Страница 9 из 11
Самое интересное здесь то, что по своей поэтической мощи эта книга не имеет себе равных. Как мы знаем, в этой легенде про манкурта мать приехала к одному из манкуртов и нашла его. Он её не узнал, ему сказали, что она хочет ему отпарить череп, а это самое страшное для манкуртов. Снять эту шапочку с головы, отпарить. Они этого жутко боятся, вообще прикасаться к голове манкурты никому не позволяют, она у них всю жизнь чудовищно болит. И когда мать ещё раз к нему подошла, он её стрелой убил. Но её платок продолжает вокруг него кружиться и кричать: «Вспомни своё имя, вспомни своё имя!» Как птица, вокруг него летает этот платок. Жутко написано. Надо сказать, что Айтматов действительно, когда хотел, так уж он из читателя слезу коленом выдавливал. Когда Едигей скачет на чёрном верблюде во время запуска ракеты рядом с условным Байконуром и всё вокруг него грохочет, земля содрогается, ему кажется, что рядом с ним летает этот белый платок и кричит: «Твой отец Доненбай! Твой отец Доненбай!», то есть «помни вот это своё». И это тоже жуткая сцена.
В чём, собственно, коллизия романа? Он везёт Казангапа хоронить, а кладбище огорожено колючей проволокой из-за космодрома, туда нельзя больше проникнуть, нельзя больше там похоронить мертвецов. Он говорит: «Попросите вышестоящее начальство, чтобы нам разрешили похоронить человека. Не везти же нам его обратно». А попросить ничего нельзя – никто ничего не хочет понимать. Обнесённое колючей проволокой кладбище было одним из самых страшных символов поздней советской империи. Память была за колючей проволокой, нельзя было упоминать о страшном, о главном. Выросло поколение манкуртов. Сегодня эти манкурты при социологических опросах голосуют за Сталина и говорят, что и войну мы с ним выиграли, и 70 % за него всегда. А слышать правду они категорически не хотят, потому что это для них всё равно что отпарить голову. Для них это прикосновение к травме, которая живёт где-то, и ладно, и больше нельзя её трогать.
Самая спорная часть романа – история с лесногрудцами. Это история о том, что космонавты в открытом космосе приняли приглашение людей с планеты Лесная Грудь, вступили с ними в контакт и отправились к ним в гости. Это оказалась экологически чистая (важная для Айтматова тема), абсолютно мирная планета, где нет ни войн, ни конфликтов – они ушли вперёд очень далеко. Лесногрудцы приглашают землян к себе, а земляне уничтожают этих пришельцев. Это тоже очень частая тема в советском искусстве той поры, достаточно вспомнить фантастический фильм «Молчание доктора Ивенса»: прилетают добрые инопланетяне, а агрессивные земляне их к себе не допускают. В некотором смысле это тоже было предвидение, потому что в советском проекте именно это и случилось: к нам Запад пришёл, а мы встретили его уверениями, что он агрессор. Хотя, наверно, если бы он хотел, он мог бы в девяностые годы уничтожить весь наш суверенитет. Но как бы то ни было, пророчество Айтматова оформлено довольно слабо. Самая слабая часть – научно-фантастическая. Весьма занятно, что фантастическая тема не оставляла его и потом, и он придумывает блистательную идею романа «Тавро Кассандры», где космонавт, космический монах Филофей умудрился обнаружить у зародыша – он биолог – такое жёлтое пятнышко, которое свидетельствует об особенной судьбе ребёнка. Ребёнок вырастет либо злодеем, либо гением. И земляне начинают думать, что надо уничтожать всех детей с этим тавро независимо от того, гении они или злодеи. Ведь это главный способ сохранить себя. То есть, как ни странно, Айтматов с его абсолютно космологическим мышлением ожидал какого-то откровения из космоса. Он ожидал, что Земля не одинока, что нас оттуда спасут, что мы как-то вписаны в эту сверхцивилизацию. Эта мечта у него проходила через всю позднюю прозу, и то, что она появилась в «Буранном полустанке», тоже очень важно.
В романе, естественно, открытый финал, потому что во время запуска этих убийственных ракет в космос происходит фактически катастрофа. И вот они бегут рядом: человек, верблюд и собака; чёрный верблюд Каранар, Едигей и его пёс. Они убегают, как дети, бегущие от грозы, спасаются от всего этого ужаса. И непонятно, собственно говоря, выживут они или нет. Сам Айтматов говорил: «Едигей умереть не может, конечно, я бы никогда не посмел убить Едигея». Конечно, всё кончилось благополучно. Но когда это читаешь, возникает стойкое ощущение, что пришёл какой-то последний апокалипсис, что мир содрогается и гибнет. Тем интереснее догадка Айтматова о том, что космическая станция «Паритет» – советско-американская. И обе стороны, и советская, и американская, наносят этот ужасный залп по будущему, потому что боятся будущего.
Роман был напечатан с огромным трудом, прошёл, обдирая себе бока, после этого получил все возможные награды и очень триумфальное критическое обсуждение. По нему шло множество спектаклей, и он остался одним из самых ярких произведений позднего Советского Союза, после чего начал сбываться и манкурты взяли всю власть. Как это ни ужасно, но приходится согласиться, что Чингиз Торекулович Айтматов, великий архаик и модернист, был ещё и замечательным пророком.
Василий Аксёнов
«Остров Крым», 1981 год
В 1981 году уехавший из России Василий Павлович Аксёнов наконец разрешил издательству «Ардис» напечатать – пока по-русски – свой законченный в 1979 году, ходивший до этого в самиздате роман «Остров Крым».
Из всей прозы Аксёнова, даже включая «Звёздный билет» с его скандальной фантастической славой, даже включая «Апельсины из Марокко» или «Коллег» с их экранизацией, «Остров Крым» – самый удачливый аксёновский роман. Он до сих пор не экранизирован, и это очень жаль. Я уверен, что это в довольно близком времени будет исправлено, потому что актуальность книги с годами только возрастает. «Остров Крым» – это самый известный, самый читаемый, самый тиражируемый, переиздаваемый, обсуждаемый аксёновский роман. Не в последнюю очередь это случилось потому, что аксёновская книга выдержана в жанре треша, боевика. Надо сказать, что Аксёнова этот жанр интересовал всегда. Он хотел быть понят своей страной, перефразируя Маяковского, хотел быть читаем, хотел быть читаем и на Западе тоже. Первый его эксперимент в этом жанре – это попытка написать втроём роман «Джин Грин – неприкасаемый», такой советский вариант Джеймса Бонда, выполненный Гривадием Горпожаксом, эсквайром, хотя Гривадий Горпожакс – это Григорий Поженян, Василий Аксёнов и Овидий Горчаков. Горчаков, человек с разведкой в прошлом, консультировал книгу, Поженян, человек с десантным и морским опытом, выдумывал весь экшн, а Аксёнов, будем откровенны, за всех её писал. Получилась очень весёлая история, и, как ни странно, в Советском Союзе это произведение было издано. А вот про «Остров Крым», который в 1981 году появился в «Ардисе» и сразу стал проникать в Россию, тиражироваться и читаться, все понимали, что это надо хранить в страшном секрете, потому что это совершенно за гранью всех советских приличий. Эта книга, в отличие от аксёновского «Ожога», написанного сложно, авангардно, полифонично, маскируется именно под боевик, и в этом её большая проблема. Да, она легко усваивается, да, она легко читается, но драма в том, что она на самом деле очень глубокое и серьёзное высказывание, и не зря Аксёнов посвятил его памяти своей матери Евгении Гинзбург, главного человека в своей жизни.
Сюжет «Острова Крым» напоминать уже бессмысленно, его знают все. Это история в жанре альтернативной истории, которая очень бурно расцвела в Америке начиная с 1973 года. Выходили сборники статей по альтернативной истории: а что, если бы в этой точке бифуркации повернули не туда? А что, если бы?.. Собственно, ещё Пушкин задавал себе этот вопрос: а что, если бы Лукреция сумела ускользнуть от Тарквиния? Не произошло бы растления, самоубийства, в конце концов Рим остался бы цел. А что, если бы во время Великой Отечественной войны или ещё раньше, во время Гражданской, удалось бы разбомбить перешеек и Крым оказался бы островом? Что было бы, если бы в конце десятых – начале двадцатых укрывшаяся там российская интеллигенция, окопавшаяся там белая гвардия устроила бы в 1922 году реальный перекоп? Не просто Перекоп, как называется эта местность, а действительно перекопали бы эти три версты песка и Крым оказался бы отделён от России. Что бы случилось тогда? Там бы была построена отдельная, недоступная, хорошо обороняющаяся, глубоко фундированная белая республика безо всякой монархии, с парламентаризмом. Уцелела бы белая, интеллигентная Россия. Растили бы устриц, выстроили бы роскошные здания, дорога Симферополь – Ялта, столь любимая и мною, и миллионами других сверстников, и более всего любимая Аксёновым, превратилась бы в роскошную высокогорную трассу, на которой проводилось бы знаменитое ралли «Антика». Кстати говоря, в девяностые годы такое ралли произошло, и на него приехал Аксёнов. На его глазах свершилась его фантастика. Он тогда, приехав в «Артек», сказал: «Проблема не в том, чтобы вам перекопать перешеек. Проблема в том, чтобы выстроить мост в Турцию. Вот это проблема!» Но этого не произошло.