Страница 2 из 10
– У меня нет ответа на этот вопрос, – откровенно признался, Арсентьев, – возможно, меня посчитали человеком, способным справиться с такой задачей. Ведь, по сути, налицо все доказательства измены. Есть факты. И эти факты упрячут вас надолго в тюрьму. Их нельзя опровергнуть. Вы можете рассказать всё, и тем самым облегчите свою участь. Всё просто.
Взгляд Арсентьева снова встретился с взглядом арестанта. Арсентьев на мгновение почувствовал растерянность. Он ожидал любой реакции, но…не такой. Арестант, смотрел на него с откровенным сочувствием. У него появилось ощущение, будто они на время поменялись местами.
– Вы готовы ответить на второй вопрос?
Слегка помедлив, Арсентьев, всё же кивнул.
– Почему здесь нет видеокамер?
– Что?
– Видеокамеры!
Арсентьев инстинктивно оглядел комнату. Любое подобное дело обязывало вести запись допроса. Но ничего похожего здесь и близко не имелось. Во всяком случае, явно. Он не заметил отсутствия видеокамер. И сейчас почувствовал некоторую неловкость. Словно его уличили в обмане. Он ещё раз осмотрелся и тут снова услышал голос арестанта:
– Поверьте моему опыту, майор. Их здесь нет. А ведь должны были быть.
– И, наверное, у вас есть версия по поводу отсутствия видеокамер? – поинтересовался с лёгким сарказмом, Арсентьев. – Как мне кажется, у вас есть версии по поводу всего.
– Вы не ответили на вопрос, майор!
– У меня нет ответа.
– Подытожим. Вы не знаете, почему вас поставили на это дело, и не знаете, почему решили не записывать допрос.
– Так и есть. Теперь вы готовы ответить на мои вопросы?
– Конечно! – на губах арестанта появилась странная улыбка.
– Отлично! – у Арсентьева появился довольное выражение на лице. На самом деле он и не надеялся справиться с делом так быстро. С одной стороны, он почувствовал радость победителя, с другой – угрызения совести. Этот человек ему понравился, и он не хотел усугублять его положение. «Как же лучше сформулировать главный вопрос?» – подумал Арсентьев.
– Кому ещё я передавал сведения, кроме господина Бренона?
«Пожалуй, лучше я бы сказать не смог», – подумал Арсентьев не без восхищения. Сидящий перед ним человек, вне всякого сомнения, обладал незаурядным умом и удивительной проницательностью. И впечатление не портили ни арестантская одежда, ни скованные за спиной руки, ни даже…невыразительное лицо. Хотя нет, он обладал удивительно живыми глазами и подвижным лицом. «Чёрт, о чём я думаю!?» – Арсентьев разом отмахнулся от всех этих мыслей, ровно, как и от симпатии, которую ему внушал арестант, и коротко спросил:
– Так вы готовы ответить на мой вопрос?
Арестант кивнул.
– Ну, и…кому вы ещё передавали сведения?
– Мне тебя жаль, майор!
– Что? – Арсентьев, едва дар речи не потерял, услышав эти слова. Его начала охватывать злость. Пришла мысль, что арестант попросту играет с ним. На самом деле, он ничего не собирается сообщать.
– Злость – вестник ошибочных выводов, – нравоучительно заметил арестант. В этот миг он, словно невзначай, оглянулся назад и бросил взгляд на запертую дверь. Затем, повернул лицо в сторону Арсентьева и, устремив на него странный взгляд, негромко продолжил: – Ты же следователь, майор. Понятно, тебе нужен результат. И ты его получишь. Даю слово. Но прежде…попробуй немного порассуждать. Где тут логика?
– Хорошо, давай порассуждаем, – неожиданно для самого себя, согласился Арсентьев. На самом деле ему не терпелось получить ответы, но он не хотел всё испортить. Потом было что – то ещё. И это мешало ему вести допрос так, как он предполагал его вести в начале.
– Нет камер. Не ведётся запись допроса. Новоиспечённого следователя отправили допрашивать матёрого разведчика. Ну и что из того? Нет способа начинать сразу со второго раза. Возможно, мне решили дать шанс отличиться? Возможно, решили, что я могу справиться? Тут тысяча причин может иметь место. А ты всё время выискиваешь непонятно что и разговариваешь туманными намёками. Потом все эти вопросы. В чём смысл? Помочь я тебе не смогу, даже если бы очень этого захотел.
– Я знаю!
– Знаешь? Тогда к чему все эти вопросы? Чего ты добиваешься?
– Хочу, чтобы меня внимательно выслушали. И если после этого, ты всё ещё захочешь услышать ответы, то ты…их услышишь.
– Только коротко, – Арсентьев устремил на арестанта хмурый взгляд и снова скрестил руки на груди.
– Как тебя называли в школе? – вопрос прозвучал неожиданно для Арсентьева.
– Какое это имеет отношение к делу? Называли, как называли…
Эти слова вызвали лёгкую усмешку у арестанта. Он слегка подался вперёд и вкрадчиво спросил:
– Красавчик, любимчик, милый…
– …Блондинка! Меня называли «Блондинка». Имелось в виду, что я бестолковый и явно не подхожу для школы разведки. Теперь ты доволен? – раздражённо спросил Арсентьев, и тут же предостерёг: – только не вздумай повторять это слово. Я его терпеть не могу.
– Следовательно, о тебе были невысокого мнения? – уточнил арестант.
– Ну что из того?
– А ты сам подумай, майор. Неужели ты думаешь, что они не знали о твоих «способностях»? Это контора сто раз проверит любого, прежде чем брать к себе. Потом несколько лет уходит на обучение и проверку. А уж чтоб доверить раскрутку разведчиков, об этом и речи нет. Такими делами занимается целая группа следователей. Это проверенные люди. Тем более, когда речь идёт о государственной тайне и военных технологиях. В твоём же случае, сделали исключение. Следи за моей мыслью, майор. Некто из управления, находит офицера, только закончившего школу разведки. Ко всему прочему, о способностях этого человека, отзываются…не очень хорошо. Тем не менее, он сразу переводит его в оперативный отдел и поручает очень сложное дело. Тебе не кажется это странным, майор? – закончив говорить, арестант снова устремил на него взгляд, значение которого, постоянно ускользало от Арсентьева.
Арсентьев некоторое время раздумывал над словами арестанта. Несомненно, в них имелась логика. И осознание этой истины, заставило его почувствовать лёгкое беспокойство. Первая мысль повлекла за собой вторую. А та, целый поток мыслей. Мозг Арсентьева, лихорадочно заработал. Результат этой работы вылился в коротком вопросе:
– Чего я не знаю?
Арестант, с видимым удовлетворением, кивнул головой.
– Это уже разговор профессионала. Времени мало. Поэтому выскажусь коротко и откровенно. Моё время уже истекает. Меня убьют в ближайшие дни. Таким, как я, не позволяют оставаться в живых. Скорее всего, это будет нечто, вроде «повесился на собственной простыне», или «проглотил мыло», или «вскрыл вены острым предметом». По сути, не столь важно как меня убьют. Важно другое, – арестант впервые устремил на него открытый взгляд и тихо продолжил: – Сможешь ли ты сохранить свою жизнь?
– Почему вы думаете, что моей жизни угрожает опасность? – спросил внимательно слушающий Арсентьев.
– Это очевидно. Ты здесь лишь для одной цели. Некоторые люди хотят убедиться в том, что у меня не было других контактов. Эта цель не имеет для них особого значения. Они уже вычислили все мои связи, и идут по следу как ищейки. Скорее всего, они просто готовят мою смерть.
– В смысле, «готовят»? – не понял Арсентьев.
– «После допроса следователя, обвиняемый не выдержал груза предъявленных обвинений и покончил собой». Всё просто. А ты послужишь отличной заслонкой в случае, если разразится скандал. Понимаешь, о чём я? – арестант заговорил ещё тише. – Они просто скажут, что это твоё первое дело. Что ты слегка переусердствовал. Открыто выступят в твою защиту. А потом, со скорбным выражением лица сообщат, что тебя убили мои сообщники. Отомстили за мою смерть. Это в случае, если ты скажешь в управлении, что я ничего не сказал. Если они заподозрят, что тебе стало что-то известно, тогда убьют сразу.
– Получается, убьют в любом случае? – недоверчиво переспросил, Арсентьев. Арестант снова кивнул.
– Они для того тебя и выбрали, чтобы иметь поменьше хлопот. Ты для них никто. Пыль.