Страница 34 из 35
– Пока только в журналах и в стенгазете. А пишу про всех. И про тебя обязательно напишу, и непременно с фотографией или лучше закажу графический портрет! О!
– Любопытно будет почитать. Я, кстати, тоже начала книгу
писать.
И о чём же? Как Мамай воду в ступе толок?
– Не угадал. Про то, что когда все горбаты, то стройность становится уродством.
– Ну что ж! С удовольствием ознакомлюсь. Позвольте узнать фамилье автора! Или Вы…
– Или, – отрезала Маша. – Издаюсь под псевдонимом. Причём выбрала себе библейский псевдоним, поскольку имя-отчество у меня тоже подходящее. Будто специально подобрано. Знаешь, меня в школе даже так и прозвали: дева Мария. Потому, наверное…
– Не везёт в любви? Прощай любимому слабости! И он совершит невозможное. И запомни главное: людей сближают три вещи: общая идея, общий враг и тоска по хорошему сексу.
Маша ничего не ответила, но взглянула на меня так, что я готов был намазать свой совет на хлеб и поглотить в три укуса. Мы уже поравнялись с границей, где заканчивается кукурузное поле и начинается лагерь археологов. Словно приветствуя нас, рында пропела два раза, стало быть, ужин уплыл от нас в небытие, а на «золовкины посиделки» вполне успеваем. Слава Богу за всё! Только вот как воспримет явление в лагерь Марии Иоакимовны бабспорское царство?
Глава IV
«Крест Никиты»
В одном женском монастыре жила молодая монахиня, которая славилась своими добродетелями. Однажды игуменья увидела видение и услышала голос, который говорил ей: «Смири эту монахиню!». Игуменья была удивлена, так как считала её лучшей из своих сестёр.
Молодая монахиня имела обычай после службы оставаться в храме. Она становилась перед иконой Божией Матери и говорила: «Я дева, и Ты дева; Ты родила, а я – нет». Этими словами она выказывала свою гордыню. Вскоре, Господь, послал ей искушение, повергнув её в великое смирение. И тогда, преклонившись перед иконой Богородицы, в покаянии, смирившись, творя поклоны и проливая слёзы, она говорила о себе, как о самой великой грешнице в мiре…
Некогда отца Тихона посетил один монах и сказал ему, что не сделал в своей жизни никакого зла. Старец увидел, что за его словами скрывается великая гордыня, очень огорчился и сравнил его с падшим демоном. «Не хочу видеть таких людей. Лучше пускай он тысячу раз впадёт в грех, чем будет таким, какой он есть. Ему грозит вечный ад!»
«Ад наполнился гордыми девственницами. Бог же хочет от человека смирения».
«Всегда молись перед началом всякой работы. Говори: «Боже мой, дай мне силы и просвещение», – и после этого начинай своё дело; а в конце говори: «Слава Богу».
«Каждое утро Бог благословляет мiръ одной рукой. Когда же видит смиренного человека, благословляет его двумя руками».
«Христос любит больше всего грешников, которые каются и живут в смирении».
«Слёзы, дитя моё, слёзы – вот чего хочет Господь. Своими слезами мы омываем ноги Христа, а волосами с головы отираем их…»
Старец Тихон Русский (Гэленков).
Молитва отца Тихона. О, Божественная Голгофа, освятившаяся Кровью Христовой! Просим тебя, скажи нам, сколько тысяч грешников благодатью Христовой, покаянием и слезами ты очистила и ввела в Брачный Чертог Рая! О Христе Царю, Своей неизреченной любовью и благодатью Ты наполнил кающимися грешниками все небесные дворцы. Ты и здесь, долу, всех милуешь и спасаешь. И кто может достойно возблагодарить Тебя, даже если бы имел ангельский ум! Грешники, поспешите. Святая Голгофа открыта, и Христос благоутробен. Припадите к Нему и облобызайте Его святые ноги.
Только Он, будучи благоутробным, может исцелить ваши язвы! О! Мы будем счастливы, когда многоблагоутробный Христос удостоит нас с великим смирением, страхом Божиим и горячими слезами омывать Его пречистые ноги и с любовью лобызать их. Тогда благоутробный Христос соблаговолит омыть наши грехи и откроет нам двери Рая, где в великой радости вместе с Архангелами и Ангелами, Херувимами и Серафимами и со всеми святыми мы будем вечно славить Спасителя мiра, Сладчайшего Иисуса Христа, Агнца Божия, вместе со Отцем и Святым Духом, Единосущную и Нераздельную Троицу. Аминь.
Ачеть на планете Афон своё, святогорское время, но и оно неумолимо. Мы, к сожалению, ещё не достигли той степени святости, чтобы как ангелы пребывать вне времени и пространства. А потому за очередным поворотом оказалась не Великая река, а всё тот же куцый ручеёк, что служил «водопроводом» старцу Паисию. Только мосток через него был уже понадёжнее, ибо наш квартет снова вышел на дорогу, «вымощеную жёлтым кирпичом».
Теперь наша задача – дойти до монастыря Ставроникита. Если верить путеводителю, то до него примерно пять вёрст или полтора часа ходу. От Карен. Но ещё до Карен дойти нужно, а потому плюс ещё пару тысяч шагов. Выдержали бы подмётки, а уж нам не привыкать.
До стольного града шли прогулочным шагом, понеже погода стояла самая что ни на есть, а бежать по жаре чревато непредсказуемыми последствиями. Заводить разговор ни у кого желания не возникало, каждый из нас переживал то незримое чувство, которое в мiрy называется счастьем. Ибо только что была дана нам возможность соучастия в жизни святого старца.
Первым обет молчания нарушил Никита, вернее его неизменный спутник – дебильный телефон. И собеседники были всё те же – неуёмные представители солнечного Туркестана, ваяющие для нашего ветерана хрустальный дворец. И снова трёхэтажное наставление «неразумным хазарам», с использованием ненормативных идиоматических выражений.
Для меня и Володи в подобном наставлении не было ничего нового, а вот братишку Николая «любезности» Никиты явно повеселили. К тому же, слава Богу за всё, потому что пока он беседовал с тугодумами, мы лихо миновали Карею и вышли на дорогу к монастырю Ставроникита. Если бы не «подарок» от Господа, то Ники обязательно обошёл бы все магазины, а это заняло бы, по крайней мере, полчаса, а то и все шестьдесят минут чистого афонского времени.
Дорога, «вымощенная жёлтым кирпичом», упирается в Иверский монастырь, поэтому важно не пропустить то место, где нужно сворачивать. Когда шоссейка, по которой мы шли, раздвоилась, нам повезло на повороте увидеть нужный указатель, а потому долго блуждать не пришлось. Накатанная поднималась вверх, а больше похожая на просёлочную уходила влево.
Должен с прискорбием констатировать, что указатели на Святой Горе носят весьма условный характер. Это не вот тебе общепринятые дорожные знаки, а простые стрелочки, которые не всякий ещё и приметит. Обычно это небольшая палочка высотой полметра, а к ней прикручена или прибита дощечка, на которой по-гречески, а реже по-собачьи, поди, узнай что нацарапано. Но на повороте стоял крутой, можно сказать, евросоюзовский, свеженький указатель, словно его только вчера установили ради нас грешных. Металлический столбик с прикрученной к нему медной табличкой чётко по-гречески объяснял, что ежели мы прямо пойдём, то в Иверон попадём, а если налево свернуть… Короче, нужно срочно учить греческий.
На сей раз нам повезло, и полиглотство не понадобилось. А что нас ждёт завтра? И даже через полчаса? Блуждание по замкнутому кругу? Но вскоре среди буйной святогорской растительности показались стены и башни монастыря Ставроникита – при всей его манящей красоте, самого скромного по своим размерам на Святой Горе, но ничуть не малозначимого. Высокий кипарис, растущий возле башни и чем-то напоминающий одинокого стражника-великана – словно визитная карточка, по которой обитель легко узнаваема.