Страница 8 из 16
И какие демоны не давали ему спокойно спать?
От веревок доктор Холкомб освободил его пару дней назад, и теперь эти длинные сильные руки с пугающим отчаянием отражали незримых нападавших.
– Вам меня не достать, – рычал он. – Не сегодня.
Кто на него нападал? За что?
Фонарь она поставила у двери, решив, что приближать его к молотящим воздух конечностям небезопасно. Осмелившись подойти, Лорелея увидела, как влажные простыни обвили его сухощавые вертящиеся чресла. Его пижама валялась на полу, словно он, сорвав ее с тела, намеренно отбросил подальше.
Лицо его оставалось в тени, мечась из стороны в сторону так, что на шее вздувались жилы.
– Только дотронься этим до меня, и ты пожалеешь, – предупредил он.
– Я? – сложив руки, пискнула она.
– Клянусь, я выпотрошу тебя тупым ножом и поимею твой труп!
– Простите? – выдохнула она.
Его голос казался моложе, чем днем. За бравадой слышалась нотка страха.
– Отпустите меня! – угрожал он. – Отпустите… меня, – теперь умолял он.
Умолял. И наносил удары. Сражение, как становилось все очевиднее, он ужасающе проигрывал.
«Боже милостивый! Пусть это будет ночной кошмар, а не… воспоминание».
Лорелея должна это остановить. Любым способом.
Его огромные кулаки все равно что молоты. Это ей известно. Но как она могла не подойти?
Драгоценные секунды ушли на разработку плана. Где можно коснуться мужчины, терзаемого жутким кошмаром, и не получить увечий? Пугливого коня хватают за холку. Змею сжимают под челюстями. Кролика берут за обе ноги и держат вверх тормашками, пока прилив крови к голове его не успокоит. Собаке вцепляются пальцами в горло, как зубами вожак стаи.
Ты их гладишь, успокаивая. Чтобы заслужить их доверие, ждешь, когда они сами сделают первый шаг навстречу.
Однако для своей же безопасности зверя сначала надо приручить.
И главное – ни за что не касаться морды ни крупных, ни мелких тварей.
Но мужчина? Что он за зверь? Не зная, как успокоить неистовую душу, она хотела уйти. И не могла.
Он тяжело застонал, когда она решила подойти к кровати. Его щеки были мокры от слез. Черные волосы спутались от пота.
Его кто-то терзал. Этого она вынести не могла.
Костяшками пальцев он чуть не поразил ее в горло, она едва увернулась, успев опереться ладонью на его перевязанную бинтами грудь.
– Проснитесь, – произнесла она, слегка тряся его за плечо. – Придите в себя.
Две огромные ладони схватили и сжали ее руки как железные кандалы. Когда он, задыхаясь, проснулся, все его тело дрожало, будто в конвульсиях. Он оторвал ее ладони от своего тела.
Боясь, что он сломает ей кости, она сама не сдержала стона пронзившей ее боли.
К ее удивлению, он ее не отпустил.
Он уставился на нее, его глаза были двумя вулканическими жерлами ярости. Зубы оскалились, острые и грозные. Он так тяжело дышал, будто только что на полной скорости пробежал лье.
Это был не тот мужчина.
Этот мужчина… просто чудовище.
– Это я, – пропищала она. – Лорелея.
Он отпустил ее так же стремительно, как схватил.
У него вырвался хриплый стон, когда он поглядел на свои руки так, будто те его предали. Он словно хотел избавиться от них.
Не обращая внимания на жгучую боль в руках, Лорелея осторожно провела пальцами по его горячему от лихорадки лбу. От ее прикосновений он вздрогнул.
– Это был только сон, – проворковала она. – Вы в безопасности.
Хотя он молчал, из уголков его глаз нескончаемым потоком текли слезы, сливаясь со струившимися со лба ручейками пота.
У него перехватило дыхание. Глубокие борозды легли между бровями, и все лицо напряглось.
– Вам больно, – громко сказала она.
Он снова что-то себе повредил? На груди повязка держалась прочно, как и бинты на плече, шее и правом боку, на его быстро заживающих ожогах. Ей послать за доктором? Или самой набраться смелости и проверить под облепившем чресла и запутавшимся вокруг ног одеялом?
– Чем я могу помочь? – лихорадочно спросила она.
За все то долгое мучительное время, что они выхаживали его, он не плакал. Ни разу.
И если он сейчас заплакал, значит, он совершено измучен.
– Где болит сильнее всего?
Ей в лицо смотрели черные глаза с покрасневшими белками, словно в поисках ответа на вопрос, который он не решался задать. Между ними протянулись и сплелись нити доверия, добавляя мягкий пастельный оттенок в их гобелен.
Не говоря ни слова, он осторожно взял ее за руку и положил себе на сердце.
Кожа у него оказалась теплее, чем она ожидала. Жестче. Его пульс бился под ее ладонью в неровном и бешеном ритме, все еще ведя сражение, следы которого он тщательно стер с лица.
Он снова стал тем же стоиком, как и прежде, только собравшаяся на его черных как сажа ресницах влага все еще превращала их в мокрые пики.
Она понимала его.
Его сильное, молодое и мужественное тело невероятно быстро шло на поправку. Но есть ли лекарство от одинокого и разбитого сердца?
Лорелея не могла ни о чем думать.
Его веки, трепеща, опустились, скрывая озера слез. Она почувствовала, что, кто бы ни смотрел на нее из темноты… он что-то спрятал. Он крепко сжал кулаки, что-то зарывая в простыни. Тени играли на его челюсти, когда он отстранился, пытаясь овладеть собой.
Инстинкт нашептывал ей, что она должна здесь очень аккуратно выдержать золотую середину между состраданием и жалостью.
В импульсивном порыве она отвела руку, склонилась над ним и прижалась губами к его груди, чуть выше сердца.
Он напрягся. Замер. Ровно настолько, чтобы задержать вдох, пока она не отстранилась.
– Это я тоже исцелю, – пообещала она. И она была готова на все, чтобы придумать, как залатать его разбитое сердце.
Он широко раскрыл глаза и посмотрел на нее так, словно она только что забрала у него или, наоборот, вернула ему душу.
Она нервно облизнула губы. Они отдавали мылом, солью и… им.
В воздухе вновь что-то поменялось, на этот раз опасно, гнетя ее предчувствием чего-то неведомого и непонятного.
Лорелея постаралась не обращать внимания.
– Вас кто-то мучил… во сне… Вы узнали, кто?
Он покачал головой.
– Те люди… они… – Его дыхание снова участилось, лицо скривилось от отвращения.
– Что они?
Он вздрогнул.
– Неважно.
– Я могу чем-то помочь?
Она склонилась, чтобы снова положить ладонь ему на грудь. Холодный ночной воздух, грозно покалывавший ее сквозь тонкую ночную сорочку, напомнил ей о развязанных лентах, свободно свисавших с воротника.
Слезы на его глазах высохли почти мгновенно. Пот превратился в соль. А его взгляд…
Лорелея сглотнула, подумав о том, что до этого всегда считала черный цвет холодным.
Жгучее обсидиановое пламя заплясало в скудном свете ее фонаря.
– Идите.
Слово, казалось, сдавило ему дыхание, когда он оторвал ее ладони от своих запястий и грубо оттолкнул.
– Простите? – обхватила она руками себя.
– Ночью ко мне больше не приходите. Никогда.
Лорелея ничего не понимала. Она ему не помогла? Не спасла его от нападавших, терзавших его во сне?
– А если у вас опять будет кошмар? – заспорила она. – Я просто не могу позволить…
– Оставьте их мне. Позвольте им меня забрать.
За мрачностью в его глазах таилась дикая, первобытная угроза.
– Но я…
– Вы не совладаете с ними! – ощетинился он. – А я не совладаю с собой…
Он схватился за волосы. Почему-то она не могла посмотреть вниз, на то, что еще скрывали простыни. Она его боялась, потому что он боялся себя. Но… она же ему сочувствовала.
– Просто уходите. Пожалуйста.
Жалобная нотка в его просьбе не допускала возражений. Он ее прогонял – так шипит загнанный в угол кот.
Сбитая с толку, подавленная, Лорелея побрела к двери настолько медленно, насколько могла, ожидая, что он ее позовет. Передумает и поймет наконец, что ему нужно ее общество.
Однако он не позвал, и она взяла фонарь и закрыла за собой дверь, желая изо всех сил забыть оставшийся у нее на губах чарующий вкус.