Страница 21 из 79
Я, конечно, не видела себя со стороны, да я даже не ощутила, как цепкие руки нимфы вернули меня назад – так я подалась всем телом к сцене, вслушиваясь в звучание голоса самого отвратительного, мерзкого и невыносимого типа, которого когда-либо встречала в своей жизни. Я с жадностью огромного калифорнийского кита, выплывающего на промысел, глотала каждый звук, каждую ноту, каждое слово… Я так отчаянно старалась не пропустить смысл песни, что ровным счетом ничего не понимала…
…Не верю
В потерю
Хочу убедиться
И скрыться
В твоих волосах золочённых
Подай руку с неба
Я буду молиться
Присниться
Тебе не хочу…
Обольщенным…
Кажется, в песне он обращался к своей возлюбленной, которая бросила его, умерев. Не захотела вечной жизни, которую он мог ей дать. Вечной жизни и вечной любви…
Я задохнулась, представив, каково это? Симбиоз вечности и любви?
– Артемис, не пугай меня, – раздался рядом, совсем рядом, как будто в голове, голос нимфы. – На тебя не действует вампирский гипноз. Или это в сочетании с голосом Аполлона?
Усилием воли я смогла перевести взгляд от сцены и как будто впервые увидела толпу. Совершенно синхронные движения, одинаково-блаженное выражение лиц. Чувственный призыв женской половины и гипнотический кайф, источаемый мужской.
– Они… – я сглотнула. – Они все под гипнозом?
– А ты не видишь сама? – Ида недовольно нахмурилась. – Лучше воспользуйся состоянием нашего хозяина. Я не знаю, или запиши его номер, или напросись в гости! Прямо сейчас!
– Ты с ума сошла! – то, что вниманием Игоря Арсентьева, как и вниманием всего зала, завладело происходящее на сцене, давало возможность не таясь, вернуться к нашим планам. – Да у него только что слюна не капает.
– И хорошо. Поедем к нему, посмотрим на его Свиток! Всего делов!
– Всего делов?!
– Артемис, не дрейфь. Мы же вдвоём. И я нимфа. Будет совсем уж бузить – вырубим. Он завтра ничего и не вспомнит.
– Что-то мне всё это несанкционированное проникновение на частную территорию напоминает. Между прочим, с преступными намерениями… А это отягчающие…
– Ты слишком юридически подкована для филолога. Мы же не собираемся ничего брать!
– А если его Свиток – подлинный?!
– Тогда собираемся. Всё, сейчас песня закончится. Артемис, действуй! – и Ида отстранилась, с милой улыбкой вернувшись к Андрею, который, как и все в зале, пожирал глазами сцену.
Мило. Значит, на сцене вампиры, магнетически действующие на людей и один изгнанный бог. Мой брат, который. Очень, очень мило. Крайней степени мило, я бы сказала…
– Нравится? – Игорь взял меня за подбородок и развернул к себе моё лицо.
Я кивнула, стараясь не скривиться. Терпеть не могу пьяных.
И увидела в этом преждевременно постаревшем лице что-то иное, кроме как «написанные на нём пороки», согласно своим же словам. Где-то в глубине мутных от пьянства глаз, где-то очень глубоко плескалась одна, но очень важная мысль. Плескалась, тщетно пытаясь выплыть на поверхность. И такой безнадежностью, безысходностью веяло от этого взгляда, что у меня внутри похолодело, не смотря на вновь зазвучавшие струны гитар, барабанный проигрыш и довольный рёв толпы. Игорь словно сам понимал свою обречённость, но просто не хотел думать об этом.
Он же брат Саона! Мелькнуло у меня в голове. А значит, сын нимфы. То есть не совсем человек. Человек, генетический предрасположенный к попаданию в зависимость… Интересно, как это? Жить и быть не в состоянии контролировать свои желания?
Тем временем Пол запел опять, и Игорь, к моему облегчению, отвернулся от меня. Видеоинсталляция замелькала изображением серого перрона, старинного паровоза, скопища людей – из-под колес подняли женское тело в съехавшей на лицо шляпке и длинном тёмном платье. Потом замелькали прозрачные кадры, наложенные на происходящее на перроне – балы, улыбки, пышные платья, цветы… Анна Каренина! Классика не может быть избитой темой! Темы истока и исхода, транслируемые одновременно, давали какое-то сюрреалистичное переживание, как будто всё это – и то, где свет от золотых канделябров и статные, убелённые сединами дворецкие открывают огромные резные двери, и серая убогость перрона, клубы чёрного дыма, изуродованное тело, изломанной куклой лежащее в окружении убого одетой толпы, – всё это не по-настоящему. Иллюзия – и то, и то. Мираж. Вот сам мираж есть. А то, что его наполняет – нет.
Что он поет?
…Я буду смеяться
Как будто не вижу
Как слезы с ресниц
Пробивая сезоны
Ногтями впиваются
В кожу перрона….
…Приблизь. ся, дотронь. ся…
К моему счастью – потому что я, кажется, начала понимать Лану, – эта песня была последней. Vampires Climb под истовый рёв толпы покинули сцену, и внимание Игоря опять вернулось ко мне. К моему неудовольствию. К моему неудовольствию куда-то исчез «лихой друг» Игоря, сиречь Андрей. И исчез он не просто так, а вместе с Идой.
***
Как назло, именно, когда нимфа с этим треклятым Андреем куда-то делись, от Игоря, наконец, последовало предложение «посетить его апартаменты». Ведь если мне так нравится «вся эта вампирская муть и тому подобная хрень», он с удовольствием кое-что мне покажет. Дома. Надеюсь, это он Свиток Гекет имел ввиду, а не какую-нибудь ролевую атрибутику. Брр…
Сообщила, что и сама с нетерпением жду-не дождусь, только вот надо мне быстренько посетить дамскую комнату, и понеслась на поиски Иды.
В двух залах и одном баре Иды не нашлось, что наталкивало на нехорошие мысли и тревожные предчувствия. Зато в кальянной я обнаружила зареванную Инку Самойлову, которая с глубоким задумчивым видом пускала клубы дыма под потолок. Белая краска с её щек была безнадежно смыта, что повествовало о том, что плакала Инка долго и всерьез, раз уж мейк-ап в стиле готик восстановлению не подлежал.
– Ин, ты не видела мою сестру? – я решила не лезть к человеку в душу, сделав вид, что не заметила крайне плачевного в прямом и переносном смысле состояния Самойловой. Да и Иду сейчас найти было крайне важно.
– Вот урод! – зло выдохнула в ответ она.
Сообразив, что речь идет об Арсентьеве-младшем, я решила поддержать разговор. А там, мало ли, и про Иду что-нибудь узнать получится… Надо только поспешить, пока пьяный Арсентьев-старший не вырубился прямо за столиком или не пригласил в «апартаменты» кого-то другого. Парню-то сейчас немного надо. Две ноги, две руки, одна голова. Хотя, судя по его виду, когда я уходила – всё это вовсе даже не принципиально.
– Что, вот так сразу – и козёл?
Самойлова окинула меня отстраненно-снисходительным взглядом.
– Вот тебе, Тёма, этого не надо. Чувств, эмоций… Тепла. Ты – не такая…
– Не какая? – я опешила.
А Инка неопределенно махнула рукой и продолжила на чем свет костерить Славика, то есть Саона. И понятно стало, что ничего путного я от нее не добьюсь.
В дамских комнатах Иды тоже не было, и я заметно нервничала.
Зато в холле нашёлся Славик.
Его мощная двухметровая комплекция – он говорил как-то, что не «два метра», а «два ноль три», и «это принципиальная разница» – склонилась над высокой и одновременно хрупкой и фигуристой брюнеткой, блокировав ей своими ручищами пути к отступлению. Девица с гладкими черными волосами стояла, прижавшись к стене, и руки вдоль тела вытянула, как бы отстраняясь, но при этом так призывно улыбалась Славику красным чувственным ртом, что сразу понятно было, сопротивляется дама с вполне определенной целью.
Чем-то зацепила меня эта парочка – и даже не Славик, чёрт с ним, всё равно дуется, а вот эта знойная красотка в красном атласном платье с черным кружевом и черных же перчатках. Молочно-белая кожа добавляла незнакомке сходства с Дитой фон Тиз, однако, положа руку на сердце, эта, рядом с Саоном, была намного моложе и привлекательнее, и с глазами – огромными и выразительными, как у Вивьен Ли.