Результат испытательного срока

— Ксюнь, говори потише, пусть мама и бабушке еще поспят. Ты уверена, что у нас, как у мамы получится? Может по гуглим рецепт пирога? — серьезным тоном говорит Баринов.

— Точно получится! Главное, яблок побольше натереть! Я посмотрела в корзинке много, нам хватит. У нас в загороде тоже яблоки растут: желтые, красные и зеленые. Надо бы поехать проверить, вдруг поспели? Хотя их могли съесть строители, которые ремонт вытянули. Бабуля сказала, что мы наврались… Нарвались на строительную огарниза…. Организацию, в которой — сплошной разврат и шатание!

Расческа выпала из моих рук.

— Ээ-эмм, шкурку от лимона целиком выкладывают? — после короткой паузы спрашивает, по-видимому слегка опешивший от Ксюхиного словарного запаса Баринов.

— Нет конечно, шкурку на терке трут, где такие маленькие дырочки!

Ксюшкин голос удаляется к кухне.

Следом, спустя секунду, Костины шаги, в том же направлении.

— Разброд. Разброд и шатание. Ни о каком разврате, речи не было. Где она это слово взяла? — удрученно вздыхает открывшая глаза мама.

— Мам, не переживай, значения этого слова она знать не знает, где уж она его слышала, я честно говоря без понятия. Пойду помогу им с завтраком. Ты не против, если мы на твоей кухне похозяйничаем?

— С чего мне быть против? Хозяйничайте на здоровье, — мама тянется к прикроватной тумбочке, берет лежащую на ней книжку в сером переплете, начинает листать.

Я выскальзываю из комнаты, поторапливаюсь на выручку к кулинарам. Обнаруживаю Озадаченный Константин стоит посреди кухни — столовой с корзиной яблок в руках, деловитая Ксения отбирает из этой корзины, подходящие на её взгляд яблоки.

— Мамочка, мы пирог собираемся печь! — радостно оповещает Ксюха тряхнув золотыми кудряшками.

— Арин. Доброе утро. Я вас стеснил, — извиняющимся тоном говорит Костя.

— Пирог — это здорово, — одобрительно улыбаюсь дочке, а затем Константину.

— Ничуть не стеснил.

Мне добавить хочется, что долго заснуть не могла, зная, что он здесь, за стенкой, что в какой-то момент, когда мама и Ксюша крепко уснули, готова была к нему прийти, но не решилась.

Вместо этого я сказала:

— Надеюсь вы разрешите мне помочь с пирогом?

— Разрешим! — утвердительно закивала Ксюшка.

— Итак: смешиваем сухие ингредиенты: стакан муки, стакан сахара, стакан манной крупы. Добавляем две чайные ложки разрыхлителя, немного ванилина, щепотку соли. Полученную смесь делим на три части.

Далее: трем на крупной терке зеленые яблоки, снимаем с лимона цедру, отправляем к потертым яблокам, туда же выливаем сок лимона.

— А дальше? — Ксюшка замерла как прилежная ученица.

— Дальше Ксюш, мы застелем форму промасленным пергаментом, высыпаем на него одну третью часть смеси, на смесь выложим половину тертых яблок, засыпаем второй частью смеси, снова выкладываем яблоки, засыпаем третей частью, и сверху покрываем сливочным маслом. Также натертым на терке.

Константин вдруг развеселился.

— Фото готового пирога отправлю Самохину. Пусть посмотрит, какие мы рукодельные. Распределяй фронт работ Арин.

Вряд ли Дмитрия Самохина можно поразить незатейливым пирогом. Да и не важно это. В совместной возне на кухне, было что-то необыкновенно теплое.

Ксюшка с запачканным мукой носом, высунув язык от усердия, ложкой раскладывала сухую смесь по трем емкостям, Костя чистил и натирал яблоки, я подготовила цедру и выжала из лимона сок.

После, был аромат выпекающегося яблочного «шедевра», совместными усилиями приготовленные горячие бутерброды, яйца пашот в исполнении присоединившейся к нам мамы.

А потом телефонный звонок Константину.

— Оплатили адвоката? Инкогнито? Понял. Да, даже я понимаю, что может отделаться штрафами. Думаешь сегодня — завтра выпустят? Хорошо. Спасибо Андрей, держи меня в курсе.

Естественно я поняла о чем идет разговор. Кто-то оплатил услуги адвоката Сергею Журавлеву. Кому он так сильно на свободе понадобился? Что даже денег не пожалели…

=18=

/ Сергей Журавлев

— На паря, поешь, харчи домашние. Зинка передала, она баба рукастая, готовит — пальцы оближешь.

Бородатый мужчина неопределенного возраста, присел на край скрипучей, неудобной кровати, протянул кусок хлеба намазанный некой массой, по виду и запаху напоминающей паштет.

У матери неплохо получался печеночный, — тоскливо подумал Сергей поднимаясь с кровати.

Сел рядом с бородатым, взял у него бутерброд.

— Спасибо, нас не взгреют, за то, что вот так едим?

— Не взгреют, — усмехнулся мужчина в бороду, — кому мы нужны, в это время у них, смена меняется, как раз перекусить успеем. Тебя как звать то горемычный?

— Сергей.

— А меня Валентин. Второй день на тебя смотрю и понять не могу, что такой как ты мог сотворить? Тихий, весь в себе, я вроде разбираюсь в людях, но ты — темный лес. Маньяки такими бывают. Но если бы был маньяк, в общей камере тебя б не держали. — мужчина взглянул неожиданно участливо. — не приходит к тебе никто, не иначе один на всем свете?

Рука у Сергея дрогнула, хлеб с паштетом, едва не выронил на бетонный пол.

Один. — невесело хмыкнул мысленно, засунув в рот остатки бутерброда.

— Мать облилась кислотой, поскользнулась в ванной, не могла подняться. Я на нее разозлился сильно, помогать не стал, из дома сбежал. Должен был улететь в Омск, мне один влиятельный человек поставил условие, чтоб в течении суток, убрался из города. На полпути в аэропорт, на меня накатил страх, испугался до одури. Если мать умрет, а у меня до отлета куча времени, меня же и обвинят. В убийстве. Хрен докажешь, что я ее не обливал. В общем, вернулся назад, а мать на скорой помощи увозят. Можно было еще успеть на самолет, но я глядя вслед скорой, отчетливо понял: из Москвы уезжать не хочу. Хоть убей не хочу. Сейчас понимаю, что сделал глупость, а тогда мне показалось выходом из положения, написать явку с повинной и переждать пока все утрясается сидя вот здесь.

Журавлев окинул взглядом помещение.

— Да уж. Тебя бы сюда лет десять назад, сейчас это что, как на курорте. Не договариваешь ты паря, ну да ладно, мы не на исповеди. Знаешь, я тебе книгу одну почитать дам. — Валентин встал, и в этот момент тяжелая металлическая дверь открылась.

— Журавлев на выход! — крикнули из коридора.

Повели его как ни странно в комнату для свиданий.

Неужели мамаша оправилась, заявилась? Больше не кому. Сейчас начнет ныть, зачем я ее оговорил. Задам матери встречный вопрос: не мучает совесть, за то, что посмела дать показания против собственного сына? Поднялась обожженная рука заявление на меня написать? Кожа не слезла?

Да. Я мразь.

Он изумился впервые подумав о себе подобными словами.

Конвоир пропустил его в небольшую комнату. Нет. Мать там его не дожидалась, за деревянным столом сидел незнакомый мужчина, в дорогом деловом костюме, расстегивал верхние пуговицы кипенно- белой рубашки.

— Душновато сегодня, — слащаво улыбнулся незнакомец, — меня зовут Кирилл Игоревич, с сегодняшнего дня, я ваш адвокат.

Опешивший Журавлев, плюхнулся на скамейку напротив.

— Адвокат? Мне не по карману адвокатская защита.

— Не волнуйтесь, мои услуги оплачены. Оплативший желает остаться инкогнито. Пока. Свяжется с вами, как только я вас отсюда вытащу, а это произойдет довольно быстро. Вам очень повезло Сергей, вы окажетесь на свободе и с довольно крупной суммой денег, выплаченной за оказание небольшой услуги. Сущего пустяка. Уверен, что не откажете поддержавшему вас в трудный час человеку. Намекну, чтоб не мучились вопросом: есть неплохая возможность щелкнуть по носу небезызвестного Константина Баринова. Предполагаю, у вас к нему свои счеты, он вас Сергей по просьбе Богорова использовал. Вот заодно и рассчитаетесь. Кстати! У меня передача для вас, — улыбчивый адвокат вытащил из под стола объемный пакет, — здесь носки, нижнее бельё, спортивные брюки, футболка и разрешенный набор продуктов. Ели еще что-то нужно, скажите, я принесу.