Страница 95 из 128
“Первый батальон — позиция для атаки!” закричал он и пронзительно засвистел.
Его люди отреагировали мгновенно. Первый батальон второго полка, его передовое подразделение, на бегу перестроился в линии для ведения огня, и офицер, командующий Гвардейскими пикинерами заколебался. Все, что он знал, что его позиция подверглась атаке, и видимость была настолько плохой, что он не мог даже примерно оценивать численность Фолмака. Вместо того, что бы устремиться в неведении вперед, он замер, пытаясь получить некоторое представление о том, против кого он был, и это колебание, дало первому батальону время, чтобы развернуться в две глубокие огневые линии и остальным людям Фолмака, смыкая их позицию. Она была все еще очень слабая, чем должна бы быть, но Фолмак почувствовал нарастающий мандраж его противника. Не было времени для дальнейшей коррекции.
“Огонь!” проревел он.
Почти треть винтовок Первой Бригады дала осечки, но их было триста штук. Две с лишним сотни винтовок выстрелили на дистанции менее чем в сто метров, и Гвардейцы в шоке отпрянули, ибо, впервые в Пардалианской истории, люди со штыками начали стрелять в своего противника.
“За Малагор!” Заорал Фолмак. “Заааряжай!”
Формирование Гвардейцев дрогнуло, когда пули ворвались внутрь. На такой короткой дистанции, пуля из нарезного мушкета проникала на пять сантиметров в твердую древесину, и одним выстрелом могло убить или покалечить двух или даже трех человек. Шок от встречи с таким залпом был еще хуже чем то, что он происходил от штыкового оружия, что вообще было против всех правил ведения войны, мушкетеры фактически атаковали пикинеров!
Гвардейцы не могли в это поверить. Мушкетеры убегали от пикинеров — все это знали! Но эти мушкетеры были другие. Колонны позади стрелков перевалились через них и ударил восемнадцатую роту пикинеров, как приливная волна. Десятки, десятки из них, погибли на остриях пик, но пока Гвардейцы убивали их, их товарищи протолкнулись среди пик, и Гвардейцы обнаружили смертельную правду. Как только был прорван передний край фаланги, и как только Малагорцы смогли попасть внутрь строя пикинеров, ружья со штыками превратились в смертоносное оружие ближнего боя. Они были короче, легче, быстрее, и эти люди знали, как использовать их ужасающий эффект.
“Бей их!” Закричал Фолмак. “Бей их!” и Первая Бригада била их. Малагорский вопль и вой труб нес их вперед, и, когда они приближались, они становились более грозным оружием, чем любой пикинер.
Штыки кололи, люди кричали, проклинали и умирали, а заляпанные грязью сапоги втаптывали их в болото. Люди Фолмака рванулась вперед с решимостью, остановить которую могла только смерть, и Гвардейцы — шокированные, растерянные, потрясенные невозможность того, что происходило — не могли с ними сравниться.
Восемнадцатая рота была сломлена. Те из её людей, кто пытался стоять заплатил за свою дисциплину, ибо они не могли вырваться на дистанцию, достаточно далекую, чтобы эффективно использовать их длинное оружие и Первая Бригада крушила их, как селдаки. Через шесть минут после первого, озарившего их лица, залпа, восемнадцатая рота пикинеров была раздавлена, спасаясь от гибели, и Фолмак развернулся во фланг девятой.
Даже сейчас, он оказался в меньшинстве, в лучшем случае это два к одному, и ближний бой с восемнадцатой раздробил его ряды. Хуже, девятая была не из робкого десятка, а её командир успел изменить построение, пока умирала восемнадцатая. Её люди были по-прежнему выведены из равновесия, но они завопили свой боевой клич и рванулись вперед, врезаясь в бригаду Фолмака как молоток, и на этот раз они не были потрясены обрушившемся на них залпом.
Батальон Фолмака был практически уничтожен. И теперь он отпрянул, упорно сражаясь с длинным, тяжелым оружием их врагов, и офицеры обеих сторон потеряли контроль. Это был один воющий вихрь, затягивающий людей и выплевывающий трупы, а затем вдруг Шестая Бригада Шона врезалась в девятую с другой стороны.
Это было уже слишком, и Гвардейцы смешались. Организованная оборона распалась. Половина девятой просто исчезла, была убита или обратилась в бегство, а другая половина оказалась в окружении в численности в два раза меньшей чем Малагорцев. Они попытались пробиться наружу, затем попытались построиться в ежа, но это было бесполезно. Несмотря на дождь, десяткам стрелков все-таки удалось перезарядить мушкеты и выстрелить в них, и несмотря на то, что они погибали, множество Малагорских полков пронеслось мимо них. Они даже не замедлили продвижение противника и их выжившие офицеры приказали им бросить оружие, чтобы спасти столько своих людей, сколько это было возможно.
Лицо Старшего Капитана Марна каменело от все поступающих и поступающих сообщений о катастрофе. Еретики накрыли всю территорию лагеря, затем остановились, чтобы реорганизоваться в полудюжину колон и стремительно разошлись в направлении тыловых укреплений. Треть его людей уже была разбита и паникующие остатки разбитых формаций лишь вводили в заблуждение, мешая их товарищам гораздо больше, чем их враги. День закончился и солнце полностью ушло, а Святое Войско, как и весь лагерь распалось в мокром, грязном безумии, которое никто не мог контролировать.
Он понятия не имел, сколько людей было у еретиков. Из ужасных отчетов, их мог быть миллион. Плохо было то, что роты на которые пришелся удар состояли из плохо вооруженных, ослабленных людей, которые были сформированы из выживших под Йортауном. Они были помещены в резерве, потому что их офицеры все еще пытались восстановить их и превратить в эффективные боевые силы, и демоно-поклонники прошли через них, как топор, а не нож.
Он сжал зубы и отвернулся, закрывая запутанные отчеты в попытке найти решение. Но было только одно, и возможно, уже слишком поздно, что бы оно сработало.
“Начните отводить людей из редутов,” выпалил он. Кто-то ахнул, и он ткнул пальцем в карту. “Построить новую линию обороны здесь!” рявкнул он, прочерчивая линию на карте менее чем в четырех тысячах шагов за земляными валами.
“Но, сэр-” кто-то попытался возразить.
“Выполнять!” зарычал Марн, и попытался сделать вид, что он не понимал, что даже если у него это и получится, то он сможет предотвратить катастрофу, но не более чем на несколько часов.
“Они уводят людей из окопов, Шон!” закричала Сэнди через комм.
“Отлично — я думаю!” Даже с рапортами от Сэнди и возможности использовать свой имплант для связи с её датчиками, Шон имел лишь смутное представление, что происходит. Это не имело ничего общего с Йортауном. Это было безумным взрывом насилия, как неуправляемое движение легкового автомобиля на льду. Его люди двигались в направлении своих целей, что выглядело как тщательно контролируемый маневр, но это было абсолютно не так. Никто не мог управлять ими; все это было отдано на откуп его младших офицеров и их людей, и он с трудом мог поверить, насколько хорошо они выполняют свою задачу.
Даже в этом безумии и смятении, он почувствовал глубокую, невероятную гордости за свою армию — его армию! — как его превосходящие силы рассекают своих врагов. Он терял людей — их были сотни, а возможно и больше — и он знал, как ему будет больно и каким опустошённым он будет себя чувствовать, когда он сосчитает погибших, но сейчас на это у него не было времени. Отчаянная контратака разрозненных остатков нескольких Гвардейских подразделений пикинеров застала его штабную группу врасплох и глубоко в неё вклинилась до того, как резервный батальон смог с ними справиться, и только благодаря био улучшениям Шон остался в живых. Его доспехи уже остановили две пики, и его усиленной реакции хватило, чтобы спасти глаза, но скользнувший меч разрезал ему правую щеку, от подбородка до виска, и Тиболд сильно хромал, из-за раны на левом бедре.