Баланс Темного

Работая руками и задницей, я забрался чуть повыше по берегу, и улёгся на траве. Лучи восходящего солнца набирали свою силу, и я чувствовал их незначительное тепло. Пока отогревались руки и ноги, я вспоминал — что же вчера произошло…

Я вышел из Хандо и пошёл к месту, где Сонван попался в капкан, его обглоданное хищниками тело валялось всё там же. Затем я долго бродил по лесу, чтобы выйти на место, где убили Маруса, разведчик лежал под деревом, присыпанный опавшей листвой. Там я услышал шум реки и вышел к кораблям.

Пьяным я был настолько, что несколько раз упал, прежде чем спустился к месту стоянки. Но, несмотря на количество выпитого, мне хватило мозгов не вступать в бой с Гадиром, которого оставили присматривать за кораблями.

Оружие и все свои припасы я сложил в рюкзак и припрятал под деревом, а к кораблям спустился только с бутылкой кактусовой бурды в руке. Гадир оказался здоровенным парнем весом под полторы сотни килограммов, доски жалобно трещали под его ногами, когда он расхаживал по палубе.

Гадир. Уровень Митры — 4. Моряк пригрозил мне ножом и приказал проваливать. Ага, как бы не так! Парень провёл в одиночестве двое суток. Он был не в той ситуации, чтобы отказаться от компании деревенского пьяницы, особенно, если в руках у того булькала полная бутылка кактусовой.

Моряк немного попыхтел, поругался, а через пятнадцать минут мы уже сидели на корме и пили. Язык Гадира развязался после второй. Жаль, что я был слишком пьян и ничего не запомнил. Из того разговора можно было многое почерпнуть.

Гадир только и успевал — наливать. Я чокался и пропускал, а моряк не настаивал, ему хватало — видеть на столе два наполненных стакана — чтобы не считать, что он бухает в одиночку.

Мы сидели довольно долго. Большая часть вечера стёрлась из памяти. Гадир таскал из трюма вяленное мясо и рыбу… но это не точно… Зато я отлично помнил, как мы чуть не подрались. Моряк спросил у меня про уровень Митры, и я честно признался, что скоро подниму третий, а на встречный вопрос моряк гордо ответил — «Шестой!». Я посчитал, что лучшим выходом из ситуации будет — расхреначить ему о голову бутылку, чтобы сученок поменьше брехал, но сдержался и позволил побыть ему этим вечером Гадиром с уровнем Митры — 6.

За час моряк ушатал кактусовую и принёс из трюма ещё одну. Вторую он пил в основном из горла и напивал матерные песенки про совокупления с русалками. Вырубился прямо на палубе. Глядя на него, своими пьяными глазами, я долго думал — стоит ли его прикончить, и решил, что не стоит. Моряк четвёртого уровня — был лёгкой Митрой, но не честной. На всякий случай я связал его и сошёл на берег…

Вырвавшись из воспоминаний прошедшего вечера, я вернулся в реальность. Руки и ноги уже почти отогрелись. Так, а почему у меня все ладони в зелёной жиже? Мин опять пытался разбудить меня заживляющей мазью? А нет, я вспомнил…

Сойдя глубокой ночью на берег, я отыскал спрятанные вещи. Вооружился топором, заранее промазал ладошки заживляющей мазью и бросился в атаку… В атаку на корабль! Чем всё закончилось? Без понятия. Кажется, я несколько часов ковырял корпус топором, пока не выдохся, а потом меня смыло течением вниз по реке…

И вот теперь я здесь — на незнакомом берегу. Ноги отогрелись, и я смог встать. Топора при себе я не нашёл, как и рюкзака. Размял затекшую спину и вылил воду из ботинок. Насколько далеко меня унесло течением? Успею ли я вернуться к кораблям до того, как Ган отчалит с детьми? Оба вопроса испарились, как только я взобрался на пригорок и раздвинул кусты… Вот это да! Я аж хохотнул от увиденного! Отнесло меня, оказывается, всего метров на пятьдесят, и сейчас я смотрел на моряка Гадира, который ходил по палубе и матерился, держась за голову.

Судя по увиденному, до основного корабля ночью я так и не добрался, а вот транспорт с деревянной клеткой покорёжил знатно! Из-под воды выглядывала верхняя кромка выгрызенной в корпусе дыры. Задняя часть корабля накренилась и села на дно, а вода поднялась до самого борта. Чтобы сдвинуть эту посудину с места — придётся вызвать целую бригаду плотников, но и это не гарантирует, что дыру в борту заделают. Понадобятся верёвки и крановые механизмы, чтобы поднять корабль из воды или вытащить на берег. Сегодня судну с клеткой не было суждено отправиться в плавание. Я мог за это поручиться!

Выше по реке я нашёл рюкзак. Внутри лежали: драгоценный сапфир и кинжал. Я и не надеялся, что найду рядом топор, и всё равно расстроился, когда там его не оказалось. Скорее всего, оружие валялось где-то на дне реки, и с каждой минутой его всё дальше уносило течением. Жаль. Даже не опробовал толком.

Если Мин ничего не напутал, то Ган планировал уплыть в Шэлес этим утром. Скорее бы! Мне не терпелось посмотреть на выражение лица Гана, когда тот увидит наполовину затопленный корабль.

Спустившись ниже по реке, я взобрался на изогнутое дерево, пахнущее смолой. В густой кроне меня невозможно было рассмотреть, зато я видел всё — превосходно!

Ган, его люди, мальчики и их родители пришли к месту стоянки через час. Гадир встретил Гана на коленях. Я сидел далеко и не слышал — как оправдывался моряк за затопленный корабль — но видел проступающую на губах пену у Гана. Пощечину Гадиру отвесил не только главный работорговец, но и Исилас. Кровь с разбитой губы пролилась на песок.

— Что будем делать?! — спросил кто-то.

— Мы уместимся и на одном корабле! — поспешил ответить Гадир. — Детей посадим в трюм!

— Хорошо, — ответил Ган. — Загружаемся!

И всё? Я целую ночь работал топором, сдирая мозоли до костей, чтобы услышать — что они уплывут на одном корабле? И почему я не прикончил этого моряка!? Может быть Ган побоялся бы перегружать корабль?

На борт они взошли довольно быстро. Дети помахали родителям с палубы и под общий плач спустились в трюм. Ган заверил, что дети деревни Ханто будут служить благородной цели и станут на защиту восточных земель Отры. Он взошёл на борт последним, пожав перед этим руку Акроте.

Они уплывали? Да, блин, они уплывали! Воин закрыл двенадцать мальчиков, среди которых был и черноволосый Кат, в трюме, а Исилас обрезал стояночный канат. Корабль медленно сносило течением.

В моём идеальном плане, Ган должен был оставить хотя бы часть детей в деревне, а я бы дождался, пока они отплывут, и незаметно скрыться бы в лесу, чтобы не маячить лишний раз перед Бирюзовым клином. Теперь, когда не сработала первая часть плана, не суждено было сработать и второй! Я дождался, пока корабль спустится ниже по реке и спрыгнул в воду. Илилас, Ган и ещё несколько воинов наклонились через борт.

— О! Ты же тот придурок из зала-советов?! — воскликнул Ган. — Странно, что ты ещё жив!

— Прикончить его?! — спросил Исилас, доставая из ножен клинок.

— Не нужно! — Ган вытянул в его сторону руку и перешёл на шепот. — Напомни мне убить негожего, когда мы приплывём за детьми в следующий раз!

Ган засмеялся и, скорчив дружелюбную улыбку, помахал Акроте. Его заговорщицкий смех поддержал Исилас и остальные воины.

— В следующий раз мы привезём с клетками два корабля, — сказал Ган, глядя мне в глаза. — И заберём не только мальчиков!

— Следующего раза не будет! — ответил я и бросил Гану серебряную фигурку змеи Ратхари. — Лови!

Глава 14. В поисках имени

Примитивный трюк на проверку реакции, который когда-то провернул со мной Гойнус, я повторил с Ганом. Если бы я метнул в него браслет-ловушку, как бросают кинжал или ядовитый дротик, то торговец прижался бы к борту или спрятался за спиной Исилиса. Но я лишь легонько подкинул его в воздух, и Ган на автомате протянул руку. Я поймал Гана, на том, что он поймал браслет.

Был ли я уверен, что браслет сработает? Ни капельки. Всё это время серебряная штукенция пролежала у меня в рюкзаке без движения, и я не разу не видел, чтобы светились её глаза. Но она сработала. Ган дёрнулся, когда металлическая фигурка ожила, торговец попытался выбросить её за борт, но она обвилась вокруг кисти.