Песочный трон

Валения широко улыбнулась и прошла по покоям, подцепив по пути бокал с вином.

— Дочь своего отца, — торжественно заключила она, опустившись в кресло и пригубив терпкое кильнское. — Даже не ожидала от тебя такой дерзкой выходки. Теперь королю его же придворные не дадут забыть о твоём существовании, — и тут же нахмурилась. — Вот только в каком свете предстанешь ты?

— Никого не удивит подобное, — отмахнулась Эрвианна. — Мой муж постарался, представив меня за эти два года слабым болезненным созданием, что одной ногой стоит в могиле. Так что… тяжёлые женские дни — не худшее, что со мной могло бы случиться после столь разительных перемен.

Валения хмыкнула.

— А я недооценивала тебя, Эрри. Может, ты и правда изменилась, как шепчутся по углам королевского дворца. Но мне казалось, ты беспокоишься за жизнь своего сына. Не думаешь, что сен Фольи усмотрит в подобных действиях некоторую… угрозу его и без того шаткому положению?

Эрвианна вмиг стала серьёзной, и в её глазах появился холодный блеск.

— Мы с ним как две крысы в одной клетке. И сжиться не можем, и загрызть друг друга права не имеем. Жаль только, что за своими душевными терзаниями я этого не понимала раньше. Сен Фольи не сможет сделать Дэнни ничего, чтобы вдруг не случилось чего со мной. А я не могу навредить ему, опасаясь, что тем самым его подручные… — голос её охрип и сел, но Эрри тут же прочистила горло и подвела итог: — В общем, этот замкнутый круг в силах разорвать исключительно король.

— Хм. А как же его письма о твоём нездоровье?

— Просто застраховался от неожиданного визита кого-то из высшей знати. Мало ли как… я могла выглядеть в этот момент, — выпалила Эрри, поморщившись.

— И что ты собираешься делать теперь?

— Пока не знаю. Слишком мало времени я при дворе, и это самое время бежит слишком быстро. Пока выясню причину столь пристального внимания Колливэ. Что-то не верится, что принцесса Хостийская вдруг воспылала добрыми чувствами исключительно ко мне. К тому же, — ухмыльнулась Эрри. — неужели ты думаешь, что я вот так стала бы делиться своими планами с той, кому не доверяю?

— Эрвианна! — возмутилась Валения, отставив кубок.

— Нет, мама. Я всё ещё зла на тебя. И тебе придётся постараться, чтобы я тебя простила.

Валения де Саменти фыркнула и покачала головой.

— Со временем ты поймёшь, почему мы все поступали именно так.

— Кто все? — подняла бровь Эрвианна.

Но Валения и так посчитала, что сказала слишком многое. Потому, кивнув дочери, удалилась, оставив по себе зудящую недосказанность и сладкий запах благовоний.

— Ты не собираешься рассказывать ей о библиотеке отца? — тихо спросила неслышно подошедшая Нэнси.

— Я вообще ей ничего не собираюсь говорить до тех пор, пока не пойму, что ею двигает. К тому же этой самой библиотеки не существует, Нэнси. И мне неприятно слышать, что ты так неосмотрительно об этом забыла.

Пожилая женщина тут же приложила пухлые пальцы к губам, показывая, что будет молчать впредь.

— Ты подготовила Оси?

— Да. Порой слёзы Луйвы творят чудеса, недоступные даже святым, мученикам и Великим, — усмехнулась она в ответ.

— Вот и прекрасно. Но в случае чего… Я не хотела бы рисковать больше, чем того требует ситуация. Слишком дорого придётся платить за малейшую ошибку.

— Надеюсь, до этого не дойдёт… — серьёзно обеспокоилась Нэнси.

— Я тоже на это надеюсь, — вздохнула Эрри. — Но нужно быть готовыми ко всему.

Служанка понятливо кивнула и тут же позвала Оси.

Девушка была бледна, но больше ничем не выказывала своего волнения или страха. Она не дрожала, когда приблизилась к Эрвианне и стояла ровно, когда холодные пальцы герцогини коснулись её лица, шеи, ключиц, и Эрри прикрыла глаза, впитывая саму суть своей служанки, перенимая её образ, манеру поведения, способ мышления…

Это было сложно. Слишком привыкла Эрвианна к тому, что свой дар следует скрывать, к тому, что именно он может стать её смертным приговором. И в то же время волнующе — словно она стояла на перилах террасы над Бездной в Байе… И чуть болезненно — словно она сама себя заталкивала в жёсткий костюм не по размеру… Казалось, вот-вот — и треснет по швам, и расползётся ошмётками… Но нет. Получилось.

Оси терпеливо ждала. И только когда встретилась глазами с самой собой, чуть заметно вздрогнула.

— Ты останешься здесь, — приказала лже-Оси, которой стала герцогиня Байе. — Будешь прислуживать мне во время купания.

Служанка понятливо кивнула, тут же отправившись в купальню.

— Думаешь, в этом есть необходимость? — спросила Нэнси, проследив за тем, как Оси плотно прикрывает за собой дверь.

— Никого не удивит, что простолюдинка, оказавшись так далеко от дома, в незнакомом месте, посещает часовню, прося защиты у Великих. А вот герцогиню Байе ничто не должно связывать с тем местом, — сказала Эрри голосом своей молоденькой служанки. — Я постараюсь не задерживаться, Нэнси, — бросила она на прощанье.

— Пусть берегут тебя Великие, — прошептала Нэнси, осеняя хлопнувшую дверь защитным знаком.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Авен. Именно столица — лицо и сердце любого государства. Потому она всегда опрятна и полна пыли, которую пускают в глаза приезжим, послам и важным гостям. Именно столица — место, где при любых обстоятельствах должен царить идеальный порядок и величественная красота.

Но это ещё и то место, куда стекается разномастный сброд не только со всего королевства, но из-за его пределов.

Авен не был исключением.

Городской люд, всё это пёстрое, разноликое, галдящее множество народу, которого ещё не коснулся упадок, царящий во всей стране, разгуливал, привычно суетясь и наполняя узкие улочки столицы постоянным движением. Кто-то спешил в Главный Храм на воскресную мессу. Кто-то на главную площадь, глазеть на еженедельную казнь преступников. Кто-то в гости к родственникам. А кто-то на базарную площадь. Мелькали, как серые крысы, то тут, то там оборванные мальчишки-карманники, срезая кошельки у зазевавшихся прохожих. Разрывали толпу яркие одежды заезжих хостийских танцовщиц, и, едва касаясь жонглёрских рук, взлетали и населяли воздух огни факелов. Собирались в кучки талливийские наёмники. Срывали голоса торговцы, что привозили из Талливии, Хостии и даже Дорхи диковинные товары: драгоценные экзотические специи, придающие вкус не только еде, а и, по мнению ценителей — самой жизни; ткани — лёгкие, как ветер, и нежнейшие радужные шелка, от одного взгляда на которые мысли уносились на берег Свилинского моря. Переливались на прилавках неогранённые камни родом из Хостии.

Толпа гудела разными акцентами, наречиями и языками всего мира… Столица…

Колливэ, верхом на чёрном тонконогом жеребце, ехала по улицам Авена, окидывая цепким взглядом всё вокруг. Она любила базары и площади, на которых собирались толпы народа. Здесь всегда кипела жизнь.

Хостийка спешилась у одного из прилавков, придержав за узду своего чёрного, как самая тёмная ночь, жеребца. Она была отменной наездницей, словно родилась в седле.

— Любая хостийская женщина найдёт общий язык даже с самой норовистой лошадью, — сказала Колливэ ещё возле дворца, когда Эрри подвели такого же чёрного жеребца, и один из дворцовых слуг помог ей взобраться в седло. — Когда нашим девочкам исполняется два года, отец просто обязан подарить ей лошадь. Иначе его заплюют и назовут курот. В вашем языке нет похожих слов. Оно означает «тот, кто не способен обеспечить семью необходимым имуществом». Курот презирают. Но я не о том. Когда мне было два, отец подарил мне Тал-Саам — Снежную бурю, белую, как первый снег. Она учила меня держаться в седле, а когда я подросла достаточно, то она выказала истинно женский нрав. Оказалось, моя кобыла любила только детей, и даже то, что я практически выросла у неё на спине, не умаляло её нелюбви ко мне. Мне едва удалось укротить её, — Эрри с сомнением посмотрела на коня, которого подвели для неё. — Но для тебя я выбрала самого спокойного. Его зовут Тахул, что на ваш язык переводится как Змей. Он послушный и тихий. Но пусть тебя не обманывает его покорность. Он быстр, как ветер, и его шаг ровен, как полёт сокола.