Страница 2 из 14
– Кто? – Андрей напрягся, быстро переводя взгляд с Тоси на дверь и обратно.
– Сейчас увидишь… Только тихо у меня. Ни звука чтобы!
Тося выходит, и почти сразу в палату проскальзывает высокая девушка в белом халате. Она ловко подмигивает Андрею, смеется, и тут же из-за ее спины появляется Валя. Все это происходит так быстро, неожиданно и неправдоподобно, что Андрей невольно закрывает глаза и чувствует горячие Валины губы на своей щеке, на своих губах.
– Андрюшка, пар-разит, – плачет и смеется Валя, – не послушал меня, поехал все-таки, вот и вышло…
– Валя, Валюха, – приглушенно бормочет Андрей, гладя ее руку. – Как ты оказалась здесь? Когда приехала?
– Ой, не спрашивай. – Валя пристально всматривается в бледное, осунувшееся лицо Андрея. – Я только на минутку, – шепчет она, – на одну минуточку… К тебе ведь еще нельзя, профессор не разрешает, и все его боятся ослушаться. А тут Светлана, отчаянная, пройдем, говорит. Ну, вот и прошли.
– Какая Светлана? – не понимает Андрей.
– Потом, Андрюха, – Валя вновь целует его и всхлипывает, и легонько отстраняется, стараясь лучше разглядеть его лицо. – А люди какие, Андрюха, какие люди! Я ведь все это время у них живу, и ни капельки не совестно, так они ко мне хорошо и ласково все относятся… Как ты себя чувствуешь, Андрюша?
– Я-то чего, а вот ты как? – Андрей смотрит на округлившийся Валин живот.
– Валя, – тихо окликает от порога высокая девушка, – нам пора.
– Все, все, все! – вкатывается в палату Тося. – Повидались – и будя. Меня не подводите. Не дай бог – дежурный врач придет.
– Бежать надо, Андрюшка, – Валя на секунду крепко прижалась к нему, прошептала: – Выздоравливай поскорее…
И еще через мгновение – тишина, словно никогда и никого здесь не было, и только удивленно-вопросительный взгляд Андрея замедленно блуждает по палате. Если честно – профессор прав, потому что Андрей ослаб, утомлен и как-то излишне часто, тревожно начало стучать его сердце… Он, никогда не задумывавшийся, где оно, это сердце, и что с ним, теперь удивленно и беспокойно прислушивается к его пульсирующим толчкам, представляя этакий треугольный комочек, совершенно беспомощный и ненадежный.
Скрипнула соседняя кровать, потом там вздохнули, и снова тихо в палате.
III
Середина сентября на Нижнем Амуре пора благодатная, славная, и редкий человек не поддается ее очарованию, многообразию красок в природе. Только что отшумела кетовая путина, обсыхают на берегах сети и хорошо просмоленные лодки-анюйки, и лишь на рыбозаводах кипит горячая работа по переработке добытой кеты. А ранними утрами между тем потянули на юг первые журавли. Летят они высоко, и далекое их курлыканье томит душу… И кружатся, и падают листья, и путь их к земле наполнен печалью, ибо свершился в жизни еще один круговорот, и можно ли не задуматься, не взгрустнуть над поникшим листом? Но тут же и забудешься, потому как поднял лишь голову, а встречь тебе, прямо в глаза, плывут паутины позднего бабьего лета, и день, такой теплый, насквозь прошитый солнцем, мягко стелется по твоему благословенному краю. И заторопишься жить, враз и серьезно осмыслив, что нет, не твой еще черед: будут у тебя еще и светлые зори, попьешь ты еще лесной тишины, остудишь ноги в росных душистых травах, обдует тебя еще не раз тревожный холодок мечты. И пошел ты по земле, по желтой россыпи оброненных осенью листьев, и готов ты уже для новой жизни и новых листопадов… Для новой памяти готов ты, для возрождения готовы деревья
Знакомый кабинет на этот раз уже не вызвал в Вячеславе Сергееве трепета и желания стоять у двери чуть ли не навытяжку. Наоборот, показался он Вячеславу странно маленьким и тесным. Да еще этот низкий потолок и широкие щели между половицами. А когда Ираида Григорьевна встала и тяжело вышагнула из-за стола навстречу, кабинет как бы и того больше сплющился, сжался со всех сторон, придавил сверху поперечным брусом, под которым висела на электрошнуре обыкновенная выцветшая люстра, засиженная обыкновенными мухами.
– Очень рада, оч-чень рада вас видеть, Вячеслав Сергеевич!
– Я тоже рад, Ираида Григорьевна… Здравствуйте.
– Здравствуйте… Присаживайтесь, пожалуйста, не стесняйтесь.
Ираида Григорьевна не изменилась, все так же властно выражение ее лица и неожиданно вкрадчив голос.
– Как вы долетели? Как там у вас дела? Рассказывайте, Вячеслав Сергеевич.
Ираида Григорьевна уже вновь за столом, отодвигает в сторону бумаги, усаживается поудобнее и готовится, как видно, долго слушать.
– А что рассказывать, Ираида Григорьевна? – пожимает плечами Вячеслав. – Я ведь вам по телефону о каждом своем шаге докладывал…
– А вы не докладывайте, Вячеслав Сергеевич, просто расскажите.
Вячеслав удивленно взглядывает на Ираиду Григорьевну, видит в ее глазах неподдельный интерес и вначале медленно, с паузами, а потом все более увлекаясь и уже ничего не замечая, принимается рассказывать. Ираида Григорьевна изредка прерывала его, уточняя какие-то детали или же переспрашивая о непонятных ей вещах. Славик хмурился, объяснял и вновь увлекался рассказом, потому что все увиденное и пережитое им слишком живо еще стояло перед глазами. Когда он закончил свой рассказ и облегченно откинулся на спинку стула, Ираида Григорьевна с упреком спросила:
– Ну а почему же вы о себе ничего не рассказали?
– Я рассказал… Как мог – рассказал.
– Вы очень повзрослели за это время, – всматриваясь в Вячеслава, неожиданно заметила Ираида Григорьевна. – Что у вас было с глазами?
– Небольшой ожог хрусталиков…
– Как теперь себя чувствуете?
– Нормально.
– И все-таки покажитесь в Хабаровске окулисту.
– Хорошо, Ираида Григорьевна, обязательно покажусь…
– Значит, говорите, строительство амбулатории заканчивают? – перешла на деловой тон Ираида Григорьевна.
– Стены уже под крышу подвели, – оживился Вячеслав, – а с крышей задержка – местный ДОК нам вовремя стропила не поставил.
– ДОК? – нахмурилась Ираида Григорьевна и тут же вспомнила: – Ах да, деревообрабатывающий комбинат. На них тоже, Вячеслав Сергеевич, сильно-то не нажмешь. В районе семь поселков сгорело, и всем нужны пиломатериалы… Ну а как дела с больницей?
– С больницей – плохо. Дальше фундамента пока дело не пошло. Но выход есть. На зиму под палату переоборудуем мой кабинет и ординаторскую. Я прикинул, коек пять поставить можно будет, так что выкрутимся.
– Молодец! – искренне обрадовалась Ираида Григорьевна. – Желаю удачи в Хабаровске.
– Спасибо.
– Я ведь почему вас в краевой цент отправляю? Вы как заведующий, конечно же, лучше подберете себе оборудование. Правда, я не думаю, что снабженцы погорельцев рискнут обижать, ну а вдруг! В прошлом году наш Яков такую бормашину привез, что весь Прибрежный район смеялся. А Вераскес съязвил, что этим уникальным приспособлением обслуживали, дескать, еще матросов Невельского… Так что, Вячеслав Сергеевич, будьте там, пожалуйста, начеку. Вам с этим оборудованием работать.
– Постараюсь, Ираида Григорьевна. – Вячеслав поднялся.
– Да, – Ираида Григорьевна заговорщицки улыбнулась, – я слышала, что в вашей личной жизни намечаются серьезные перемены?
«Анна Тихоновна доложила, – сразу догадался Вячеслав Сергеев. – И здесь отличилась».
– Намечаются, Ираида Григорьевна…
– А начальство на свадьбу пригласите?
– Обязательно.
– Значит, мир, Вячеслав Сергеевич?
– Мир, – обрадованно заулыбался Вячеслав, протягивая Ираиде Григорьевне руку…
«Странные пирожки кушала буржуазия, – размышлял Славик, пока автобус, подобравший его по дороге, бодро и весело катил в аэропорт. – Что такое случилось с Ираидой Григорьевной? Ни словом не обмолвилась про Анну Тихоновну, словно бы и не знает, что я запретил заготавливать рыбу для больницы. Что-то здесь не так, но что? А впрочем – время покажет. Бог с ними, с Анной Тихоновной и Ираидой Григорьевной. Главное, что я лечу в Хабаровск, что буду там буквально через несколько часов, а еще главнее…»