Темная буря

Миновав пару массивных елей, Эми вдруг уловила переливчатое журчание и замерла. Резкий выдох завис перед лицом облачком пара.

Широ сидел на камне у ручья, уперев локоть в колено и опустив подбородок на ладонь, и смотрел на воду. На белых волосах играли отблески лунного света. Светлое косодэ резко выделялось на фоне черных хакама и полосок ткани, обернутых вокруг его предплечий и скрепленных обвязанными крест-накрест шнурками. И, конечно, на правой руке неизменно красовалась нитка алых онэнджу.

Одно пушистое лисье ухо дернулось в сторону Эми; Широ оглянулся. Она заставила себя сдвинуться с места и подошла ближе. Смахнула рукавом снег с плоского камня, присела. Холод просочился сквозь ее кимоно, и Эми поежилась. Настоящий мороз еще, конечно, не ударил, но температура порядком опустилась.

Широ посмотрел, как Эми дрожит, и поднял руку. В его ладони вспыхнул огонь. Шар бело-голубого пламени – кицунэби – поднялся в воздух и завис перед лицом Эми, обдав ее жаром.

– Спасибо, – шепнула она, благодарно протягивая руки к теплу.

Широ кивнул и опять уставился на воду. Переплетенные ветви деревьев казались черными тенями на фоне темно-синего неба, усыпанного мерцающими звездами. Сияющая луна окрашивала снег голубоватыми оттенками, придавая пейзажу вокруг пленительный, но зловещий вид.

В лесу царила тишина, которую нарушал лишь плеск ручья. Обычно этот звук заставлял Эми трястись от ужаса, однако присутствие Широ усмиряло ее страх перед водой. Свет кицунэби плясал на его лице, отбрасывая неуловимые тени. Эми не привыкла видеть Широ столь безмолвным.

– Прости, – заговорила она снова. – Я не хотела на тебя давить. Жить и ничего не помнить наверняка очень тяжело.

– Дело не в том, что я совсем ничего не помню. – Широ подобрал лежавший на снегу алый кленовый лист и покрутил, держа за стебелек. – А в том, что мои воспоминания, если они появляются, лишены смысла.

– О чем ты?

– Эти воспоминания… они обрывочны. Лица, голоса, фразы, места, в которых я точно был, но теперь не узнаю. В них нет никакой связи. Даже с тем, что я знаю теперь. – Широ смял лист в ладони. – А без связи они бесполезны.

– Но ты хоть что-то уже вспомнил. – Эми указала на парящий перед ней кицунэби. – Например, как использовать свои чары.

Широ покосился на огненный шар.

– Я назвал бы это чутьем, а не воспоминаниями. Само приходит на ум, если вдруг надо.

Эми со вздохом согнула ноги и, обхватив их руками, уткнулась в колени подбородком.

– Вот бы Аматэрасу нам как-нибудь помогла… найти бы способ с ней поговорить.

– Не знаю, как ты, – пробормотал Широ, продолжая смотреть, как вода бежит по темным камням, – но я не очень-то хочу, чтобы она вновь захватила твое тело.

Эми удивленно взглянула на кицунэ, однако его профиль остался непроницаемым.

– Даже если она сможет подсказать, где нам искать куницуками?

– Думаешь, ты переживешь подобное второй раз? – Широ повернулся, и от его серьезного, печального взгляда у Эми перехватило дыхание. – Ты в считаные минуты стала совсем другой. Глаза, голос, даже запах… все изменилось.

– П… правда?

– Затем глаза и голос стали прежними, а вот запах…

Эми встревоженно заморгала.

– А что с ним?

Широ склонил голову к плечу и принюхался.

– Ты по-прежнему немного пахнешь как она… как ками. Теперь ни один ёкай не поверит, что ты простая мико.

Ладонь Эми сама собой медленно поднялась к груди и сжала кимоно. Там, где под тканью скрывалась метка камигакари, темный символ, подтверждающий ее связь с Аматэрасу. Она появилась, когда Эми было всего восемь, и на протяжении дальнейших лет Аматэрасу по капле наполняла ее своей ки – жизненной силой и источником магии. Стала ли эта связь крепче? Или же явление Аматэрасу оставило в ее теле и душе след амацуками? Вдруг она уже начала проникать в разум своей камигакари, изменять его? Уничтожать?..

– Думаю… думаю, это все равно неизбежно, – произнесла Эми, силясь унять вспышку тревоги. Пять недель. До того, как Аматэрасу отнимет у нее жизнь, есть еще пять недель.

Она глянула на Широ и, прежде чем он опять отвернулся к воде, успела увидеть, как у него в глазах вспыхнуло непонятное ей сильное чувство. Эми растерянно моргнула. Неужели она его чем-то разозлила? После нападения Изанами он стал вести себя еще более непредсказуемо, нежели обычно. Эми отчаянно хотела хоть как-то ослабить тяжесть утерянных воспоминаний и вернуть его лукавую, дразнящую улыбку.

– А вдруг Аматэрасу сумеет помочь нам не напрямую… – произнесла Эми, расправив плечи. – Как насчет обряда весеннего благословения?

– Чего?

– Это обряд обновления, – пояснила она, ощутив, как где-то внутри разгорелась искорка надежды. – Мико исполняют его для больных людей и для прихожан, желающих начать что-нибудь с чистого листа или восстановить силы. Вдруг он поможет тебе вернуть воспоминания.

– Все эти обряды почти не имеют силы, – отозвался Широ с сомнением на лице. – А даже если имеют, то вряд ли обряд ками сработает на ёкае.

Эми вскинула палец.

– Во-первых, я не просто какая-то мико. Во-вторых, сила обряда исходит от Аматэрасу, а она хочет, чтобы ты вспомнил, и сделает ради тебя исключение, я уверена.

– Не думаю, что тут все так просто…

Вскочив на ноги, Эми ухватила Широ за косодэ на плече и потянула.

– Ну почему бы не попробовать? Пойдем.

– Пойдем куда? – проворчал он, сдаваясь, и встал.

Паривший в воздухе кицунэби угас.

– Мне нужно больше места. Вон туда.

Эми вывела Широ на середину крошечной полянки, где снег все еще был нетронут. Будучи камигакари, она изучала все, что необходимо знать и простой мико – причем оттачивала мастерство куда тщательнее, чем обычные храмовые девы.

– Сядь, – скомандовала Эми.

Широ, глянув на нее с подозрением, опустился на снег и скрестил ноги.

– Все равно не сработает.

– Да не будь ты таким пессимистом.

Эми побродила рядом с деревьями и выбрала тонкий прутик длиной в фут, с кисточкой золотых листьев на кончике. Отломив его от ветки, она встала перед Широ.

– Прутик-то зачем?

– У меня нет нужных предметов. А танцевать с пустыми руками я не могу.

– Ты что, собралась танцевать?

– Почти все ритуалы мико включают в себя танец.

Широ уставился на нее с еще более скептичным видом. Не обращая на это внимания, Эми повернулась к нему спиной и поправила кимоно. Одеяние не подобающее, да и должных инструментов нет… но сойдет и так. Самое важное для обряда – ритуальный танец: осторожные, выверенные движения, взывающие к силам земли и небес, соединяющие ки человека и ками воедино. Закрыв глаза, Эми несколько раз глубоко вздохнула и сосредоточилась. Когда ее наконец оставило напряжение и окутало спокойствие, она очистила разум от мыслей и развернулась обратно.

Увидев, как Эми преобразилась, кицунэ невольно распахнул глаза шире. С безмятежным выражением лица она вытянула прутик в сторону, удерживая руку параллельно земле, выставила левую ногу на носок перед правой. И начала.

Движения текли изнутри, откуда-то из глубин ее сути. Рука медленно описала четверть круга, пока прутик не указал вперед, левая нога скользнула, проводя в снегу изогнутую линию. Тело начало вращение, поднялась вверх вторая рука, поворачиваясь ладонью от неба к земле, затрепетали длинные рукава. По телу с каждым шагом растеклось тепло.

Танцуя изящно и плавно, в точности следуя ритуалу, Эми вдруг ощутила, что Широ неотрывно следит за каждым ее действием. Она поднесла прутик к груди, зацепила свободной рукой листья и подняла ладонь к небу, одновременно вскидывая к звездам и лицо, как того требовал танец. Затем медленно повернулась, осторожно скользя ступнями по снегу.

Эми завершила оборот, невольно пытаясь отыскать лицо Широ – и в нее тут же впился его рубиновый взгляд. Она до боли медленным, плавным движением, которое оттачивала месяцами, опустилась на колени, ощущая, как падает в глубины его глаз. Из блуждающих в них теней на нее смотрело нечто древнее, мудрое, хитрое, опасное. Оно шептало и взывало к ее душе.