Шоколадница

Взрослые делились планами и обсуждали последние новости, происходящие в жизни обеих стран и всего мирового сообщества. Младшие дети, толком не поев, выпрыгивали из-за стола и носились по дому, играя и веселясь. Девушки, отужинав направлялись в комнату, где проживала Ида. Там они общались, придумывали разные забавы и, в общем, приятно проводили часы до празднования. Феликс, явно скучающий, сидел в стороне, изредка поглядывая на остальных оставшихся сидеть за столом.

Поздним вечером, когда мрак улицы озаряли лишь высокие солдаты-фонари, семейство вновь собиралось на первом этаже, у огромным дубовым столом, накрытым теперь более скромно, и принималось праздновать рождение Христа. Дети восхищались полученным подаркам, взрослые же больше относились к презентам, как к вынужденной обязанности, а потому их реакция не могла сравниться с детским, непосредственным удивлением и радостью от приобретения новой и оттого необычной штуковины.

Ближе к ночи юнцы угомонялись и, кутаясь и обнимая мягкие одеяла, засыпали в специально приготовленных для них заранее тётей Лидой чистых, белых постелях. Взрослые, следуя примеру детей, тоже быстро ложились спать, обсудив всё волнующее и высказав неуёмные мысли, частенько мешающие здоровому засыпанию. Одна Ида не могла уподобиться мирно спящим родственникам: внезапно взявшиеся из ниоткуда тревоги не отпускали её.

Не спал, вопреки всему, и Алексей. Он не появлялся ни в момент встречи гостей, ни во время празднования. Мужчина тихо сидел в тёмном, освещаемом одним светом лампы, кабинете, что-то читая и ища в пыльных страницах вековых архивов. Он не любил, когда Краузе приезжали в его дом. Сам не зная причину немого конфликта, он сторонился общения с ними. Только Иду он принимал и, казалось, понимал с полуслова.

На следующий день семья Краузе, за исключением Иды, рано утром собравшись и распрощавшись с тётей Лидой и расстроенной дочерью и сестрой, скучающей по теплу близких, находясь вдали от дома, возвращалась на родину, в Трир,

«Шоколадный поцелуй»

Близилась середина января, и Ида, проведя последний месяц в беспутном существовании: новинки беллетристики и бездумные прогулки сменялись пустыми разговорами с подругами и катанием на коньках. В конце концов девушка, изголодавшись по настоящему труду, направилась искать незамысловатую работу, достойную её незаконченного образования.

Тяжёлый физический труд леди автоматически отвергала, но и к лёгкому не лежала душа.

Позже Ида вспомнила о «Шоколадном поцелуе» и тонком liebesknochen`е. «Вряд ли этот мужчина захочет меня вновь видеть, не говоря уже о работе на него,» - думала девушка.

Но, отбросив сомнения и набравшись уверенности, Ида всё же вернулась в злосчастную лавку на углу. Это было маленькое помещение прямоугольной формы. Стена с входной дверью с правого края далее была полностью занята витриной. Вся площадь от витрины до противоположной стены была занята сильно вытянутым столом, длина которого равнялась примерно трём обычным столам, с угощениями, которые оканчивались маленьким столиком продавца. Напротив входной двери имелась такая же дверь, только, вероятно, более прочная и надёжная (с какой целью – неизвестно). Параллельная стойке со сладостями стена была пустой. Лишь маленькие картинки и карточки с изображениями Германии и немецкими надписями украшали её (или закрывали неприятные глазу трещины).

- Здравствуйте, - робко приоткрыла дверь самозванка.

Продавец сидел, откинувшись на стуле и погружённый в размышления. Голос, показавшийся знакомым, вернул его в ненавистную реальность.

- Здравствуйте, - пробурчал он, узнав в лице девы ту раздражающую покупательницу, что наведалась к нему незадолго до Нового года.

Ида, спустя пару нереализованных попыток начать разговор о сути своего прихода, продолжила, нервно перебирая пальцами:

- Господин продавец, я хотела бы узнать, не нуждаетесь ли вы в помощниках?.. Понимаете, мне нужна работа. Я могла бы подменять вас… Или вы могли бы только готовить, а я – продавать, или наоборот… Что скажете?.. Только не прогоняйте меня. Я буду честно работать.

Глаза продавца пугающе блеснули исподлобья.

- Поплачь ещё, - прервал он речь молодой девушки и, помолчав, добавил, - Откуда я знаю, как ты будешь работать? Приходили такие же. Плакались, просили работы, а то и приюта. Проститутки, в основном. И что? Поначалу всё хорошо: работают, а после – опоздания, прогулы. Бывало и хуже – претензии, споры, крики. Одному всегда спокойнее.

- Но пожалуйста! Я не многого прошу!

- Да, и так тоже говорили.

Ида капризно надула губы, но мигом опустила голову, дабы мужчина не заметил этого.

- Работать больше не кем, что ли? – ехидно усмехнулся лавочник.

В ответ – тишина.

- А готовить-то умеешь? – более серьёзно спросил господин.

- Да, - в несвойственной ей манере проговорила Ида.

- Продавщицей раньше работала?

- Нет.

Мужчина нахмурился, однако решил продолжить собеседование:

- А кем работала?

- Никем.

- Никем?! – вспылил тот, - Такая взрослая девушка, и ещё не работала?! Барышня, вы явно не из бедных. Это и по вашей одёже видно. Что это вас побудило пойти в продавщицы? Или это новое развлечение в «высшем» свете? Может, я вас разочарую, милочка, но это всё же, как-никак, труд.

Теперь полный господин глядел на красавицу с неприкрытым интересом.

- Я прекрасно вас понимаю.

- Ничего прекрасного.

Ида приподняла наконец голову и посмотрела в лицо продавца. Оно всё было изрезано морщинами; узкие губы прямо и строго, может, даже слегка высокомерно, складывались в ровную полосу; тёмные, холодные и бесстрастные глаза были опоясаны сине-фиолетовыми кольцами. На затылке у мужчины виднелась обширная лысина, и тот недостаток волос, который, вероятно, ощущал хозяин, он восполнял наличием густых бакенбард, бистровый цвет которых разбавлялся редкой серебристой сединой.

- Я действительно не из простой семьи, - продолжила барышня, - однако светских забав никогда не любила. По правде сказать, родители мои скупы, а потому жизнь наша не полна излишеств, которые иные позволяют себе в огромных размерах... Я надеялась, что вы позволите мне приобрести опыт профессии, с представителями которой мы встречаемся практически ежедневно. Вы мне действительно мне помогли. Понимаете, я училась, посещала женские курсы, но – так вышло – меня попросили покинуть то чудесное место, и я осталась жить в доме своих дядя и тёти. Родители мои живут в Германии. Когда они узнали, что я хочу учиться в России, отец пожелал не видеть меня больше в их доме; матушка с ним согласилась, но лишь частично – она сказала, чтобы я приезжала в гости, когда получу диплом. Вообще родители мои – умные люди, образованные. Они всегда подавали пример мне и моим братьям и сёстрам. Но они, к тому же, невероятно упрямые патриоты. Потому меня они восприняли как изменницу, забыв о том, что я ещё и дочь. Зря я рассказываю это незнакомому человеку. Тем более, вы не получили ответы на ваши вопросы. Короче, я хочу получить опыт хоть какой-то – не в обиду вам – работы, чтобы в будущем не остаться без гроша и, что самое ужасное, не упасть на дно общества.

Продавец внимательно слушал рассказ иностранки, сперва приняв его за обычную душещипательную историю, какими богата популярная литература. Как только женский голос стих, мужчина промолвил:

- Да, не простая у тебя житейка, но и похлеще бывает. Ладно, работай, раз так хочется. Но будешь только продавать. Готовить буду я. В эту дверь, - продавец показал на глухую мрачную дверь, находящуюся по правую руку от него, - не заходить. Поняла? Там у меня кухня и спальня. Думаю, это должно удовлетворить твоё любопытство в сим отношении, если таковое, конечно, возникло. Теперь ближе к делу, - толстяк, на удивление, резво поднялся со стула, - Завтра придёшь в девять утра. Без опозданий. Сядешь на моё место, - мужчина повернулся и указал на стул, - Начнёшь работать. Клиент приходит – здороваешься. Всегда улыбаешься, даже если грубят. Цены на бумажке записаны. Здесь, в этом ящике листок, - и начал рыться в ящике, - Сейчас… А, вот. Ну, в общем, смотришь всегда сюда, цены все указаны поштучно. Поняла? – Ида кивнула, - Кажется, всё объяснил… А! Ещё. В дверь эту не заходи, хорошо?