Страница 5 из 7
Теперь Мышонок отправился к супруге Раджи. «Ваше величество, – сказал он, – я не могу пролезть в свою норку, а Раджа не хочет приказывать Плотнику обстругивать мои бока. Пожалуйста, разведитесь со своим супругом».
«Какое мне дело до тебя и твоих боков, – сказала супруга Раджи, – я не собираюсь разводиться со своим мужем из-за того, что ты так растолстел, питаясь, слишком обильно».
Мышонок побежал к Змее. «Змея, укуси супругу Раджи и скажи ей, чтобы она развелась с мужем, потому что он не хочет приказывать Плотнику обстругивать мои бока, чтобы я мог пролезть в свою норку».
«Прочь от меня, – сказала Змея, – или я проглочу тебя вместе с твоими боками. Чем ты толще, тем для меня лучше».
Мышонок пошёл к палке и сказал: «Палка, поколоти Змею, потому что она не кусает супругу Раджи, которая не хочет с ним развестись и заставить его приказать Плотнику обстругать мои бока, чтобы я мог пролезть в свою норку».
«Пошёл вон, – сказала Палка, – я устала, потому что только что поколотила вора и хочу вздремнуть. С чего я должна беспокоиться о твоих боках».
Мышонок пошёл к Печке и сказал: «Печка, обожги Палку и заставь её поколотить Змею, чтобы та укусила супругу Раджи и заставила её развестись с мужем, который не хочет приказывать Плотнику обстругать мои бока, чтобы я смог пролезть в свою норку».
«Ступай прочь, – сказала Печка, – я готовлю обед для Раджи, и у меня нет времени приглядывать за твоими боками».
Мышонок пошёл к Океану и сказал: «Океан, потуши огонь в Печи и заставь её обжечь Палку, чтобы Палка поколотила Змею, а Змея укусила супругу Раджи, чтобы та развелась с Раджей, который не хочет приказывать Плотнику обстругать мои бока, чтобы я мог пролезть в свою норку».
«Отстань от меня, – сказал Океан, – идёт высокая приливная волна и все рыбы прыгают и резвятся, не давая мне покоя».
Мышонок пошёл к Слону и сказал: «О, Слон, выпей Океан, чтобы он потушил огонь в Печи, чтобы Печь обожгла Палку, чтобы Палка побила Змею, чтобы Змея укусила супругу Раджи, чтобы супруга Раджи развелась с мужем и заставила его приказать Плотнику обстругать мои бока, чтобы я мог пролезть в свою норку».
«Отойди от меня, Мышонок, – сказал Слон, – я только что выпил целое озеро и больше ни капли выпить не в состоянии».
Мышонок пошёл к Лиане и сказал: «Любезная Лиана, пожалуйста, обвейся вокруг Слона и сожми его, чтобы он мог выпить Океан, а Океан смог потушить огонь в Печи, а Печь смогла обжечь палку, а палка смогла поколотить Змею, а Змея смогла укусить супругу Раджи, а супруга Раджи смогла развестись с Раджей, а Раджа смог приказать Плотнику обстругать мои бока и я смог пролезть в свою норку».
«Только не я, – сказала Лиана, – я крепко обвита вокруг этого дерева и я не могу уйти отсюда, чтобы угодить растолстевшему Мышонку».
Тогда Мышонок пошёл к Косе и сказал: «Коса, пожалуйста, срежь Лиану, чтобы она обвилась вокруг Слона, чтобы Слон смог выпить Океан, а Океан смог потушить огонь в Печи, чтобы Печь смогла обжечь Палку, чтобы Палка смогла поколотить Змею, чтобы Змея смогла укусить супругу Раджи, а супруга Раджи смогла развестись с Раджей, чтобы Раджа смог заставить Плотника обстругать мои бока и чтобы я смог пролезть в свою норку».
«С удовольствием», – сказала Коса, которая была всегда остра.
И вот Коса срезала Лиану,
а Лиана обвилась вокруг Слона и начала сжимать его,
а Слон убежал и начал пить Океан,
а Океан начал тушить огонь в Печи,
а Печь начала жечь Палку,
а Палка начала колотить Змею,
а Змея начала кусать Супругу Раджи,
а супруга Раджи сказала Радже, что собирается развестись с ним,
а Раджа испугался и приказал Плотнику обстругать бока Мышонку Пролазе, и Мышонок Пролаза наконец-то пролез в свою норку.
Царь Соломон и Филин
Однажды царь Соломон совершенно один охотился в лесу. Наступила ночь, и царь Соломон лёг спать под деревом. Над его головой, на ветке дерева сидел огромный Филин, и этот Филин ухал так громко и протяжно У-у-ухх-Хху-у-ухх-У-у-ухх! У-у-ухх-Хху-у-ухх-У-у-ухх! что Соломон не мог уснуть. Соломон поднял глаза и сказал:
«Скажи мне, о, Филин, почему ты без конца ухаешь всю ночь на деревьях?»
И ответил Филин:
Затем он вновь заухал У-у-ухх! Хху-у-ухх! качая своей мрачной головой вперёд – назад. Он был печальным Филином, я думаю, он был влюблён без взаимности.
Соломон подумал, что Филин очень умён, раз сумел так легко и непринуждённо экспромтом сочинить такие прекрасные стихи. Он спросил Филина снова:
«Скажи мне о, мудрый Филин, для чего ты покачиваешь своей мрачной старой головой?»
И ответил Филин:
Эти стихи затронули чувствительное место царя Соломона, потому что он сам любил предаваться земным наслаждениям. Он вздохнул и спросил снова:
«О, самый древний и мудрый в мире Филин! Скажи мне, почему ты никогда не ешь зерна?»
И ответил Филин:
Подумал Соломон про себя: «Я не могу припомнить эту историю в Книге Бытия, но, может быть, он прав. Я должен посмотреть снова, когда я вернусь домой». Затем он ещё раз обратился к Филину, говоря:
«А теперь, добрый Филин, скажи мне, почему ты не пьёшь воду ночью?»
И ответил Филин:
Соломон пришёл в восхищение, найдя Филина таким мудрым. «О, мой Филин, – сказал он, – всю свою жизнь я искал советника, который бы обосновывал причины своих поступков, и я не мог найти ни одного, пока не встретил тебя. И я умоляю тебя завтра пойти со мной ко мне домой, чтобы стать моим главным советником и, что бы я ни намеревался сделать, я всегда сначала буду спрашивать твоего совета».
Филин пришёл в полный восторг и сказал: «Благодарю тебя».
Представляя себе, каким великим он станет, Филин перестал громко ухать У-у-ухх! Хху-у-ухх! и Соломон уснул.
Верблюжья шея
В старые добрые времена жил на свете одни чрезвычайно набожный Верблюд, и был он набожен в соответствии с обычаями его страны, то есть он умерщвлял свою плоть постоянными постами, бичевал себя терновником и проводил ночные бдения, размышляя об иллюзорности мироздания. Всё это делали люди в той стране, чтобы угодить своим богам. Один из этих богов был очень доволен благочестием Верблюда, и в одну из ночей, когда Верблюд постился и повторял про себя снова и снова: «Суета сует, всё суета», этот бог предстал перед ним. Это был очень странно выглядящий бог и он имел четыре руки вместо двух, но Верблюд ничего не имел против этого и не находил это смешным. Наоборот, он упал на колени и склонился перед ним.