Песочный трон

Глядя на Валению, легко было представить, как могла бы выглядеть Эрри в более зрелом возрасте. Волосы, глаза, тонкий ровный нос, чуть пухлые губы и едва заметные морщинки в уголках глаз. Тонкий стан, не лишённый округлостей там, где им полагается быть. Вот какой бы могла быть Эрри. Могла бы. Та Эрри, что ещё два года назад была счастлива и беззаботна.

— Эрвианна, девочка моя, как я рада тебя видеть… — начала герцогиня де Саменти, хлопнув небольшим томиком о стол.

— Зачем ты здесь? — всё так же безучастно и сухо спросила Эрвианна, и все заготовленные матерью слова повисли в воздухе недосказанностью, а благодушие с Валении де Самети соскользнуло, как талливийский шелк с дорогой шлюхи, оставив по себе только нагие истинные чувства.

— Я тоже рада тебя видеть, — внешне не проявляя подобных эмоций, сказала мать, задумчиво следя за тем, как Эрри проходит по покоям и наливает себе красное вино в кубок. И, чуть кривя подкрашенные губы, добавила: — Прекрасное начало дня.

Именно в эту минуту в покои ввалилась запыхавшаяся Нэнси, утирая пот со лба кружевным платком, и тут же согнулась в поклоне. Тем самым избавив Эрвианну от необходимости что-либо говорить или объяснять. По большому счёту, она и не должна была. Но демоновы приличия и родственные узы…

— Госпожа… — не понятно к кому обращаясь, выдохнула престарелая служанка, не смея поднять головы.

— Нэнси, дорогая, оставь нас, будь добра. Я бы хотела поговорить с дочерью наедине, — улыбаясь, сказала Валения, и та тут же, не разгибаясь, попятилась к выходу. — И проследи, чтобы у стен внезапно не выросли уши.

— Конечно, госпожа, — донеслось из-за закрывающейся двери.

В покоях повисла тишина и запах терпкого кильнского вина.

— Мне не предложишь? — спросила герцогиня де Саменти, не сводя задумчивого взгляда с дочери, словно искала ниточку, которая ещё могла их связывать спустя всё это время.

Эрри сделала знак рукой, предлагая ей самой себя обслужить, но Валения даже не пошевелилась. Всё так же не сводила глаз с дочери, что вместо восхищения теперь вызывала разве что жалость.

— Плохо выглядишь, — заключила наконец герцогиня де Саменти, поднимаясь и наливая себе вино из того же графина, что и дочь.

Эрвианна на её слова отреагировала едва заметным пожатием плеч.

— Зато ты, как я посмотрю, просто сияешь, — в её голосе можно было расслышать укор, который должен был бы смутить того, к кому она обращалась. Но Валения де Саменти слишком долго вращалась при дворе, чтобы её могли тронуть простые слова. И кому как не Эрри об этом знать. — Так зачем ты здесь?

— Соскучилась? — скорее предположила, чем ответила Валения.

— У меня не то настроение, мама.

Кто не знал герцогиню Саменти, тот поверил бы её словам и тому, что её поступки не имеют изнанки. Но если ты вдыхал отравленный воздух дворцовых интриг, то всегда ищешь подводные камни даже там, где их быть не может.

Валения медленно отпила красное кильнское и опустилась в то же кресло, в котором дожидалась прихода дочери.

— Присядь. Я хочу узнать, как ты провела эти два года.

— Мне нечего тебе рассказать. Думаю, всё, что тебя могло бы заинтересовать, и так известно при королевском дворе. В остальном — я не хочу тешить твоё праздное любопытство.

Валения задумчиво побарабанила ноготками по подлокотнику кресла и отставила кубок на маленький столик для книг.

На её красивое лицо набежала тень. Видимо, не так она представляла встречу с дочерью, которой не видела около двух лет. Да, Валения не часто приезжала в замок Байе, но даже в те несколько визитов Эрри не пожелала встречаться в ней. Порой доходило до абсурда. Её Сиятельству приходилось кормить блох и клопов на постоялом дворе в городке близ замка. И отговаривалась дочь тем, что очень больна и слишком слаба, чтобы принимать гостей. А её муж старался исчезнуть из дома на охоту или патрулирование территорий.

Возможно, Эрри была зла на мать из-за того, что все силы Валения бросила на то, чтобы сохранить жизнь и власть своему младшему отпрыску. Сыну, которому только благодаря тому, что он последний в роду Саменти мужчина, удалось сохранить жизнь. И еще — тому, что во время восстания он мог держать в руках только деревянный меч.

— Эрри, ты должна меня понять. Гилверу нужна была помощь. Герцогство Саменти принадлежит ему по праву наследования… — начала оправдываться мать, отведя глаза.

— Я всё понимаю, — оборвала её Эрвианна. — Ты просто обязана была сделать всё, чтобы он получил печать и кольцо герцога. И, как мне напели перелётные птицы, ты справилась с этим просто блестяще. С чем и хочу тебя поздравить. И всё же это никоим образом не объясняет столь неожиданного визита.

— Мне нужна твоя помощь, — не стала юлить Валения и, не дождавшись даже намёка на интерес дочери, продолжила. — Я предлагаю сделку, Эрри. Ты — поможешь мне в моих делах при дворе, а я — избавлю тебя от сен Фольи и помогу вернуть опеку над сыном.

В этот раз в глазах Эрвианны де Байе мелькнуло нечто похожее на интерес. Предложение было из тех, что несказанно желанны, но абсолютно недостижимы.

— Какого рода помощь от меня требуется? — спросила она, когда нервное тиканье настенных часов стало вконец невыносимым.

Валения улыбнулась. Едва заметно. Пусть это и была всего лишь первая и весьма сомнительная, но всё же победа. Дочь заинтересовало её предложение, а значит, остальное — дело времени.

— Я всё расскажу тебе после того, как ты меня накормишь. Иначе я могу свалиться от вина и усталости. Скажу только, что для осуществления моих планов мне нужна Многоликая. Надеюсь, ты понимаешь, о чём я?

Эрри понимала. Как и понимала, насколько опасна затея матери.

Многоликие — тайный орден предыдущего короля Арнгвирии. Столь малочисленный, что само существование его считалось досужей сплетней и являлось настолько тайным, что даже за сплетни о нём можно было попасть в казематы или в руки королевского палача. Мало кому было известно, что он собой представляет и каковы задания Ордена Многоликих. Но слушают и слышат даже тени, застывшие на холодной кладке стен…

Эрвианна была в числе тех, кто знал об Ордене не из досужих сплетен. Хоть и не всё, но многое. Уже покойный отец, сложивший голову в сражении под Валье, многое успел ей рассказать, едва в девочке проснулись зачатки дара Многоликой. Как и предупредил об опасности, которая грозила ей в королевстве, где магия была под запретом, и только король решал судьбу тех, кто ею обладал. Потому любые проявления магического дара скрывали столь же тщательно и рьяно, как позор обесчещенной невесты.

Эрри не стала исключением. Возможно, это и было причиной того, что её выдали замуж в столь раннем возрасте за герцога де Байе. Тогда ещё просто виконта.

Отец не мог позволить, чтобы любимая дочь стала одним из орудий в дворцовых интригах покойного Федерика Второго. Покойный король только на словах был блюстителем собственного закона. На деле Многоликие стали его ушами, глазами и руками, которые не страшно замарать кровью. А сам запрет магии — теми вожжами, с помощью которых он правил не только простым людом, но и своевольными магами, порой мнившими о себе больше, чем представляли на самом деле.

Дар Многоликих был в том, что они легко перенимали не только форму другого человека, но и его повадки, желания, стремления… Даже магические способности, если вдруг такие имелись. В некотором роде Многоликие на какое-то время становились тем человеком, подобие которого считывали. Единственное, что оставалось своего — память и мысли.

Но!

Маги при королевском дворе были столь же необходимы, сколь опасны.

Эрри прекрасно понимала, чем может обернуться затея матери. В лучшем случае её ждала смерть. Как и Валению. И Дэнни… И даже Гилвера. С другой стороны… Сын. Её сокровище. Единственный смысл её жизни. Она готова была совершить невозможное, чтобы её единственный ребёнок был в безопасности!

— Нэнси, — негромко позвала Эрри, и в дверь тут же вошла бывшая нянюшка.