Выхожу тебя искать

Мэтт, заметивший, как изменилось выражение лица друга, спросил:

- Как мы можем уберечь её, когда не знаем, что ей угрожает?

Кэтрин бросила на Сальваторе быстрый пытливый взгляд: выдаст ли он брата, очищенного от прежних прегрешений в глазах остальных или придумает какую-нибудь незамысловатую ложь? Деймон ответил ей таким же острым взглядом, а затем, немного помедлив, перевёл взгляд на Мэтта.

- Держите её подальше от Стефана, ладно?

- Стефана?! – в один голос воскликнули они.

- Ну, у тебя, - он кивнул на Джереми, - есть сила охотника, у тебя, - повернулся к Доновану, - волшебное кольцо Гилбертов. У Кэтрин же нет ничего, кроме тайны лекарства, а Стефан иногда теряет голову от близости человеческой крови…ну, знаете… Мне вовсе не улыбается, чтобы он оторвал ей голову или вдруг, выпив её крови, превратился в человека. Я могу на вас положиться? – всем своим видом он показывал, что отказа не приемлет. Дождавшись, пока парни нехотя кивнут, Деймон улыбнулся: - ну и там, простуды всякие и переломы… Доктор Фелл и так много потрудилась, вытаскивая её с того света. Не хотелось бы беспокоить её по мелочам.

Едва Деймон вышел из гостиной, Мэтт и Джереми хмуро переглянулись. Последнее, чем они хотели бы заниматься – нянчить подлую экс-вампиршу, но что-то заставило их согласиться на предложение вампира. Кэтрин же, окинув взглядом своих новых телохранителей, презрительно хмыкнула и раздражённо повела плечами: скучные, занудные мальчишки, она скорее умрёт от тоски в их обществе, чем от рук Стефана. Тем более, что оба они безоговорочно доверяли младшему вампиру, словно бы не замечая перемен в нём. Когда шаги Деймона затихли в кабинете, она отправилась к нему.

Осень с каждым новым утром подступала всё ближе, сковывая рассветы инеем, и теперь вечно зажжённые камины в особняке Сальваторе были как нельзя кстати. Огонь, пылающий в камине, отражался от граней стакана в пальцах вампира, разбиваясь на десятки тёплых огоньков. Конечно, он слышал, как она вошла, но даже виду не подал, шевельнувшись лишь когда Кэтрин дрожащими руками налила себе виски из графина, пролив несколько капель янтарной жидкости на руку и столик.

- Я тебя не угощал, - лениво протянул Сальваторе, предчувствуя близкую вспышку.

- Сама угощусь, - огрызнулась девушка и поморщилась, когда виски обжёг ей горло. – Что это ещё за бред? Охранники?! Серьёзно?! Я прекрасно могу позаботиться о себе сама!

- Можешь? А мне казалось, я нашёл тебя в самом отстойном баре города, когда ты испугалась моего брата. Интересно, через сколько часов ты бы окоченела там, если бы я не нашёл тебя? Только вот что: я не желаю терять единственный сосуд с лекарством из-за твоей глупости.

- Сосуд с лекарством? – переспросила Кэтрин, не веря своим ушам.

- Уверен, оно ещё в твоей крови, - Деймон перевёл на неё свой взгляд. – Не знаю, какие это будет иметь последствия для нас всех, но отказываться от этого я не намерен. И уж точно я не хочу потерять брата из-за того, что ты будешь вертеться у него перед носом.

Кэтрин замахнулась на него, словно собираясь ударить, рвано вздохнула, сдерживая бессильную ярость, и выбежала из кабинета. Деймон долго смотрел ей вслед, убеждая себя в том, что был прав. Он совсем не понимал Стефана: в тот вечер он вернулся домой, как ни в чём не бывало, и лишь мелкая дрожь Кэтрин при одном взгляде на него говорила о том, что что-то произошло между ними. Теперь Стефан выказывал полнейшее равнодушие к ней, но Деймона не покидало стойкое и не слишком приятное ощущение, что брат просто затаился, как зверь в засаде, и нанесёт смертельный удар именно тогда, когда этого никто не будет ожидать. Один глоток человеческой крови мог превратить младшего Сальваторе в чудовище, но один глоток крови Кэтрин – кто знает? – мог превратить Стефана снова в человека. Деймон знал, что в глубине души брат не отказался бы от второго шанса, но он не желал давать ему его, потому что боялся остаться один.

***

Кэролайн повертела в руках яркие глянцевые пригласительные.

- Какой ещё бал?

- Историческая тематика, - пожала плечами Елена. – Я буду Анной Болейн, а Деймон – Генрихом VIII. Ты можешь нарядиться Елизаветой Вудвилл – говорили, что она была колдуньей и…

Тонкие брови блондинки строго сошлись на переносице.

- Какой бал, когда Бонни мертва?

Гилберт лишь тяжёло вздохнула. Она боялась, что всё так и будет. Она ждала, что всё будет так. Елена едва ли было легче, чем Кэролайн, но Форбс не уставала напоминать ей о смерти подруги. И всегда в её голосе звучал упрёк, словно Елена должна была вырыть могилу и себе тотчас же, как узнала о смерти Бонни. Но ещё больше пугала её навязчивая идея Кэролайн вернуть ведьму к жизни. То есть, Елена вовсе не отказалась бы, если бы такой способ действительно существовал, но вряд ли воскресить Бонни было возможно.

- Бонни бы хотела, чтобы мы повеселились, - тихо произнесла Елена, уткнувшись взглядом в свои сцепленные пальцы.

- Бонни бы хотела веселиться вместе с нами! – в голосе Кэролайн зазвучало возмущение, смешанное со слезами. – Как же ты не можешь понять: я не могу даже думать о чём-то подобном, когда Бонни… - глубоко вздохнув, блондинка прикрыла глаза: - мы должны найти способ вернуть её.

- Это невозможно. Я говорила с Деймоном, он пролистал гримуар Бонни от корки до корки, но там нет ничего. А если бы и было, то у нас нет ведьмы. Мы должны отпустить её, Кэролайн…

- Отпустить?! – на мгновение Елене показалось, что подруга вот-вот набросится на неё. – Она пожертвовала собой ради твоего брата, Елена, а ты собралась вот так просто отпустить, - едко передразнила она её, - Бонни?! – Кэролайн покачала головой, зелёные глаза наполнились презрительным осуждением. – Это слова не твои, а Деймона. Ты говоришь, как он, ты стала такой же, как он… Стефан бы сделал всё, чтобы вернуть её.

Елена прикрыла глаза, пытаясь успокоиться, не дать жгучей обиде просочиться в сердце. Можно было бы списать вспышку Кэролайн на горе от утраты, если бы это не повторялось изо дня в день. Она чувствовала, что подруга закрывается от всех её слов, но всё же сделала ещё одну попытку достучаться до Форбс.

- У нас нет ведьмы, Кэролайн. Без магии мы ничего не можем сделать, ты же знаешь.

Блондинка бросила странный взгляд в сторону, и выражение её лица в этот момент очень не понравилось Елена.

- Зато я знаю, у кого есть ведьма.

Проследив за взглядом подруги, Гилберт увидела стопку желтоватых листков, исписанных мелким почерком, несколько белых конвертов с яркими пятнами марок. Мгновение – и она уже держала в пальцах письма Кауса к Кэролайн. Форбс сделала лишь едва заметную попытку помешать ей, но всё же осталась на месте, и во взгляде её отчётливо читался вызов. Строчки плыли у неё перед глазами, и Елена вдруг поняла, что не хочет знать, о чём пишет её подруге Древний, что боится узнать содержание этих писем. Холодок пробежал по её телу, когда мысль о том, что её подруга ведёт милую переписку с тем, кто был повинен в их бедах больше, чем Кэтрин, больше, чем кто-либо другой, отпечаталась в её мозгу.

- Как это понять?!

Кэролайн лишь пожала плечами и едва заметно улыбнулась.

- Он пишет интересные письма.

Казалось, среди этого мрака горя и непонимания, которые стеной стали между Кэролайн и остальным миром, один лишь Клаус понимал её. Стоило ей взять в руку листок, исписанный его почерком, как перед глазами возникала всегда насмешливая и вместе с тем опасная улыбка Древнего. Она не могла сказать, что соскучилась по Клаусу – или боялась признаться самой себе в этом? – но всё чаще ловила себя на мысли, что была бы не прочь увидеться с ним.

Вдруг ей захотелось ударом стереть это осуждение из взгляда Елены. Подруга не уставала напоминать ей, что Клаус был их врагом, но Кэролайн никогда не забывала об этом. Но она была так одинока в этой нескончаемой тягучей боли после смерти Бонни, что с радостью принимала даже сочувствие злейшего своего врага.

Кэролайн в десятый раз поправила узкое голубое платье в стиле XV века. На очередной костюмированной вечеринке Уитмора можно было встретить рыцарей и дам словно прямиком из Средневековья, выходцев из Древней Греции и египетских фараонов. В другое время она непременно пришла бы в восторг от маскарадных костюмов вокруг, от идеально подобранной музыке и скрадывающего очертания лиц освещения, но сейчас в мозгу билась лишь одна назойливая мысль: Бонни этого не видит, она лишена этого всего и никогда не примерит костюм средневековой колдуньи.