Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 6 из 21

Не бойтесь, братья, смело идите навстречу судьбе! Знайте, я не стыжусь своих дел и готов умереть за Аллаха хоть сейчас. Я чувствую дыхание Небес и голос Всевышнего. Он говорит нам всем: «Благословите ваше тело, вещи, оружие и ваших коней, сбрейте лишние волосы и сделайте омовение. Оставайтесь спокойными и решительными. Когда придет час умереть, действуйте и знайте – вы победители! Убивайте врагов во имя своих отцов, потому что вы все в долгу пред ними. Если взялись за кинжал, не мучьте тех, кого решили убить, так поступал наш Пророк18, когда поднял Газават в Медине. 19

Не забывайте читать молитвы и думать об их значении. Слава мученикам Газавата! Смерть гяурам! Аллах акбар!!»

* * *

Уставший, но довольный собой, Шамиль в плотном окружении мюридов-телохранителей вернулся в свою обитель. Весь народ огромного аула Дарго стоял на улице и площадях, на плоских крышах и галереях домов, провожая своего повелителя, духовного отца и защитника. Он был одет по обыкновению просто: в рядовую черкеску и бурку, пастушью папаху, которую опоясывала белая полоса чалмы; на ногах потертые чувяки и ноговицы, обшитые темным шнурком.

Дав последние наказы своим военачальникам, имам удалился, но перед глазами продолжали стоять лица безмерно веривших ему людей. Он почти физически чувствовал на себе тысячи устремленных на него глаз; слух Шамиля низал долетавшие ружейные выстрелы джигитовавших на скакунах мюридов и истошные крики не расходившейся толпы:

– Мы с тобой до конца, Шамиль!..

– Ты, избранный Создателем, прокладываешь нам путь! Благослови тебя Аллах!

– Веди нас, Повелитель! Мы готовы отдать жизнь за тебя! Да пребудет с тобой Аллах!

* * *

– Ты слышишь, любимый, как ликуют люди? Они любят тебя, Шамиль… Они верят в тебя, как в Пророка…

Пришедшая по зову своего властелина юная Шуайнат по молчаливому знаку мужа присела на низкое ложе, не смея поднять головы. Так они и сидели рядом, и только отрывистое, учащенное дыхание выдавало их состояние.

Имам откинул лежавшую между ними парчовую подушку, взял нежные белые пальцы армянки в свою ладонь.

Шуайнат вздрогнула. В медной20 проволочной бороде шевельнулись близкие губы, под изогнутыми крыльями бровей влажно блеснули черно-фиолетовые глаза и послышался усталый голос:

– Давно я не видел тебя, Шуайнат, не слышал твоих песен… Расскажи, как живешь? Не обижают ли тебя мои старшие жены? Не бойся. Говори правду…

– О чем ты? – Задрожали черные стрелы ресниц. – Мы живем дружно. Что нам делить? У всех у нас большое хозяйство и муж, которого мы ждем.

– Так ты счастлива в моем доме? – Шамиль усмехнулся в душе нарочитой покорности своей младшей жены. Глядя на нее, ему хотелось одного: отдыха и нежной ласки своей любимицы. Но он держал себя в руках, не желая торопить выпавшее им время. – Посмотри на меня, не прячь свой звездный взгляд. – Он прижал к груди ее руку, украшенную серебряными браслетами заглянул в лицо: – Что с тобой, Шуайнат? Почему радость померкла на твоем лице? Да пребудет с тобой Аллах, не молчи. Без твоей улыбки и смеха все исчезнет для меня, все умрет, жизнь станет мне ненавистной.

Шуайнат взглянула взволнованно, плеснула на него синей бирюзой своих глаз, и что-то невыразимо томительное закипело у нее в груди, поднялось к горлу, перехватив дыхание. Дрожащими пальцами она схватилась за золоченый ворот гурди21 с силой оттянула его, сорвала застежку.

– Да что с тобой? Почему не смотришь на меня? – Шамиль нахмурил брови, потемнел взором.

– Боюсь за тебя, любимый. Боюсь, что смерть отнимет тебя у меня…

– Ну что ж… значит, так будет угодно Аллаху. – Он провел по лбу рукой и вновь усмехнулся. – Разве жалеешь меня?

– Зачем так жестоко говоришь? Я ведь жена твоя!

– Да, ты жена моя, а я твой муж. Не хорони меня прежде времени… Ты еще должна мне родить сыновей. Кто после меня будет защищать наши горы? Женщина! Не серди меня, скажи что-нибудь!

– Что мне сказать? Я очень люблю тебя… Долго не звал к себе, – печально отозвалась она.

– Так в чем же дело? Продолжай любить, как люблю тебя я. Раньше ты говорила со мной. Много сулила, когда твои родственники – брат и дядья – приезжали из Моздока забрать тебя… Разве забыла? – Он указательным пальцем подцепил ее поникший подбородок и приподнял так, чтобы видеть ее «небесные» глаза. Но не было в них привычной и любимой им бирюзы, не было солнечных искр юности.

– То было раньше, Шамиль, – тихо сказала она, – теперь все изменилось.

– «Теперь»?.. Что значит «теперь»?! Я стал для тебя стар? Говори, женщина! Зачем же ты осталась в моем дворце, когда тебя бросил к моим ногам бесстрашный Ахвердил-Магома? Разве я не спрашивал тебя: «Скучаешь ли ты по своему дому?» Разве не говорил, что отпускаю тебя? Разве ты хоть день была у меня рабыней иль пленницей?!

Вспыхнувший черным огнем взгляд полоснул по нежным персиковым щекам.

– Волла-ги! Зачем же ты меня поманила? Зачем околдовала своими чарами? Чтобы теперь, два года спустя, сбросить меня со своей тропы!.. Ужели ты не любила? Ты!.. Ты была послана шайтаном, чтоб надсмеяться надо мной, – так?! Что ты ответишь Всевышнему, Шуайнат?

– Шамиль!.. – вспыхнула она, но он оборвал ее:

– Ты, я вижу, позабыла меня… Но знай, сколько б я ни отсутствовал, сколько б ни воевал с гяурами, я по-прежнему люблю тебя, как нежный весенний цветок, распустившийся в моей окаменевшей душе.

Отчаянье захлестнуло Шуайнат. «Глупая… Я-то думала, что Шамиль вырвал меня из своего сердца, давно позабыл… Боже, как может ошибаться и ревновать любящее женское сердце! О Небо, он все еще любит меня! Ангелы, уберегите его от пуль и сабель врага!»

– Молчи! – Она затрепетала, как пойманная в силки пташка. – Молчи, ради Аллаха! Ты не знаешь, как счастлива твоя Шуайнат! Клянусь, если бы ты забыл меня… я бросилась бы со скалы.

– Э-э, не надо так. – Шамиль, теплея складками морщин, притянул Шуайнат к себе и жарко зашептал на ушко: – Зачем гневить Создателя? Кого ты полюбила, за того и вышла замуж. Кого не желала, от того избавилась. Зачем тебе кончать с собой?..

Сладостная дрожь охватила Шуайнат от услышанных слов… Ее трепетное состояние передалось и имаму, давно не видевшему свою возлюбленную. Суровый, закаленный в бесчисленных боях воин – он больше не в силах был сдерживать страсть и благодарил в душе милостивого Аллаха, что тот вновь позволил любоваться юным цветком, оказавшимся нечаянной наградой в его походной судьбе. Имам видел, как начал распускаться этот нежный бутон, как в прекрасных глазах заиграла солнечная бирюза… «О жизни я не жалею, – признался он себе, – об одном лишь горюю… что нет на нашей многострадальной земле мира».

– Шуайнат… любовь моя, Шуайнат…

Шамиль не успел вымолвить слова признания, как быстрые руки обвились вокруг его шеи, сбили с наголо выбритой головы маленькую ночную папаху. Чувствуя теплый аромат ищущих губ, ощущая, как под тонким архалуком колышется упругая юная грудь, а меж его пальцев струятся прохладные ручьи шелковистых волос, он забыл обо всем. Безумный мир, полный крови, тревог и предательства, горя и слез, исчез, будто уплыл куда-то… Шамиль забыл о войне, завалах на тропах и «волчьих ямах», забыл о ночи, которая подходила к концу, забыл о самом себе, и страсть, одна только страсть безраздельно завладела им. Слыша шепот Шуайнат, обнимая ее перламутровые горячие плечи, стискивая в крепких объятиях вырывавшуюся, но тут же обвивавшую его плоть, он молодел телом и душой, наливался силой, чувствуя, как набухают твердью мышцы его рук и плеч… Измученный войной, горем бесконечных потерь, он осознал сейчас, как любит его самый родной и желанный человек в этом мире; любит всеотдающей, бескорыстной любовью.

18

М у х а м м е д (Магомет, ок. 570–632) – религиозный проповедник, считающийся основателем ислама и изображаемый мусульманской исторической традицией «величайшим и последним пророком». Араб, происходивший из города Мекки. По преданию, Магомет принадлежал к роду хашим племени курейш, населявшего г. Мекку. Развивая учение доисламских монотеистов – ханифов, Мухаммед выступил в Мекке с проповедью ислама, возникновение которого было обусловлено необходимостью и реалиями того времени в арабском обществе. Не получив признания в Мекке и преследуемый своими врагами, Мухаммед в 622 году переселился в Ясриб-Медину, откуда руководил организацией мусульманской общины верующих, впоследствии ставшей ядром арабского государства, и борьбой за овладение Меккой. Используя противоречия между мекканской родовой аристократией и бедуинами, мусульмане принудили мекканцев принять ислам и признать власть Мухаммеда. В религиозном представлении мусульман Мухаммед является величайшим пророком Всевышнего; почитаем как святой и чудотворец и как ярый заступник верующих перед Аллахом.

19

М е д и н а – город в Саудовской Аварии, в Хиджазе. Узел дорог, идущих в Мекку, Неджеф (Ирак), Амман (Иордания). Медина является одним из священных городов ислама (местонахождение могилы Мухаммеда); крупнейший центр паломничества верующих мусульман. В Медине находится одна из древнейших соборных мечетей – мечеть Мухаммеда (623 г.).

20

«В XIX веке почти все горцы, начиная с детского возраста и до глубокой старости, брили голову. С наступлением совершеннолетия оставляли усы и тщательно за ними ухаживали (существовала даже суповая ложка особой формы, позволявшая не пачкать усы и бороду во время еды; интересно, что и гребенские казаки переняли у горцев привычку изготовлять подобные ложки).

Люди в возрасте часто красили усы и бороду хной (в рыжий и красный цвет). Это делалось отнюдь не только из гигиенических целей или по обычаю, но и для того, чтобы в случае нападения на аул все его защитники-мужчины выглядели, хотя бы издалека, молодыми и сильными воинами» // Казиев Ш. М., Карпеев И. В. Повседневная жизнь горцев Северного Кавказа в XIX веке.

21

«В предгорной и частично горной полосе Дагестана были распространены платья, известные в литературе под названием «архалук». Шили их в талию с прямым разрезом сверху донизу, с узким лифом и пришитой юбкой в мелкую или глубокую складку, широкими и длинными (до пят). Платье имело откидные рукава, иногда с разрезом ниже локтя. У даргинок оно называлось «лабада» или «гурди», у аварцев «горде», у кумычек – «арсар» и «бузма», у лезгинок и табасаранок – «валжаг» и т. д.

На Западном и Центральном Кавказе в моде были платья типа «къябалай» – приталенные, с открытым грудным вырезом, широкой закрытой спереди юбкой в складку и рукавами на манжете. Вырез украшался яркой отделкой из узких шелковых лент, пришитых с двух сторон в виде галунов. Такие платья охотно носили черкешенки, кабардинки, балкарки, осетинки и многие другие женщины Кавказа. От них эта мода в середине XIX века перешла к кумычкам (они называли платье «асетин полуша») и затем распространилась на весь Дагестан.

Женскую нательную одежду составляли широкие и узкие штаны и туникообразная рубаха, длиной почти до пят. Рубаха, как правило, имела широкие спущенные плечи, прямые широкие и длинные рукава, на груди вырез, иногда узкий воротник. У шеи рубаха застегивалась на одну пуговицу или застежку. В некоторых районах Дагестана поверх рубах женщины-горянки носили (особенно во время работы) широкие матерчатые пояса («иржи» или «ижи»)» // Там же.