потому в вуз не пошел, что бабло зарабатывать нужно. У меня мать болеет, врачи сказали готовиться.

Разговор оборвался. Компания прошла мимо разрушающейся церкви. С куполов исчезла позолота, с колокольни сняли колокола. Наверное, местные сдали в пункт приема цветного металла.

– А мне деньги нужны, – вклинилась Горгулья. – Будут деньги – не будет проблем.

– Будет власть – будут и деньги, – поправил ее Шева.

– Лучше бригаду свою сколоти, – посоветовал Челяба. – Поднимешься на правильных пацанах.

– Умный человек сказал в девяностые, – Шева задумчиво смотрел вперед: – «Время комсомольских вожаков закончилось, наступило время бандитов. Только время бандитов продлится недолго, и тогда вернемся мы». Так вот, он оказался прав.

– Ну и? – не понял Челяба. – Ты весь из себя такой правильный, крутой. Небось, нигде не засветился, что духов на кладбище вызываешь. Сам пробьешься.

Шева сорвал засохшую травинку и теперь внимательно изучал ее.

– Там своя плотная команда: друзья, соратники по прежним временам. А еще дети и внуки. Чужих во власть не пустят. Так, дадут с краюшку постоять.

Челяба обернулся назад:

– Котеныш, а ты чего хочешь?

Та неожиданно смутилась, на ее лице выступили красные пятна.

– Я тебе и без гадалки отвечу, Челяба, – Шева пристально всмотрелся в Котеныша. – Любви она хочет, большой и чистой. Так?

Котеныш залилась пурпурной краской, на ее глазах выступили слезы: Шева попал в десятку.

– А Сим-Сим, – начал Челяба, но Шева оборвал его: – Сим-Сим не для этого, нам открывающий нужен.

У Сувора никто ничего не спросил, все и так знали, что он мечтает стать писателем. Не одним из тысяч, а великим. Таким, чтобы все люди его в лицо знали, автографы на улице просили, чтобы поклонницы стены подъезда исписывали. Мировая слава – что может быть лучше? Миллионные тиражи, под стать им гонорары, нашумевшие фильмы, снятые по книгам, встречи с читателями, переговоры с издателями… Список стремился к бесконечности.

Черные остовы деревьев выплывали из дымчатой пелены, пугая до мурашек. Они как безмолвные свидетели проплывали мимо и вновь исчезали в мутной завесе. Сувору чудилось, что деревья живые: сейчас подкрадутся и пронзят ветвями, точно пиками. Звуки и шорохи пугали, казалось, их производят чудовища, которые подбираются все ближе. Сувор покосился на остальных: Горгулья прилипла к Челябе, как сиамский близнец, Котеныш шагала с напряженным лицом, Сим-Сим шел, не поднимая головы. Все старательно делали вид, что им не страшно.