Песочный трон

Сотни вопросов роились в голове, разбегались и копошились, натыкались друг на друга и перемешивались, словно растревоженный муравейник. И ответов на большинство из них не было. А те, что были, вышибали холодный липкий пот на лбу, сковывая сердце ужасом.

Валения де Саменти молчала, закусив губу. Нужно было найти слова, способные достучаться до разума дочери, но ни одного такого мать сейчас подобрать не могла. Можно сказать правду, но Валения прекрасно осознавала, что именно в этот момент она может оказаться той каплей, которая переполнит и без того полный до краев бокал. Часть правды? Пожалуй — это было бы правильней.

— Эрвианна, ты можешь злиться и даже ненавидеть меня, но отрицать, что все предпринятые мной действия были только во благо нашей семьи — не получится, — твёрдо произнесла Валения. — Твой сын всё равно имеет права на трон, и не тебе решать его судьбу. Не теперь, Эрри. В то время как на карте судьба королевства, судьбы сотен тысяч людей…

— Кто из них искренне заплачет обо мне или моём сыне, мама? — спросила устало Эрри и, как ни старалась сдержаться, а слёзы прочертили мокрые дорожки на застывшем усталом лице. — Никто! Даже ты вряд ли…

— Не говори так!

— Почему нет, мама? Почему я не могу говорить о том, что чувствую и знаю?! Хоть раз… О, Великие, если бы был жив отец… Он никогда не позволил бы всему этому случиться! — всё же не сдержавшись, выкрикнула Эрвианна. — Начиная с брака и заканчивая этим фарсом с опостылевшими интригами! Но ты права, мама. Ты — не он. И никогда им не станешь, сколько бы ни старалась…

Валения вздрогнула, на миг Эрри показалось, то она скажет что-то ещё. Но мать лишь коротко кивнула, словно самой себе.

— Будь осторожна и не принимай поспешных решений, Эрри, — бросила она через плечо, уже взявшись за дверную ручку и, не дождавшись ответа — вышла, оставив за спиной проклятую, звенящую на одной высокой ноте, недосказанность.

Медвена сен Риелс впервые за несколько последних дней по собственному желанию вышла из покоев. Свет не так резал глаза, а голова более не казалась котлом с кипящим маслом.

Всё благодаря зелью. Оно дарило неимоверную лёгкость в теле. Меди казалось, что сейчас она словно пух, который может снести сквозняком. И это чувство ей нравилось. Да что там, оно приводило её в восторг. Голову, избавленную от терзающей её мигрени, посещала даже сумасшедшая мысль, что это всё магия. Так может, Медвена теперь действительно способна летать?

И в то же время эта мысль злила. Королевская фаворитка прекрасно понимала её абсурдность. Но это чувство…

— Меди! — окликнул её чуть не бегущий по коридору брат. — Подожди, мне нужно с тобой поговорить…

Говорить Медвена не хотела. Она хотела петь и танцевать, а не снова обсуждать одни и те же проблемы семейства Риелс. В первую очередь потому, что, судя по тону Адера, он ничего хорошего не скажет. А она так устала от всего этого. Хотелось хоть немного покоя, который королевской фаворитке просто недоступен. Вечное напряжение…

— Такое ощущение, что случилось что-то непоправимое, — устало и немного раздражённо обронила она приблизившемуся брату.

— Ещё не случилось, но может, — сдавленно сказал королевский казначей, и Меди насторожилась.

Очень редко она видела брата в подобном состоянии. И если сейчас он настолько встревожен — значит, всё действительно очень серьёзно.

Всю лёгкость как ветром сдуло. Снова тревожно забилась в висках головная боль, мутя рассудок.

— Что случилось опять? — зло спросила она, растерев пальцами виски.

— Похоже, граф Атори пронюхал о том… ты понимаешь… — сказал он, воровато оглянувшись по сторонам. И хоть в коридоре, кроме них двоих, никого не было, всё же открыл ближайшую дверь в одну из нежилых комнат дворца и, проверив — нет ли там кого, кивнул сестре — следовать за ним.

— Адер, я сейчас ничего не понимаю, — прошипела она, поспешив, тем не менее, за ним и чувствуя, как тугим узлом затягивается в животе страх.

Не банальный испуг, а именно страх. То самое чувство, которое двигает жертвой, убегающей от хищника. Но Меди жертвой себя не считала. Даже с точностью наоборот.

— Что случилось? Спокойно и по порядку, — отчеканила она, вытянув из-за пояса зелье, принесённое братом, и делая глоток прямо из узкого горлышка пузырька.

Мигрень, едва начавшая набирать силу, отступила, оставив по себе чувство, словно голову стянуло стальное кольцо. Пусть без боли, но всё же — думать нормально это не позволяло.

Адер же был слишком взволнован, чтобы обратить внимание на состояние сестры:

— Атори знает, что ты подсыпаешь королю пески… Точнее, он думает, то это приворотное зелье, но мне кажется, что такой вариант ещё хуже, — нервно расхаживая по пустым покоям, явно рассчитанным на кого-то из низшей знати, и сжимая и разжимая кулаки, изложил Адер.

— Он так и сказал? — спросила Медвена, присаживаясь на стул за отсутствием чего-то более удобного. — Сказал, что уверен, будто я приворожила короля, или ты сам это всё придумал с перепугу?

Брат остановился и закрыл глаза, пытаясь восстановить в памяти дословно разговор с королевским палачом.

— Не сказал, но однозначно намекнул. Если он поделится догадками с его величеством…

— Что тогда? — перебила Адера сестра. — Да, Вистер подозрителен. Но всё благодаря моим стараниям. Он верит мне. И, к счастью, только мне.

— Меди, ты очень рискуешь. Всё это, — развел он руки, — совсем не стоит наших жизней. Пусть ты будешь не фавориткой, но — жива.

«И все мы останемся живы!» — так и просилось на язык. Но Адер этого не сказал, а Медвена предпочла не заострять внимания.

— Я не смогу жить так, как жила наша мать: в глуши, забытая всеми и состарившаяся не от возраста, а оттого, что просто не видела смысла оставаться молодой, — спокойно сказала Медвена, наслаждаясь постепенно возвращающимся чувством лёгкости в теле. — Я останусь при дворе и лучше умру в стенах королевского дворца…

— А если на костре? — язвительно поинтересовался Адер. — Я, к примеру, не готов гореть заживо.

— Не говори глупостей. Вистер не отправит меня на костер. С чего у вас с Атори вообще начался этот разговор?

Адер перевел дыхание и устало упал на такой же стул.

— Я думал обратить его внимание на герцогиню Байе.

— И?

— И, как ты успела заметить, получил по носу.

— Очень любопытно, — задумчиво протянула Медвена. — Тебе не кажется, что граф на старости лет стал заглядываться на молодых герцогинь?

— Мне кажется, он просто не способен на кого-то заглядываться, — проворчал Адер. — За всё время, что его светлость находится при дворе, он не завёл ни одной, даже мимолетной, интрижки. Больше того — он даже не посещает борделей.

— Это может значить только то, что Атори разборчив в связях. Проследи сам за Эрвианной де Байе. Чувствую — его светлость не просто так защищает её. Но, боюсь, мои предчувствия слишком незначительный повод, чтобы тревожить короля. Нужны доказательства. И ты мне их добудешь, Адер. И чем быстрее, тем лучше.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Шелестела бумага на столе Бремора де Саменти в подвале под маленькой часовней. Поднималась потревоженная пыль, оседая на горящие факелы. Оттого воздух наполнялся ещё одним специфическим запахом, от которого зудело в носу.

Длинные тонкие пальцы герцогини Байе шуршали по залежавшимся листам. Быстро. Нервно.

Эрвианна спешила отыскать нужные бумаги. Те, о которых перед кончиной говорила Амайя де Байе. Те, которые должен был хранить её отец. Найти и уничтожить. И пусть после этого мать изойдёт на пену. Пусть возненавидят все, кого она знает. Пусть Дэнни никогда не унаследует проклятый трон… Её сын важнее всего этого. И Эрри не могла потерять ещё и его. Без отцовских бумаг, без письма покойной Сиятельной Амайи никто не докажет, что Дэнни имеет хоть малейшее отношение к арнгвирийскому трону.

— Ну же, отец, куда ты мог их спрятать?! — зло смахнув листы со стола, прорычала Эрвианна. — Хоть намекни, в конце концов, — процедила она сквозь зубы, словно сами стены, хранящие память о Бреморе де Саменти, могли ответить на её просьбу.