Песочный трон

Валения соскользнула со стола, коснулась его небритой щеки и, не сказав ни слова, удалилась так же, как пришла, через тайный ход.

Роберт сен Атори какое-то время ещё смотрел ей вслед, вспоминая то время, когда им не приходилось прятаться, чтобы быть вместе. А ему — скрываться под личиной представителя низшей знати. Осталось совсем немного. Несколько ходов — и партия выиграна или с треском проиграна. Не стоит тянуть, иначе люди устанут ждать.

В камине плясали огненные языки. Порывы сырого ветра гудели в трубе, пригибали пламя и нагоняли дыма в покои принцессы Хостийской. Это доводило её до бешенства. Вообще всё в этом королевстве доводило её до бешенства. Начиная с погоды, что, подобно беременной женщине, не может определиться, чего хочет, заканчивая придворными интриганами.

— Ваше высочество, — попыталась отвлечь Колливэ от тяжёлых размышлений служанка, но ей это не удалось.

Колливэ даже не обратила внимания на её слова. Задумчиво смотрела на дым, стелившийся по полу. Пошевелила пальцами — и он поднялся, стал плотным, чуть не осязаемым, и в то же время остался просто дымом.

— Ваше высочество, магия в этом королевстве… — испуганно прошептала служанка.

— Я не принадлежу этому королевству. Даже формально. И я устала играть вслепую, — зло бросила она.

Но злилась она не на служанку — на свою неспособность влиться в водоворот интриг и управлять им. Вот так просто. Без магии.

Арнгвирийская знать сильно отличалась от хостийской.

Дома Колливэ легко могла играть на чувствах своих подданных, вынуждая их по собственной воле делать то, что нужно ей. Хостийцы вспыльчивы. Порой настолько, что перестают думать или сомневаться, прежде чем что-то сделать. Если бы на жизнь хостийской женщины покушались, то она бы уже если мстила сама, то требовала бы суда Правителя.

А здесь…

План был блестящий.

Так удачно попался торговец артефактами, изделия которого стоили на рынке в три раза дороже просто потому, что были представлены, как освящённые в Храме Великих. На деле — это были простенькие, но довольно качественные амулеты и артефакты. В основном для женщин, которые всегда найдут, что скрыть от мужчины. Усталый вид или неровный загар. Если не имеешь денег на Источники, так и это сойдёт. Но были и весьма достойные вещички. Как кольцо, при помощи которого можно заставить человека с тобой соглашаться, будто он сам этого хотел. Или тот браслет, который торговец подарил Эрвианне по просьбе Колливэ. Как же удачно старик оказался членом Палаты Артефакторов, на которую в Хостии принцесса жертвовала такие непристойные суммы денег, что отец грозился посадить её на черствый хлеб и воду. Знал бы он, как ей пригодились связи в Золотой Палате. Всё уповал на Зелёную Палату Стихийников, зная, как нелюбезен край, которым придётся править Колливэ.

Но, как оказалось, в этой стране правят не те, кто печётся о народе Арнгвирии, а те, кто умеет лгать и притворяться.

Что ж…

Пара колец, наводящих видения, и служанка уверена, что яд ей дала королева. Просто, как зажечь огонь на фитиле свечи. И дальше всё как по писаному. Жаль, служанка предпочла покончить с собой, а не свидетельствовать на суде. Но и этого хватило бы, ведь она же успела сказать, кто велел отравить Эрри. Вот только герцогиня повела себя странно. Имея все основания обвинить королеву — она испугалась. Промолчала.

А ведь Колливэ уже всё рассчитала. Даже если бы это был не суд, а просто скандал, королева бы стала презираема всей высшей знатью. Что-что, а это хостийка уяснила. Высшая знать практически равна королю. Именно потому удалось сбросить с трона династию Халедингов. И играя в высшего над высшими, Вистер рискует когда-нибудь оказаться втоптанным в грязь. А уж королева бы совершенно точно была отлучена от управления двором. И тогда эта почётная обязанность Ивсталии легла бы на плечи будущей невестки.

Именно этого добивалась Колливэ, затевая всю эту игру с отравлением Эрри. Но…

Шарам…

Хостийка пошевелила пальцами снова, и дым разделился на четыре равных клочка, обретя форму мелких крыс. Полыхнули тлеющими углями глаза.

— Покои короля, королевы, Эрвианны де Байе… — Колливэ задумалась, но через миг добавила: — И герцога Гиуре.

Крысы потеряли форму и, просочившись в щели, исчезли, оставив по себе только запах гари.

— Ваше высочество, — несмело подала голос маленькая служанка.

Но принцесса, резко подняв руку, велела ей замолчать. Ещё не хватало, чтобы слуги указывали, что ей делать.

За окном снова шелестел дождь, порой смешиваясь с мелким мокрым снегом.

Погода и правда сходила с ума в средине лета. Подобных вывертов она не позволяла себе даже в прошлом году, который арнгвирийцы назвали самым тяжёлым за несколько десятилетий.

Эрвианна прижалась лбом к холодному стеклу, наблюдая за пенящимися лужами по ту сторону. Так казалось, что мысли, которые лихорадило много дней кряду, немного остывали и трезвели. Хотя «трезвели» — не то слово. Эрри больше не выпила ни капли вина с того момента, как Исгар покинул дворец.

Теперь её разум мутился по другой причине. Стоило закрыть глаза, и то, совсем уже забытое чувство заползало к ней под одеяло, врывалось в мысли и сны. Кипятило давно остывшую кровь.

Это обескураживало Эрвианну, в первую очередь потому, что она была уверена — никто, кроме Роневана, не сможет в ней пробудить эти желания. Никогда она не сможет быть с мужчиной по собственной воле. Но вот…

Один проклятый поцелуй, и теперь Эрри не способна думать больше ни об интригах, ни о венценосной чете, ни о матери, которая больше скрывает, чем говорит. Но даже не это выбивало почву из-под ног герцогини Байе.

Она скучала по Исгару. А ведь была твёрдо уверена, что это наваждение пройдёт. День-два и всё пройдёт. Но тем не менее… Правду говорил знаменитый летописец Анжео Дорем: «Всё в мире более или менее предсказуемо, кроме человеческого сердца».

Эрри сейчас, как никогда ранее, ощущала правдивость этих слов. И сама не могла понять — почему?

Скрипнули дверные петли, утонули звуки чужих шагов в высоком ворсе ковра.

Эрвианна перевела дыхание и обернулась, спрятав смятение за невозмутимой дежурной, ничего не значащей, улыбкой. Никто не узнает о ещё одной её слабости. Их и так слишком много. И слишком много людей о них знают.

— С каких это пор ты подкрадываешься, будто вор, мама? — раздражённо спросила сиятельная Эрвианна.

Валения, нисколько не удивляясь её тону и уж тем более не обижаясь на него, опустилась в облюбованное ранее кресло.

— У тебя усталый вид, Эрри. Меня это беспокоит, — сказала мать, пристально вглядываясь в немного бледное лицо дочери, словно пыталась разглядеть то, что она скрывала. — Я предполагала, что с отъездом твоего мужа ты немного расслабишься и посвежеешь. Или дело не в сен Фольи?

Эрвианна покосилась на столик с винами, но тут же отвернулась. Не стоит мутить разум винными парами. И вместо того чтобы последовать примеру матери, уже наливающей себе рубиновый напиток в бокал, она прошла по комнате и села на кушетку.

— Всё в полном порядке, мама, — несколько напряжённо ответила Эрри. — Погода не совсем способствует прогулкам, а недостаток свежего воздуха дурно сказывается на цвете лица.

— Ну конечно… — протянула задумчиво Валения, словно на самом деле прекрасно знала причину дочкиной бессонницы.

Но промолчала.

Это молчание повисло в воздухе, как пыльная гардина, которую страшно тронуть, но и оставить так — нельзя. И обе женщины понимали, что так дальше продолжаться не может. Рано или поздно её придется вытряхнуть. Вскрыть гнойники и вывернуть души.

Валения была близка к этому. Даже вопреки воле мужа… Даже в шаге от кульминации этого фарса… Один шаг. Один-единственный шаг. Как сложно всё держать в себе, понимая, сколько боли это молчание причиняет близким! Иногда, просыпаясь утром, Валения долго смотрела в потолок, уговаривая себя, что всё это ради них, ради её детей. Ради внука… А порой, вот так глядя на дочь, уставшую, разбитую, ей хотелось выть, ползать на коленях, моля о прощении, рассказать всё…