Страница 14 из 128
— Ага.
Задумчиво щурюсь. Свистнуть чуваку, чьи типы меня порезали? Заманчивое предложение. Я уж как-нибудь сам.
— Будет ещё инфа, звони.
Ряба кивает. Непонятно дёргается. То ли хочет протянуть руку, чтобы пожать, то ли ещё что, но я уже разворачиваюсь и ухожу. Холодно. Продрог как собака. А ещё на работе до семи пахать.
Значит, Чик. Догадывался. Вот только до сих пор понять не могу, какого хера именно сейчас? Из-за Стаса? То, что он теперь важная шишка, уже весь мир знает. Только вот… Только вот инфа про Скворецкого пошла уже после моей стычки с Дроном. Не вариант.
В чём здесь подвох? На что я, блять, опять нарвался? Обычно в таких ситуациях Стасян думает, а я просто беру и…
Но у Стаса своих проблем хватает, ему с компанией разбираться надо, а не с какими-то барыгами. Я сам ввязался в это дерьмо, как-нибудь выкарабкаюсь.
В мастерской тепло. Пахнет машинным маслом и старыми драндулетами. Сюда и новые пригоняют, но мне почему-то достаются лишь ржавые корыта. Главный, видать завидует, что я единственный не рукожоп. Остальные только и делают, что бухают двадцать четыре на семь, но с работой вроде бы справляются. Возвратов мало, клиенты довольные. Что ещё нужно автомеханику?
Наполовину разобранный мотоцикл стоит в другой части зала рядом с подержанной ауди грязного белого цвета. Работы там на несколько дней, и то не уверен, что потяну. Вожусь с байком до самого вечера, ещё и на лишний час задерживаюсь. В итоге домой прихожу грязный как бомжара и уставший как собака сутулая.
Душ. Горячий чай. И жратва.
Ещё и в магаз успел заскочить, так что приготовлю чего-нибудь перекусить, а то маман опять небось из комнаты не выходила. Надо её к врачу сводить, может, какие таблетосы выпишут.
Темно.
Балин…
Бросаю шуршащие пакеты на пол. По памяти нахожу выключатель и дарую этой хате свет. Что меня сразу настораживает: дверь в комнату матери приоткрыта. Это странно. Маман в последнее время даже в коридор не вытащишь.
— Мам, — зову я.
Медлю. Прислушиваюсь. Тишина.
Какого хера?
Бегло осматриваю входную дверь: замок не взломан, значит, вломиться в квартиру никто не мог. А ключи есть только у меня. Гостей впускать она уж точно не станет.
— Мам!
Не разуваюсь — поспешно оказываюсь рядом с дверью и распахиваю её. В комнате полутемно: горит ночник, и тусклый свет падает на разбросанные вещи. Не пройти, не проехать, хуже, чем у меня. Мать по сто раз передвигала тумбочки и прочую подвластную ей мебель, пытаясь забаррикадироваться.
— Ма, — включаю свет.
Осматриваю спальню родителей и в самом углу за кроватью замечаю скрючившуюся женскую фигуру, укутанную в одеяло.
— Ма! — громче зову я, но реакции никакой.
Думает, если спряталась под тряпкой, её никто не найдёт?
Тихо матерюсь, пробираясь через завалы одежды, коробки и непонятно откуда взявшиеся чемоданы. Кто зайдёт, решит, что мать собирается в отпуск. Но нет. Засела здесь как отшельник… Ни себе, ни людям.
Наконец, добираюсь до мамы и хватаю одеяло, собираясь раскутать кокон и привести женщину в чувство, но истошный вопль заставляет меня отшатнуться. На секунду показывается ошалелое лицо матери, затем тут же исчезает.
— Мам, блять, это я, — злюсь.
Снова хватаюсь за одеяло, пытаясь развернуть мать и поставить на ноги, но ничего не выходит. Мама начинает барахтаться и извиваться как испуганная крыса, сквозь визг проскакивают фразы «не прикасайтесь», «уйдите», «прочь из дома», и только после этого моя злость сменяется испугом. Чё здесь происходит? Сто лет не видел мать в таком состоянии.
— Мам, это я, — хватаю её за плечи, встряхиваю. — Это я, Костя. Успокойся!
Смотрит круглыми глазами, не узнаёт. От испуга совсем двинулась.
— Костя? — неуверенно бормочет она.
Ужас постепенно сменяется облегчением, а затем на её глаза наворачиваются слёзы. Костлявые пальцы цепляются за мою куртку, дыхание становится шумным и глубоким.
— Что случилось?
Затуманенным взглядом осматривает комнату, пытается взять меня в фокус, но безрезультатно. Мелко дрожит, хватает ртов воздух, будто ей не хватает кислорода, судорожно выдыхает. Всё моё тело сковывает злость вперемешку с непониманием: её зрачки расширены.
Пересохшие потрескавшиеся губы шевелятся, но слова застревают в горле и не выбираются на свободу. Я хватаю мать за щёки, пытаясь заставить посмотреть на меня, мало ли, просто показалось, но маман неожиданно зажмуривается и съёживается.
Понимание липкой паутиной окутывает лёгкие, но я оттягиваю до последнего момент, когда хватаю руки матери и оголяю предплечья, убирая грязную кофту. След от укола. Свежий.
— Че это?
У нас в доме нет лекарств, которые нужно вводить внутривенно. Да и маман уже сто лет ничего не принимает.
Мама что-то бормочет: приходится нагнуться, чтобы разобраться хоть какие-то слова.
— Ворвались в квартиру… зашли… пыталась прогнать… заставили…
Больше не слушаю. Резко поднимаюсь на ноги и бегло осматриваю комнату, не сразу замечая на тумбочке клочок бумаги. Я бы даже внимания на него не обратил, если бы на нём не лежал пустой шприц.
Непослушными пальцами беру использованную иглу, второй рукой бумажку. Переворачиваю.
«Это только начало».
Подношу шприц к лицу, но так сразу определить, что в нём находилось, не получается. Героин? Или Морфин? Блять… Этот урод проник ко мне в квартиру и накачал мать наркотой. Я его урою… Я, сука, вырву его кадык и запихну в задницу!
Со всей силы ударяю ближайшую коробку — мать взвизгивает и сильнее зарывается в одеяло. Как давно ей вкололи эту дрянь? И самое главное, как, сука, они проникли в квартиру?
«Это только начало».
Я им устрою сраное начало. Каждую тварь найду и уничтожу. Лично. Своими руками.
Выхожу в коридор, оставляя маман в покое. Набираю номер и звоню Максону. Мозги плавятся от ярости, а корпус техи трещит из-за хватки. Расслабляю руку, пытаясь успокоиться. Парень не отвечает долго: со всей силы ударяю кулаком стену, но боль не отрезвляет.
— Да, Назар…
— Слышь, ты говорил, у тебя кореш есть в больничке. Нужно проверить кой-че, — с ходу выпаливаю я, не в силах совладать с потоками мыслей и эмоциями. — Содержимое шприца.
— А, ну да, — эхо от его голоса разлетается по пустому помещению. — Когда?
— Сейчас, — почти рычу. — И встретиться нужно. Возьми с собой Коляна, который с нами в баре сидел. Через час там же.
Медлит.
— А подождать не может, у меня…
— Нет, это важно! — перебиваю.
— Ладно. Я тебя услышал, — покорно соглашается Макс. — Позвоню корешу, скину тебе инфу, куда подъехать.
— Спасибо.
Сбрасываю. Кладу мобилу на тумбочку: ещё секунда и она бы полетела в стенку. Шприц оказывается рядом, а также смятая бумажка.
«Это только начало».
Начало твоей долгой и мучительной смерти, урод.
Долго стою в коридоре, пытаясь придумать хоть какой-то разумный план. Нужно найти Чика, прежде чем он доберётся ещё до кого-нибудь. Думаю об Ире, и клинок страха пронзает моё сердце. Если с ней что-нибудь случится, никогда себе не прощу. Чёрт…
Что же делать?
Телефон пищит. На экране всплывает сообщение с адресом и номером, а потом фраза: «Позвони Паше».
Отлично. Проблема со шприцом решена. Но я не могу оставить мать одну, мало ли что с ней ещё случится. Брать с собой — не вариант. Хорошо бы перевезти в безопасное место, но, во-первых, таких нет, а, во-вторых, я не могу взять и телепортировать спальню родоков. Из дома мать точно не выйдет.
Ира? Нет. Её впутывать нельзя. Стас…
Не может он быть моей единственной надеждой!
Ладно. Попрошу соседку присмотреть за мамой, дальше разберусь. А пока нужно придумать, каким образом я буду расчленять Чика и какие части тела его дружков засуну ему в задницу.
Ложь 8. Стас
Индустрия бриллиантов — самый величайший обман, придуманный не мной. Тысячи долларов за куски древнего угля. Невероятно. (Люцифер (Lucifer)