Меч и плеть

Маг был неумолим: «Именно об этом он и просил. Ты его старший сын. И ты действительно можешь помочь. Но не в бою. Ты маг, значит твои возможности несоизмеримо шире. Весь Бестигвальд сейчас против твоей семьи, которую предал сам король. Им нужно преподать урок. Нужно чтобы ты ненадолго отправился в столицу. Со мной…»

В первую же ночь, Виза удержала от побега только одна мысль — отец всегда был очень умен. Он никогда и ничего не стал бы делать просто так. И если он о чем-то просил, значит, просьба эта имела значение в развязанной им борьбе.

«Не волнуйся, — ответил Кривонос, когда Виз на следующее утро пристал с расспросами. — То будет достойный удар по врагу. По самой королевской фамилии».

«Но как? В столице меня наверняка ищут и Видящие, и, и этот выродок Гексли».

«Положись на меня. Мы не станем мозолить чьих-то глаз. Уж что-что, а это я умею замечательно».

«Ты можешь внятно объяснить, зачем я там нужен? Предупредить людей отца?» — друзей или возлюбленной у Виза не было, поэтому он не мог придумать иной причины для своего возвращения.

«Нет. Мне будет нужно, чтобы ты усовершенствовал свои магические навыки», — отчетливо сказал маг и бросил Визу в руки небольшой продолговатый камень, цвета разбавленного молока.

В следующие дни парень был неразлучен с посредником. Памятуя о своем желании мстить, он пытался совладать с собой и упражнялся много усерднее, чем в те времена, когда его учил покойный Заика. Он перепробовал все возможные способы заклинания камней. Работе с кварцами помогали эмоции, совершенно любые чувства. Алмаз, напротив, требовал ясного сознания и внутреннего спокойствия. Пробуждать янтарь было легче, выполняя какое-нибудь действие. Даже просто прохаживаясь по комнате. Все эти хитрости здесь оказались совершенно бесполезными.

Когда они прибыли в город Виз был занят собственными бесплодными попытками. «Запомни, ты сейчас не сын лорда, и не воин. Никакого оружия при себе не иметь. В центр города не ходить. По кабакам — даже если захочется, — ни-ни. Друзей и знакомых здесь, у тебя больше нет», — Кривонос кивнул на стражу, которую они миновали, только-только въехав в город. — «Для них ты сейчас бастард велонского рода. А они знают о велонах только то, что половина из них рабы. А другая — предатели».

Отразившееся в выставленном на продажу в уличном лотке зеркале зеленоглазое лицо Виза передернулось от такой перспективы.

Дорога к жилью, где Грив планировал пересидеть время, которое они пробудут в столице, вела через площадь Правосудия. Вторую по величине, после Королевской. Известную одной особенностью. Перед дворцом, было строго настрого запрещено проводить публичные казни. Чтобы не портить неаппетитным видом настроения монарху, и не нарушать строгую гармонию шести обелисков. Преступников казнили на площади Правосудия.

Они проехали храм Прародителя, на паперти которого похожие в своих лохмотьях на огромных крыс нищие выпрашивали милостыню. И въехали на полупустую площадь. Какая-то некрасивая девочка с передвижным лотком громко кричала: «Куры! Куры! Жаренные куры!». Ей вторил герольд с курчавой завитой бородой в пышном полосатом табаре, зачитывающий со свитка последние распоряжения Законодательного Собрания. А у зарешеченных арок старого городского суда болталось на перекладинах два десятка человеческих тел. В первое мгновение Виза удивило количество. Он внимательно посмотрел на висельников. Троих из них, молодой Сотар не знал. Зато остальные семнадцать… у всех них на груди висели грубые деревянные таблички «Предатель». Виз проехал рядом, не решаясь поднять глаз на искаженные смертью до неузнаваемости лица. Грив тоже узнал их, можно было не сомневаться. Но виду не подал, лишь незаметно пихнул Сотара в руку, чтобы не слишком пялился.

Только увидев мертвых охранников отцовского имения, Визерий по-настоящему осознал насколько серьезно все, что произошло с ним в последние дни.

Расположились они в одном из отдаленных районов столицы, в доме с расписанными упряжками быков стенами, принадлежащем добродетельному торговцу зерном по имени Квино Нарр. Представивший им приют мужчина держался с Кривоносом очень почтительно. Практически как начальник с подчиненным. А когда Виз спросил украдкой, не проболтается ли он или кто-то из его слуг городской страже Грив только покровительственно улыбнулся.

«Нет. Нас с ним слишком многое объединяет».

Как станет известно Визерию очень скоро, мага-бунтовщика объединяло с жителями столицы, куда больше чем могло показаться. С наступлением ночи в дом Квино приходили разные люди. Среди них были и богатые, и бедные, и велоны, и беонты. Все они приходили навестить Кривоноса. Всем им было интересно взглянуть на старшего сына лорда Сотара. И все они получали от Кривоноса какие-то указания.

«Это шпионы, которые работают на тебя?»

«Не только. Это в первую очередь люди, иной раз очень полезные люди. Завоевать дружбу которых было не всегда просто».

«Полезные? Кому?»

«Велону».

Подобные ответы добавляли Визерию тем для размышления. Неужели отец уже давно готовил какой-то заговор против короны? Не этим ли объясняется, что король не захотел стать на сторону Сотара, когда тот пришел искать справедливости?

Вспоминая отца, его строгие принципы и поступки, никогда не шедшие в разрез с вассальной клятвой королю Бестигвальда Виз не мог в это поверить. И он старался не забивать себе голову, побольше упражняясь с камнем…

— … Нет. Я больше не могу, — хмуро отказался Виз. — Я уже все испробовал и ничего. Он не откликается. У меня нет задатков к заклинанию этого посредника.

— Есть. Попробуй еще.

— Да какой смысл! — вспылил Виз. — Я уже неделю пытаюсь! Ничего! Если что-то и есть, то мне понадобиться больше времени! Месяц! Или два!

— У нас нет этого времени.

— А какое есть?

— Три дня.

Визерий бросил бесполезный камень на стол и, встав, пошел к окошку. Его тренировки проходили в просторном полуподвале, выглядывающем на задний двор торговца. Высокие потолки, деревянные сваи. Сухой, чуть теплый воздух. Не до конца выветрившийся запах снопов пшеницы. Идеальное место для хранения зерна. Или тайного заговора.

Некоторое время они молчали.

— Я знаю, что случится через три дня. Но не знаю, что должен делать. Если это все так важно, — спросил он, наконец, — почему бы тебе не объяснить мне, зачем я стараюсь?

— Не могу, — с искренним раскаянием ответил Грив. — Много лишних мыслей. Много волнения. Ни к чему. Если я расскажу сейчас, у тебя не выйдет.

— Допустим, — помедлив, согласился Визерий. — Но тогда хотя бы объясни, что я должен почувствовать? Что он дает, белый янтарь?

Кривонос помедлил.

— Я не знаю. Но думаю, что это ощущение, ты не спутаешь ни с каким другим.

В кабинете владыки Южной Короны было тепло и уютно. Горел аккуратный камин, делясь своим теплом с приоткрытым створчатым окном. На столе оставались, только-только разложенные платежные листы, которые глава рода Дрейнов иногда по привычке просматривал.

— В прошлый раз я, если помнится, сидел здесь, — пробравшийся в хозяйское крыло кот, терся о штанину расположившегося в кресле Ринвальда Дрейна. — А ты стоял там же, где стоишь сейчас и уверял, что мне не должно быть что-то там интересно. Что сын лорда уже, можно сказать, дожидается меня в приемной. Сам прискакал, только узнав, кто отправился за ним.

Артей Гексли, не сменивший походной кожаной одежды, стоял перед господином и, опустив руки, слушал полные недовольства слова.

— Так, где же он? — голубые глаза пронзали насквозь. — Или твои слова были пустой болтовней? Ты с каких-то пор начал бросать слова на ветер? Твои слова потеряли цену, и мне стоит скорее обменять все твои прежние обещания, на что-то полезное по курсу?

— Я его недооценил, — пристыжено признал Гексли. — Гаденыш оказался магом. Быстрый как молния, — понимая, что сказанное не оправдание, он, тем не менее, добавил: — Но сам бы он от нас не ушел. Ему помогли. Другой маг, оборотень.