Знак И-на

– Эй, ты в порядке? – как через вату, при контузии, услышал Иван чей-то голос за спиной. – Ты откуда взялся? Вот черт, ты зачем туда полез, горемыка? Может быть, врач нужен?

– Я в порядке, – пробормотал Иван и посмотрел в сторону голоса.

Над Иваном навис пожарный, молодой паренек с перепачканным сажей лицом. Он стоял у одной из двух машин пожарного наряда и смотрел с сочувствием.

– То, что ты в порядке, прямо бросается в глаза. Ты зачем в дом полез? Больше всех надо?

– Да, – пробормотал Иван зло, с вызовом. Другие пожарные посмотрели на Ивана с неодобрением, но ему было совершенно наплевать. – Да, мне надо больше всех.

– Ты местный, что ли?

Машину Иван бросил за калиткой, со двора не видно. Местный? В принципе, почему нет? Иван родился и вырос в Твери, в этой же области. Не в деревне, конечно, но за годы работы в уголовном розыске москвичом себя он так и не ощутил. Да и никем он себя не ощущал, разве что опером, ищейкой. Иван выпрямился и помотал головой.

– Нет, не местный.

– Из Москвы приехал? К нему? – уточнил пожарный.

– Черт, этот запах… – не стал отвечать Иван. – Что тут случилось?

– А так непонятно? – сухо хмыкнул другой пожарный. – Бытовое возгорание.

– Это я понимаю. – Иван раздраженно пнул мыском ботинка грязный ком снега. – А причина?

– Да обычная причина, – влез второй пожарный. – Хозяин уснул с сигаретой.

– Значит, вы уверены, что это – там, в кресле – хозяин дома? И он сам поджег свой дом своей сигаретой? Это факты или ваши предположения?

Из-за сбившихся кучкой пожарных вышел один постарше, жилистый, худощавый от природы – из тех людей, что никогда не задумываются над тем, что едят, и ни разу в жизни не были в спортзале за ненадобностью. Посмотрел на Ивана недоброжелательно.

– Информация о причинах пожара разглашению не подлежит. К тому же причины еще будут определены. Попрошу вас покинуть периметр, уважаемый, и не мешать работе.

– Вашей работе? – холодно переспросил Иван. – Я почему спрашиваю: вроде как если на адресе имеется труп, то это уже не ваше дело, а полиции.

– А вы, собственно, сам кто будете? – Жилистый шагнул вперед, встал вплотную к Ивану, планируя оттеснить его к улице.

– Просто прохожий. – Иван сплюнул, но отходить не стал. Так они и стояли, смотрели друг на друга. Иван сдался первым. – Я просто хочу понять, как именно было установлено, что человек, сидящий в кресле, – именно хозяин этого дома. Я хозяина знал, но вот опознать бы не смог – так он обгорел. Как по мне, нет никаких способов провести визуальную идентификацию.

– Да кто ж еще мог уснуть в кресле перед печкой тридцатого декабря в доме почти в двухстах километрах от Москвы? Машина его? – спросил жилистый примирительно. Иван отвернулся и недовольно кивнул. – Вот, машина его. Выпивал он по жизни? Да ладно, чего там. Около кресла бутылка валяется из-под вискаря. Сам видишь, прохожий, картина вырисовывается типичная. Иди, посиди в машине. Мы полицию вызвали, они тебе лучше нас ответят. Только вот когда они приедут, черт знает. Тебя хоть звать как, прохожий?

– Иван.

– А я – Алексей. – Пожарный подал Ивану руку, показал, что, мол, не враги. На одной стороне баррикады. Одно дело делаем. Он молча присматривался к Ивану, а потом перевел взгляд на дом. – Друг твой? Соболезную.

– Спасибо, – хрипло ответил Иван. Только тут до него начала по-настоящему доходить мысль, что страшный царственный мертвец в кресле – это он, Петрович, его бывший шеф, и что они не отпразднуют вместе Новый год. Больше никогда.

– Ты не представляешь, сколько у нас таких случаев, когда вот так же засыпают, выпивши, и сгорают.

– Представляю, – бросил Иван и получил удивленный взгляд пожарного. Ах, да, он же не знает, сколько раз Ивану приходилось выезжать на «головешки». Так что да, Иван знал, как много алкашей засыпает в своих креслах, на своих кроватях с горящими сигаретами, с валяющимися на полу бутылками с недопитым алкоголем, как часто пожар перекидывается на квартиры ни в чем не повинных соседей.

– Ну-ну, – кивнул пожарный, решив не развивать тему. – Хозяин-то чего, бизнесменом был?

– Почему бизнесменом? – удивился Третьяков.

– Непростой хозяин, говорю тебе, – продолжил тот, неожиданно перейдя на «ты». – Машина дорогая, и в доме тоже всего полно.

– А вы все осмотрели уже? – бросил Иван, и Алексей сжал губы, отвернулся. «Черт, – подумал Иван, – обидел человека». – Я не к тому, Леш. Прав ты, Петрович был непростым человеком. В смысле – все у него было. И вообще он был – мировой мужик, знаешь, правильный. Старая школа, что ли. Просто в голову не лезет, как же так? Не повезло, черт. Прямо под Новый год.

Пожарный чуть оттаял.

– А ты к нему приехал или сам тут домик имеешь?

– В гости приехал, на Новый год, – ответил Иван.

Пожарный помолчал, а потом пробормотал, словно нехотя:

– Тут места вообще пользуются спросом, много тут этого непростого народу на дорогих внедорожниках. В основном охотники.

– Почему именно охотники?

– У нас отсюда деревнями до Завидова – меньше часа, так что и народ соответствующий. Те, кто к охоте равнодушен, ближе к Москве едут, там комфорту больше, супермаркетов. А тут, как говорится, и далеко, и дорого. А твой друг точно был охотником, причем заядлым.

– Как определил? – спросил Иван.

Алексей фыркнул и посмотрел на дом.

– Ты его сейф видел? У меня, наверное, дом стоит меньше, чем его сейф. Там жить можно, он в высоту почти в человеческий рост, а внутри – Клондайк. «Бинелли, пятизарядка», и браунинг нарезной, и вертикалка «Иж».

– Да ты, смотрю, специалист, – хмыкнул Иван.

– У меня такая же вертикалка, так я на нее полгода у жены деньги выпрашивал. Не оружие, а мечта, перекроет любого крупного копытного зверя и бог еще знает чего. Я из вертикалки однажды лося завалил. Это тебе не хухры-мухры.

– Алексей, я вот чего хотел спросить, – прервал его Иван. – Не дает мне это покоя, уж поймите. Он ведь должен был хотя бы попытаться спастись, разве нет? Он в этом кресле застыл, словно даже не заметил огня. Спал, да? Я понимаю, может, он был выпивши, это у него бывает. Он вообще может перебрать, но ведь должны же инстинкты включиться. Когда вокруг такой ад кромешный, ты же проснешься, да? А он даже руки не поднял, так и остался сидеть. И ведь непохоже, что он спит, так прямо сидит и словно смотрит перед собой. Неправильно, тебе не кажется?

– Неправильно – это да, но я бы не сказал, что необычно, – пожал плечами Алексей и вывернул голову, высматривая что-то на дороге. – В таких историях никогда ничего правильного не случается, но насчет сопротивления… Понимаете, люди в таких обстоятельствах ведь погибают не столько от огня, сколько от дыма. Сколько раз я видел такое: черные головешки с черепами лежат, а руки под головами сложены так уютненько – спят вечным сном, так и не проснувшись. Угорают, понимаете? Те, кто оказался пойманным в огне в сознании, – те, конечно, ползут к выходу, или в шкаф прячутся, или в окно прыгают. Ну, а руками, конечно, пытаются лицо закрывать, скукоживаются. Но если во сне, то вот именно так… жутковато.

– Значит, умер во сне. Во сне – это хорошо, – кивнул Иван, найдя хоть небольшое, но успокоение в этом факте. – Хоть так.

Иван замолчал, разглядывая обгоревший остов под огромным звездным небом. Поежился – холод был за минус двадцать, это точно. Холод и снег, чистота и пустота. С Новым годом, Третьяков. Вообще-то он собирался справлять дома с женой и детьми, как и положено, потому что Новый год – семейный праздник. Но это для тех, у кого есть семья, а у него теперь – не пойми что.

Еще вчера Иван с нетерпением ждал праздника, готовил подарки сыновьям, а приглашение Морозова приехать в Благинино принял из вежливости, с оговоркой, что постарается, конечно, но вряд ли. Жена же, то-сё. Да Морозов на него и не рассчитывал. Сказал, приезжай, когда захочешь, но имей в виду, сезон заканчивается. Иван фальшиво вздохнул. К охоте он относился более чем спокойно. Охоты ему и на работе хватало. И лосей, и оленей. Однако планы у Третьякова поменялись. Примерно четыре часа назад он вылетел из своей квартиры на улицу, не имея ни малейшего представления о том, что делать, что думать и как жить дальше. Новый год его волновал меньше всего. Он запрыгнул в свой кредитный «Форд», а куда ехать – не знал. Так и сидел, и кричал, и стучал кулаком по рулевой панели, и матерился так, что проходившие мимо случайные прохожие озирались.