Артемида. Изгнание

– Дорога наверх к свету, – многозначительно подняла я палец к своду пещеры. – Вы,– уткнула палец в грудь женщины, надеюсь, у них этот жест не считается грубым, потом перевела указатель на себя. – Меня, – опять показала пальцем вверх, – выведете?

А женщина, в свою очередь, склонила голову набок, внимательно изучая моё лицо.

– Кто ты, дитя?

– Артемис, – бойко отрапортовалась я, легонько стукнув себя кулаком в грудь. Потом подумала и поправилась. – Артемида. Шаинская. Вы знаете, в последнее время как-то неожиданно выяснилось, что я наини. Это на приёме у психотерапевта так получилось. С гипнозом. А потом как пошло-поехало… В общем, мне говорили, что я – наини, да. Но я сама не знаю. По-моему, врут.

Я пожала плечами.

– Мне бы Иду найти, – я доверительно накрыла кисть женщины своей ладонью. А крупная у неё кисть, так всю накрыть и не получилось. – Очень уж я за неё переживаю. Она здесь у вас лань почему-то. А была нормальным человеком. Точнее, нимфой, но, согласитесь, разница непринципиальна. Ну, нимфа и человек. Не то, что нимфа и лань. Это уже из другой оперы.

– Так значит, ты не знаешь, кто ты, дитя? – женщина улыбнулась. – Ты назвала мне несколько своих имён, но ни к одному из них не чувствуешь причастности, я правильно тебя поняла? И даже «наини» – для тебя, не более чем ещё одно имя?

– Набор букв скорее, – кивнула я головой. – Даже звуков, в данной ситуации.

А про себя подумала: ну что за чушь я несу?! Как будто внутри завёлся кто-то вредный, кто говорит мне, что отвечать. Ведь я прекрасно знаю, что такое «наини», и что означает это слово. Так же, как прекрасно знаю, кто я. Я же ей сказала… С чего она решила, что я не знаю? Вот сейчас примет за сумасшедшую… Мне, конечно, терять нечего. Мир не мой, но мало ли, нам с Идой здесь жить. А поскольку нимфа и вовсе лань, позаботиться о нас обеих, кроме меня, некому.

В общем, не знаю, какой фавн дёрнул меня за язык, но я закивала женщине, проклиная свой поганый язык про себя. Вместе с этим непонятным болтуном, подселившимся мне прямо в голову.

– Я не знаю, кто я. Не имею никакого понятия. И никогда не имела.

– Туннель Перерождения сделал своё дело, – удовлетворённо кивнула женщина.

И опять мне не понравилось вот это название.

Заметив моё замешательство, женщина спросила:

– Скажи дитя, трудно ли было попасть сюда? Долго ли ты шла?

– Шла, – хмыкнула я. – Ползла, скорее. Да уж порядочно, знаете ли. Устала, сами видите, ободралась о камни. Чуть не заснула даже один раз, боялась задохнуться.

На этот раз женщина не просто засмеялась, она захохотала, запрокинув голову, до слёз из глаз, что меня немного обидело. Не слишком приятно, когда смеются над твоими невзгодами, а женщина хохотала долго и с удовольствием. И никто из сидящих вокруг помоста не сделал ей замечания. И я, понятно, не сделала. Что и говорить, а она – единственный для меня способ выбраться наверх, поэтому нужно терпеть.

– Ободралась о камни, – осторожно вытерла слёзы в уголках глаз, моя собеседница. – Долго, говоришь, ползла. Шутница, – и она ни к тому, ни к сему погрозила мне пальцем. А в глазах по-прежнему детёныши фавна пляшут.

– Знаешь ли ты, дитя, – она покровительственно мне улыбнулась, что также симпатии к ней не добавило. – Что из ста ступивших в Туннель Перерождения сюда приходит только один!

– И неудивительно, – пожала я плечами. – Там проход узкий, попробуй, протиснись! И доползи ещё!

– И желающие оставить груз прожитых бед, путешествуют недели, месяцы и годы? И, повторяю, не каждый доходит сюда!

– Так а как же… – я прищурилась. – Я никого не встретила по дороге… Ну и ничьих останков там, или отдыхающих после недели пути, тоже не заметила (слова «месяцы» и «годы» я даже произносить вслух не хотела, вспоминая узкий душный туннель). Хотя вы наверно, там убираете. Я надеюсь.

– То, что по дороге ты никого не встретила, поверь, твоё счастье, – серьёзно сообщила собеседница. – А насчёт тех, кто не смог пройти Туннель, ошибаешься. Просто Перерождение у каждого своё. Ты шла единственным доступным тебе путём.

– Так значит, – у меня даже мурашки по коже забегали. – Я это… Я могла сюда месяц ползти, что ли? И ещё и не доползти?

…Так себе, перспективка.

– Ты прошла единственно возможным для тебя путём, дитя, – пожав широкими плечами, повторила женщина. – Но нырнуть в Туннель Перерождения для принятия Посвящения Мата Кали, в поисках убежавшей лани, – это действительно смешно!

Я насупилась, но мнение своё решила держать при себе. Если этот самый Туннель штука такая серьёзная, значит, похоже, и посвящения какого-то там мне не миновать. Единственное, на что надеюсь и уповаю, что это недолго и минимально болезненно. Я даже голая на их помосте станцую под барабаны, пусть только выведут. А что? Это не мужички в метро, тут публика сплошь в священном трансе, даже не пялится особо.

Надо только одну штуку ещё выпытать у странной дамы, которая, похоже, здесь главная.

– А скажите, уважаемая, – и своим светским тоном опять рассмешила леди в чёрном. Весёлый у неё задался ритуал, ничего не скажешь.

– Что это за мир, куда я попала?

Женщина недоумённо свела тонкие чёрные брови к переносице.

– А ты не знаешь?

– Не имею ни малейшего представления, – чистосердечно ответила я.

– Народ наи называет этот мир Землёй, – пожала плечами моя собеседница.

– Наи? – уцепилась я за знакомое слово. – Вы с ними знакомы?

– С некоторыми, – уклончиво кивнула дама. – Видишь ли, дитя, сейчас на Земле благословенное время, когда боги являют себя людям, и передают им свою мудрость.

– А какой сейчас год? – задала я наверно какой-то совершенно некорректный вопрос, потому что женщина хмыкнула. Но всё же с ответом тянуть не стала.

– 55501й, – вежливо, стараясь попасть мне в тон, сообщила леди в чёрном, окончательно меня запутав. Издевается?

– Это… – я замялась, вспомнив с сожалением, что я филолог, а не историк. И история никогда в моих любимых предметах не ходила. А зря, как оказалось. Сейчас бы пригодилось. – Это вы имеете ввиду, нашей эры?

Женщина приподняла полумесяцы бровей.

– То есть, я хотела спросить, от рождества Христова?

Женщина склонила голову в бок.

– Ну там, может… От сотворения мира?! – осенило меня, а моя собеседница не выдержала и опять прыснула, но на этот раз быстро взяла себя в руки.

– Я ведь понятия не имею о вашем летоисчислении! – в сердцах сообщила я.

– Раз мы во всем разобрались, приступим к Посвящению, – и собеседница показала глазами на круглый помост.

В том, что мы разобрались, тем более во всём, я сильно сомневалась. Но автоматически проследила указанное направление взглядом, и ахнула: чёрно-синих танцовщиц там не было. Круглый помост вообще был пуст. То есть не совсем. То есть сам-то он был пуст, но над ним парила прозрачная фигура Мата Кали. С шестью руками, и той же самой атрибутикой, которую сжимали в шести руках три, ещё недавно бывшие здесь, танцовщицы.

Теперь полупрозрачная, так, что сквозь неё можно было видеть противоположную стену, и светящаяся, будто сотканная из лучей, бьющих из нескольких разноцветных точек, расположенных вдоль её позвоночника, богиня, как и была, со скрещенными перед собой ногами и неподвижным взглядом, была целая, обладающая одним туловищем, в чём можно было убедиться, поскольку Кали медленно поворачивалась вокруг своей оси, образуемой этими самыми светящимися центрами.

Взгляд Кали был неподвижен, её невесомый, прозрачный облик над помостом пугал и завораживал одновременно, и я вдруг почувствовала, что мне нужно это самое Посвящение. Нужно, и всё тут.