Возвращение Апостолов

Дэвид задумался. Стоило выбрать из двух зол меньшее.

— А что будет, если нас обнаружит патруль? Может быть, это выход из положения, — не унимался Дэвид, так как верил, что безвыходных ситуаций не бывает.

— Они заставят нас предъявить им лингему, наш знак принадлежности к этому времени. У нас его нет.

— И что же?

— Они перебросят нас в стеклянное пространство, во время, где находятся лишь одни подобные нам путешественники, лишённые права вернуться к себе на родину.

Эджина подошла к огромному, во всю стену, устрашающего вида сейфу, открыла его, извлекла из потайных глубин два цельнометаллических скафандра. Один она протянула Дэвиду, другой оставила себе.

Всё остальное пространство, не занятое сейфом, заполняла странная установка. Это была стальная двухметровая труба, изогнутая и закупоренная с обоих концов.

Дэвид хотел приблизиться к ней, но в этот момент уже совсем близко послышались возгласы охранного пикета.

Эджина со всех ног метнулась к остававшейся пока открытой двери, опять набрала код, а, когда плита вновь поднялась, подбежала к главной части установки и переключила тумблеры в режим запуска. На часах начался обратный отсчёт времени, предоставленных Дэвиду и Эджине минут.

Облачившись в скафандры, они, держась за руки, смело шагнули в освободившееся теперь отверстие гиперпереместителя, задраили некое подобие люка и разместились в двух разделённых кабинах.

Дэвиду казалось, что ничего не произойдёт. «Система не сработает, — нервничал он. — Даже у хорошо отлаженных приборов случаются сбои. А здесь и подавно». Но вот что-то начало происходить. Было такое ощущение, словно они в самолёте, разгоняющемся по взлётной полосе и взмывающем в небо. Потом они где-то зависли, и Дэвид заметил какое-то удушающее действие скафандра. Не допуская и мысли о выходе его из строя, Дэвиду удалось определить, что они находятся в полном вакууме, и только ремни кабины, плотным кольцом обхватившие его ноги и грудь, не давали возможности почувствовать невесомость.

«Однако я плохо привернул шлем», — решил Дэвид.

Он попробовал сильнее прижать его к обручу-переходнику, но безуспешно. Дышать становилось всё труднее и труднее, а в глазах начало маячить далёкое пламя догорающей свечи.

«Главное — не падать духом», — успокаивал себя космодесантник, когда вдруг ясно услышал стон Эджины. Он сразу понял, что в шлем вмонтировано переговорное устройство. Дэвид хотел закричать, но язык не повиновался. Тогда он как можно громче сиплым, постепенно слабеющим голосом позвал девушку.

Она не отвечала.

Дэвид рванулся из последних, ещё остававшихся в его распоряжении, сил. Крепёжные ремни хрустнули, разрываясь под натиском неумолимого металла. Наш герой, подталкиваемый самим себе сообщённым импульсом, вылетел из кабины и распластался по стене. Стена немедленно откинула его от себя, будто назойливый футбольный мяч.

Поднявшись и сделав несколько нетвёрдых шагов, Дэвид упал. Краем глаза он увидел саквояж. На полусогнутых ногах ему посчастливилось, наконец, добраться до кабины Эджины. Девушка была без сознания, глаза были закрыты, а на прекрасном лице, не поддерживаемом теперь тоненькой шейкой, как бы застыл вопрос.

Дэвид, не помня себя от отчаяния, выхватил это хрупкое несчастное существо из яростной пасти опоясавших её цепей, попробовал взять на руки, но не смог этого сделать. Тогда Дэвид изо всех сил прижал шлем Эджины к месту стыковки, надеясь хоть таким образом прекратить быстрый отток кислорода.

Прошло совсем немного времени, и Дэвид понял, что задыхается. Он судорожно пытался вдохнуть в себя остатки воздуха, совершенно забыв о необходимости его экономить. Когда космодесантник определил, что всё меньше и меньше отдаёт себе отчёт в предпринимаемых действиях, когда полностью ослабевшие руки не смогли более прижимать шлем девушки, Дэвид как можно сильнее обнял Эджину. Уплывающее сознание в последний раз осветило черты её лица, старательно уложенные волосы, и тут же беспросветная мгла сгустилась над ними, над двумя людьми, по воле случая оказавшимися участниками адского броска через гиперпространство.

Всё было кончено.

31. Бельярцы

Огромные стеклянные шары висели под самым потолком. Из них струился мягкий свет. Многочисленные цветные занавески прикрывали окна, а вместе с ними темноту ночи.

На кушетке, обвешанной тканью зелёного цвета, лежал Дэвид.

По другую сторону узорного балдахина, утопая в роскошной пуховой перине, лежала Эджина.

В комнате находилось двое людей в серых одеждах. Один из них из-за узорного полотна выглядывал в окно, наблюдая за сгущающимися сумерками. Другой застыл перед безмолвно лежащей девушкой, которая пребывала в каком-то своём странном, продолжительном сне, длящемся уже третий день. Вот, безмолвно стоящий возле обители наших странников, человек вышел из задумчивости, прошёлся по залитой светом комнате к выходу.

Прямо перед ним дверь распахнулась.

— Здравствуй, Талсар, — сказал входящий, поднося палец к губам и, отводя желавшего только что выйти в сторону. — Ну, какие изменения? — взволнованно спросил он.

— Их состояние улучшается, — ответил Талсар. — Но ведь вы, коллега, знаете, что чудес не бывает, даже в этом, готовящемся к угасанию, мире.

Они с грустью посмотрели за окно, где ночной сумрак был как бы подсвечен неведомо откуда вырывающимися длинными световыми полосами.

Талсар отошёл от леденящей душу картины медленно погибающей планеты. И тут лёгкий, весьма однозначный звук прервал тишину.

Эджина вздохнула.

Все трое немедленно подбежали к её кровати.

— Файар, посмотри, она начинает дышать полной грудью! — Талсар не смог сдержать своего восторга при виде оживающей девушки.

Эджина теперь несмело приоткрыла один глаз, затем другой.

Она увидела перед собой лес, манящий зеленью, луг с едва-едва примятой ветром травой. Она вдохнула воздух, напоённый чудесным ароматом, каким обычно дышит земля после первой весенней грозы. Ей внезапно стало очень хорошо. Хотелось вот так лежать и смотреть на радующую глаз зелень.

Но вот перед ней появились лица людей.

«Друзья», — почему-то сразу поняла Эджина.

Они смотрели на неё точно так, как ещё совсем недавно она сама любовалась дивной, сказочной красотой знакомой природы.

Постепенно девушка начала понимать, что она находится в большой, залитой светом комнате, в постели под зелёной парчой, так легко введшей её в заблуждение.

Эджина попробовала привстать, но сил было так мало, что кроме лёгкого неопределённого движения у неё ничего не получилось.

Тогда она решила заговорить.

— Куда я попала? — спросила (или точнее прошептала) девушка.

— Туда, где приземлилась ваша машина, на четвёртую планету второй по величине звезды системы Козерога, — ответил Файар одними губами.

Эджина его прекрасно поняла, но не смогла скрыть изумления при таких словах.

— Система Козерога! — почти в полный голос воскликнула она. — Но ведь мы совсем не сюда направлялись.

— Дело в том, — продолжал Файар, — что вы не учли направления космических течений. Поэтому, решив пройти сквозь гиперпространство, оказались совсем по другую сторону спирали. Вы бы погибли, если бы Баллар, — говорящий кивком указал на коллегу, в своё время присоединившегося к двум учёным, — не успел перехватить ваш примитивный корабль. Иначе, в лучшем случае, он приземлился на каком-нибудь холодном астероиде, а в худшем — остался бы навсегда летать в безграничных просторах космоса.

Эджина вроде что-то поняла. Неожиданно о чём-то вспомнив, она снова заговорила.

— Я была не одна? Со мною ещё кто-нибудь был?

— Да, — следовал ответ. — Не волнуйтесь. Дэвид находится рядом с вами, но он ещё не приходил в себя.

Эджина закрыла свои прекрасные глаза и сказала сама себе: «Всё в порядке». В тот же миг она заснула нормальным человеческим сном, сном без мистики и кошмаров, без суеты и ощущения одиночества, без горестей и тревог, но зато полным изумительной музыки, музыки звёзд, в ритме вальса закружившей Эджину под своим пёстрым мерцающим хороводом.