Страница 7 из 24
- Третий для запаса?
- А ты стучи, стучи, - сказал дед. - В договор не сказано, сколько неводников. Сказано, колхоз обязуется купить. - Славка Бенд зыркнул на деда глазом и зачастил топором.
- Ушлый у нас дед, а? - спросил Колька Муханов!
- Ха-ха-ха, - раскатился Толик. - Ушлый дед? Очень ушлый, хороший дед.
- Две тысячи - хорошая цена, Федюша, хорошая, - сказал дед. - Мы за двести, за двести рублей их у себя делали.
Четыре доски на дно, две на борта. Дед в полушубочке все похаживал с неизменным прутиком или палочкой, и было приятно смотреть на его белую голову, чистое, в загорелых здоровых морщинках лицо и слушать:
- А дощечка не та. Во-он лежит хорошая. Неводники были готовы, они развели огонь под котлом со смолой и мазали их борта длинными рогожными кистями. Десять на две и разделить на восемь, сколько будет? - спросил Муханов.
- Две с половиной.
- Всем поровну, Дмитрий Егорыч? - спросил Славка.
- Посчитаем, посчитаем. С обидой нельзя. Без обиды будем.
- Отменный у нас дед, Санюха. Жох дед. Слышь, дед. Ты у нас хороший. Мы с Санькой за тебя хошь в воду. Хочешь, нырну за тебя, дед?
Но дед не слушал балаболку Муханова. Он все похаживал со своим прутиком, высматривал и потом сказал:- Ну-ка, Саня, отнеси вот туда эту досочку, и вот эту, и ту.
Санька сволок в одно место облюбованные дедом доски. Дед вынес из дома стародавний топорик и стал тюкать по доскам. Он тюкал и тюкал неторопливо, даже с каким-то стариковским покряхтыванием, и из-под топорка вдруг возникла узкая, изящная, как перо, лодочка. Две досочки были сбоку, одна составляла днище. Потом старик снова сходил в избушку, вынес баночку с краской, и лодка приобрела развеселый зеленый цвет. Старик еще потюкал топориком, и возникло совсем уже невесомое двухлопастное веселко.
Около берега на всем протяжении образовались порядочной ширины забереги. Старик отнес лодочку к берегу, взял в руки невесомое веселко и поплыл, еле помахивая им, только от носа лодочки разбегались водяные усы.
Так он и плыл, обливаемый солнцем, среди ледяного снежного блеска, и седая голова его походила на одуванчик, одуванчик на узком зеленом листе. Все смотрели молча, и Муханов шепотом сказал Саньке:
- Дед-то и вправду рыбак. Ребята говорили, что рыба по семьдесят копеек и ловить тут десятки тонн. Если на твою душу придется две тонны, так это, слы-шшь? А если пять. Это за три-то месяца... Не пропадем мы за этим дедом, ей-богу, не пропадем, Санюха.
- Давай, давай, считай, - сказал Санька, не отрывая глаз от деда. Тот развернулся одним взмахом весла и плыл обратно.
Затаив дыхание, Санька Канаев наблюдал за этой картиной, и ему стало уверенно легко оттого, что он видит все это, и было правильным, что он видит это и находится именно в данный момент в данной географической точке.
И все остальные тоже наблюдали за дедом, молча, а Глухой вдруг сказал самому себе:
- Дед-то без шпаклевки делал. Доска к доске, волоса не просунешь.
- Да! - тяжело и смачно сплюнул на землю Славка Бенд.
Дед так же легко причалил к берегу и ступил на землю, не замочив коротеньких сапожек. Все подошли лодке. Внутри было сухо, и опять Глухой сказал застенчиво:
- Доска к доске...
- Де-ед, - восхищенно протянул Муханов,- дай-ка я на твоем ковчеге.
И дед, весь в стариковских морщинках, раскрасневшийся от гребли и, видно, от удачи, оттого что лодка без шпаклевки впрямь не протекала, протянул ему весло.
- Подержи, Санек, - сказал Муханов и решительно шагнул к лодке.
Санька придержал руками узкий нос лодки, пока Муханов осторожно, как будто ступал на цирковой канат, усаживался на ее днище.
- Пускай, - скомандовал он. Успел раза взмахнуть веслом и вдруг исчез, только мелькнули в воздухе сапоги с закатанными голенищами.
- Ух, - вынырнул Муханов из воды. - Ух! - он толкал лодку к берегу, огненный шар на взбаламученной глади воды.
- Мой черед, - закричал Толик и с совсем уж ненужной лихостью сел в лодку, перевернувшись мгновенно и бездарно.
Все смеялись на берегу, Муханов бегал круга стараясь согреться.
- Ха-ха-ха, - смеялся Толик. - Вот сделал лодку. Вот лодка, а, дед?
Даже Славка Бенд разжал мрачные губы, и дед смеялся, даже полушубок его и сапожки смеялись.
- Погоди-ка, герои, - сказал дед и вынес из избушки что-то завернутое в тряпочку. Под тряпочкой оказалась чуть начатая бутылка спирта. Муханов и Толя выпили из стакана.И - Чего держать, - сказал дед. - Допивайте, значит, судно обмыть.
Спирт быстро развели водой, и все выпили по стакана в этот великолепный день у открытой воды береги.
- Плавать на этой лодке непростое дело, непростое, - сказал дед. - У нас на реке с маленьких лет это делают, начинают. Вон Глухой, поди, умеет плавать или забыл?
- А, Глухой, а ну покажи, Глухой, - закричал Толик, но Глухой, вовсе уж засмущавшись, только махнул рукой, а Славка Бенд с задичавшими от водки глазами посмотрел на лодку с мрачновато-веселой решимостью. Не такое, мол, видали. Надо, поплывем и не на этом.
- А льда скоро, ребята, не будет, - сказал дед. Все еще стояли у воды и обсуждали проблемы плавания на столь несолидном судне, а дед ушел к своей избушке. Он стал выносить из ее недр бесконечное количество мотков сетей, смотанных в куклы, и бережно класть их на разостланный брезент.
- Смотри, ребя, смотри, - сказал Братка. - Дед богатство вынимает.
...Они насаживали неводную дель на обрезки водопроводных труб, чтобы потом протянуть сквозь трубы нескончаемую сизалевую веревку, по веревке с припуском расправить сеть, для верха один припуск, для низа другой. Это была работа не для нервных людей.
Древняя земля исходила, дымилась на проталинах, пар поднимался к небу, как дым благодарственных молебнов. И жухлый серый лед на реке казался в весеннем солнце чужим, отжившим свой век, нездешнего мира веществом.
Сети растягивались на вешалах, лежали на земле, аккуратные мотки веревок висели на кольях, змеились по земле. Был какой-то чарующий ритм в этой древней, древней, как эта земля, человеческой работе.
У лодок остался один Глухой. Он возился у чадящего котла с длинной кистью и был похож в клубах дыма на печального сгорбленного черта, давно уже потерявшего веру во всякое бытие. Санька насаживал сети, слушал, как в стороне балаболит и смешит всех Муханов, и размышлял о всегдашней правоте брата Семы. Вот оно, денежное место, где руки не дрожат. Было приятно сознавать, что все это не столь уж плохое занятие и времяпрепровождение есть только вступление к туманно сверкающему будущему, которое ждет его там, в Москве, средь гари и грохота настоящей жизни.