Исповедь. Часть 1

– Рит, почему ты не разведешься? Ты же страдаешь с ним, – вопрос, который я не однократно себе задавала.

– Не знаю. Может боюсь остаться одна… Может боюсь новых отношений. Сколько помню себя – я была с Никитой и…

– Ясно.

После этого ясно наше общение оборвалось. На звонки и смс Гордеев отвечать перестал…

Глава 4.

Больше всего на свете я не люблю навязываться. Потому, мои попытки выйти на связь с Гордеевым закончились уже через пару дней. Осадок, правда, остался. После таких бесед и переписок, просто исчезнуть. Все мужики козлы, убеждаюсь в очередной раз. Но мой законный козел, кажется, уже вовсе попутал.

Мы, вроде бы, помирились. Никита стал шелковым, но его хватило ненадолго.

В субботу у него с друзьями намечалась пьянка. Еще один плюс мне, как идеальной жене – я никогда не запрещала отдохнуть в компании друзей. Просила лишь отзваниваться и не терять голову. Но, не в этот раз.

Ник пришел домой около двух ночи. От него несло алкоголем и сигаретами. Шумно раздеваясь, он забрался в постель. Вовсе не боясь меня разбудить. Да я и не спала, в принципе. Муж повернулся ко мне, приобняв рукой за талию, скользнул ниже к бедру, сжав его. А после нырнул рукой между моих ног, разводя их в сторону и принимаясь ласкать меня. Честно, в этот миг я не ощутила никакого возбуждения. Я продолжила притворяться спящей, ожидая, что же будет дальше. Никита не останавливался. Он жадно сопел мне в затылок, прижимаясь к моей попке пахом. Я ощущала, как он возбужден и его плоть рвется наружу. Мужа не останавливало то, что я никак не реагирую на его попытки завести меня и разбудить, но алкоголь и желание потрахаться взяли над ним верх. В следующее мгновение, я слышу позади шуршание, понимаю, что он стягивает с себя белье и бесцеремонно стягивает следом и мои трусики, до колен, разворачивая меня в позу удобнее для него самого. Его член упирается мне в ягодицы, которые Ник жадно сминает руками. Чуть разводя полушария ягодиц в сторону, Измайлов проскальзывает стволом меж них, начиная скользить. Я молчу, но меня начинает раздражать это дерганье. Более того, мне становится мерзко и гадко. Он решил попользоваться мной спящей. Дрожащими от возбуждения пальцами он скользит ниже к моему лону, начиная массировать бугорок клитора и погружается в меня одним пальцем. Но, это ему быстро наскучило, потом тянуть муж не стал. Упираясь головкой члена между двух горячих складочек, он входит в меня, тут же издав удовлетворенный то ли стон, то ли рык. И, черт бы его побрал, он начинает меня трахать. Вот в таком вот состоянии, когда я ничем не отличаюсь от бревна и никак не отзываюсь на его действия. Закусив зубами край одеяла, я до боли сжала зубы и зажмурилась. Пытаясь не издать ни звука, едва сдерживая свои слезы. А он, попыхтев надо мной, благополучно кончил и лег спать. Господи. Мой муж надругался надо мной. Хотелось скорее принять душ и смыть с себя всю эту грязь, в которую меня окунул мой любимый человек. Но я молча лежала, со спущенными трусами, тихо плача в подушку.

Наутро он вел себя как ни в чем ни бывало, я же шарахалась его, избегая малейшего прикосновения и даже взглядами пересекаться с ним не хотела.

– Ритка. В чем дело? – наконец не выдержав, он решает спросить о причине моего поведения. И тут меня снова понесло.

– Ты грязное и мерзкое животное, Измайлов! Я не знаю, под чем ты вчера был, но то, что ты позволил надругаться надо мной, переходит все границы. Складывается впечатление, что ты готов трахать не только все, что движется, а что не движется тоже. Я надеялась ты остановишься. И да, ты остановился, когда закончил начатое. Я не желаю слушать твои оправдания, я не хочу продолжать этот разговор. Мне нужно собираться на встречу выпускников, а у тебя в обед рейс. Удачной командировки и сделки! – резко заканчиваю я, не позволяя вставить ни единого слова в мою тираду. Мне потребовалось собрать в кулак всю свою волю и нелегко вышло собраться с силами. Но я перестала рыдать за запертой дверью в ванной и, наконец, привела себя в порядок. Никита даже не пытался извиниться. Видимо, подходящих слов в его голову еще не пришло. Я молча оделась, взяла ключи от машины и захлопнула за собой дверь.

Мне хотелось высказаться, хотелось поделиться своей болью, чтобы кто-то унял ее. А рядом не было человека, которому я могу открыться. Я попыталась набрать Сашу. Ответа не последовало, лишь длинные монотонные гудки в трубке.

Когда приехала к школе, я не сразу вышла с машины и не полетела обниматься со всеми одноклассниками.

«Да катитесь Вы все к черту! И он и ты! Я устала!» – не знаю, к чему было это смс, отправленное Гордееву накануне вероятной встречи. Ведь, переступив порог учебного заведения я могла встретиться с ним, после стольких лет. Где-то в глубине души такая надежда оставалась. Но нет, Александр Гордеев на встрече выпускников так и не появился. А я, на удивление хорошо провела вечер в кругу старых друзей. Было много воспоминаний, много смеха и добрых рассказов о школьной жизни. Все встречали друг друга теплыми объятиями и улыбками. Ну, не считая преподавателей, что укоризненно качали головой, но все же заключали в свои объятия, не скрывая своей радости видеть нас. После посиделок в самой школе и после торжественной части, которую нам приготовили в качестве концерта и мини-фильма из старых фото и видео, мы решили продолжить посиделки где-то в ресторане. А за рестораном последовал ночной клуб. Эх! Как в былые времена. У меня разрывался телефон. Это наяривал Никита. На дисплее высвечивалось скупое «Муж».

– Муж… объелся груш! – буркнула я телефону, будучи уже хорошенько поддатая и сбросила вызов. Домой я вернулась под утро, зная, что Никиты дома не будет. Он отправился в командировку на важную встречу с клиентами и вернется только во вторник. Я же, выпросила у начальницы отгул на понедельник и планировала посвятить весь день себе любимой. Сначала, правда, нужно отоспаться после бурной ночи. На кровать я грохнулась прямо в одежде, сразу провалившись в сон. Проспавшись, нашла рядом валяющийся телефон, чтобы посмотреть на время и увидела одно новое сообщение. Нет, их было куча, по большей части от Никиты, плюс он засрал мне всю голосовую почту, но среди всего этого было одно, уже неожиданное сообщение.

«Я в больнице» – сообщение было от Сашки. Сразу отрезвев и проснувшись, я торопливо набрала его номер. Чудо, но он ответил.

– Пшивет. Пшошти. Говожить тжудно. Челюшть шломана, – услышала я едва разборчивые слова на другом конце провода.

– Ладно… тогда пиши, – быстро сориентировавшись, я закончила вызов и начала строчить вопросы о том, что произошло и все ли в порядке. Оказалось, Гордеев, с его то характером, не смог не влезть в какую-то драку, где ему знатно прилетело. И теперь лежит в больничке, говорить не может, на зубах скобы, ест через трубочку… Горе то какое, а я все злилась на него эти дни, пыталась нагрузить своими проблемами, а у него вон как все хреново.

«Я приеду. Как ты относишься к бананам?»

«Ну… они хорошие» – почему-то от этого ответа я искренне засмеялась. Он не написал, вкусные или что любит их, а написал, что они хорошие… Значит будут бананы.

С пустыми руками ехать проведывать больного я, разумеется, не собиралась. На первое у нас будет суп на курином бульоне. Перебив все в блендере, заливаю в бутылочку. Поигралась немного с ягодным смузи, перетирая через сито, чтобы не дай Бог, попалась какая-то косточка. И, как по мне, самым вкусным оказался банановый молочный коктейль, который я так же тщательно взблендерила и наполнила им бутылочку. Набрав трубочек, упаковала все в пакет и понеслась, сломя голову, к Гордееву в больницу.

Именно это и была наша первая встреча, после долгих лет. Я, не накрашена, после попойки, с небрежным хвостом на голове, в джинсах и мешковатом свитшоте и он, уставший и измученный, лишенный возможности нормально говорить и питаться из-за восстанавливающей конструкции на зубах. Наверное, нам и говорить не нужно было. Он кое как улыбнулся, пожав плечами, подразумевая что-то типа: «Вот такой я раздолбай». Я окружила его своей заботой. И понимали мы друг друга, без слов, лишь жестами. Правда у Гордеева все же был блокнот и ручка, где он рисовал свои чудные рисунки. Канцелярия то нам и помогла пообщаться без слов. Он писал… Странно, но я отвечала ему, тоже царапая на бумаге кривым почерком предложения. Хотя я могла отвечать нормально словами… Но в этом была некая особенная романтика.