Реал и предубеждение

- Сумки тяжелые, давай, помогу.

К изумлению, Рудникова возражать не стала, опустила взгляд и протянула ношу, которую тут же перехватил блондин. Девушка прошла вперед, придержав дверь, парень зашел следом. У квартиры неловко замерли.

- До Нового года два часа, а ты только из магазина, - Петров опустил пакеты на дощатый пол. Лиза только кивнула, робко поднесла ладони к груди и потерла покрасневшие пальцы. - Замерзла?

Сенька шагнул вперед, плохо отдавая себе отчет в том, что делает, ухватил ее за запястья и спрятал ладони в своих. Ее руки были намного меньше, словно у куклы.

- У тебя тоже руки холодные, - Рудникова, если и удивилась происходящему, вида не подала. Она подняла голову и посмотрела ему в глаза. Арсений в очередной раз подумал о том, что взгляд у нее пробирающий. От него сердце начинало колотиться часто-часто, внутри все переворачивалось, замирало. И становилось очень тепло.

- Я Мельник, - сказал он.

Уголки губ дрогнули: Лиза приоткрыла рот, но не нашла, что сказать. Долгих несколько секунд, в которые Петров осознавал, что все кончено, она продолжала смотреть на него, тонкие брови предательски изогнулись, словно от боли. Наконец, Рудникова улыбнулась: криво, странно, как улыбаются устало после того, как переживут огромное горе.

- Обними меня, пожалуйста, - шепнула так, что можно было и не услышать, - пожалуйста.

Куртка натянулась: Лиза вцепилась в нее как дикая кошка в добычу, не желая отпускать. Сенька не знал, что нужно делать и как, просто обнимал девушку, а она пряталась у него на груди. “Лишь бы не плакала,” - это все и так было сложно, а, если она будет плакать… Петров очень боялся этого.

- Лиз… - осторожно начал он. - Лиза… Элис.

Девушка подняла лицо: в уголках глаз блестело, и Арсений растерялся.

- Прости меня… - осторожный поцелуй в лоб. Рудникова зажмурилась, тихо шмыгнула носом. Когда он отстранился, привстала на цыпочки, задержав за воротник куртки, и прижалась губами к губам. Это сложно было назвать поцелуем: солено, горько, странно. Петрова никто так не целовал, и он вдруг понял, что для нее он первый. Пальцы мягко коснулись ее щеки, прочертив невидимую бороздку, утирая от слез. Лиза подалась назад, пошатнувшись, стоять на носочках было неудобно, и Арсений обнял ее свободной рукой под лопатки. Оба замерли, смотря друг на друга.

- Я тебя не отпущу, Элис, - серьезно и вдумчиво. - Понимаешь?

Рудникова в очередной раз кивнула, словно голос отнялся или она не могла вспомнить ни одного слова. Сенька склонился к ее лицу, накрыв губы и перехватив дыхание, касаясь легко и жарко. На щеках Лизы проступил румянец, она робко позволила учить себя, неумело следуя за парнем. В какой-то момент Петров почувствовал, как ее пальцы перебирают волосы под затылком, гладят шею и подбородок, скулы.

- Лиза! Ты что себе позволяешь! Живо домой!

Резкий окрик заставил вздрогнуть. Мама Рудниковой - невысокая хмурая женщина в очках - стояла на пороге и смотрела на них волком, скрестив руки на груди. Петров захотел провалиться сквозь землю.

- Да, мам, сейчас… - девушка смущенно отпрянула, схватив пакеты, и юркнула за дверь. Старшая Рудникова хмыкнула, окинув долгим взглядом парня с головы до ног, а потом захлопнула дверь. Растерянный Сенька остался один на лестничной площадке; ободряло лишь то, что Лиза по неосторожности забрала с собой все пакеты, в том числе и его подарок.

Пробило двенадцать. Сенька открыл бутылку шампанского, включил обращение президента. На столе почти ничего не было: пицца да пара закусок. Лук надоедливо звонил, но Петров не отвечал, а потом линии оказались перегружены, и об этом можно было уже не беспокоиться.

- С Новым годом меня, - усмехнулся парень, отсалютовав бокалом наряженной еще родителями елке. Год начинался странно. Надо было бы радоваться, но Петров на себя злился: что просто взял и ушел, даже не решившись хотя бы постучать. “Сам виноват, сейчас бы…” Что было, если бы, он особо не знал, но вполне четко представлял, что оно было бы определенно лучше. Потому что в этом “бы” определенно присутствовала Лиза. При воспоминании об Элис Арсений не сдержался и улыбнулся. К черту все эти мысли, главное, что он сказал ей, остальное неважно, остальное потом. Парень отпил шипучки из фужера и отставил его на край стола. Совсем недавно пробили куранты, и не стоило сомневаться в том, какое желание он загадал. В этот раз были все шансы на то, что оно исполнится.

Мыть посуду было лень. Час ночи: под окнами взрывают петарды и жгут бенгальские огни, а Сенька закупоривает бутылку шампанского и убирает ее в холодильник. Пить не хотелось, праздновать не хотелось, самого ощущения Нового года не было. В дверь позвонили. “Сашка опять?” Сенька вздохнул, прошел в прихожую и открыл. На пороге стояла Лиза, она старательно смотрела себе под ноги и сжимала в ладонях пакет.

- Я принесла тебе подарок, - как-то совсем коряво и неуклюже девушка протянула ему бумажный пакет с котятами. Внутри лежало что-то красное, завернутое в целлофан. - Это шарф. - Пояснила она. - Сама вязала.

Неуверенно переминаясь с ноги на ногу, она дождалась, пока Петров развернет подарок и накинет себе на плечи: длинный красный шарф был из натуральной шерсти и добротно сделан. Арсений со священным трепетом коснулся мягких кистей. “Сама вязала,” - повторило гулкое эхо в голове.

- Спасибо, - неуверенно поблагодарил он.

Рудникова кивнула и развернулась, собравшись уходить.

- Подожди, - она остановилась. - Ты не зайдешь?

Лиза неуверенно обернулась, темная плиссированная юбка ударила по коленям.

- Я…

- Я тебя не обижу. Просто… Побудь сегодня со мной. - Сенька протянул руку вперед. Рудникова чуть боязливо коснулась пальцами ладони, переступив порог. Девушка расстегнула пальто, и Петров тут же подхватил его, устроив на свободной вешалке, принес тапки. Она улыбнулась. Арсений подумал, что она очень давно не улыбалась.

- Твоя футболка.

- Что? - Петров оглядел себя: потертые джинсы, расстегнутая кофта в черно-белую полоску, серая футболка с Арией.

- Ты был в ней же, когда я пришла к тебе первый раз, - Лиза прошла на кухню, задержавшись у двери, потом присела на край ближнего стула. - Тебе тогда стало плохо. Я так перепугалась… Ты был в этой же футболке.

Сенька нечленораздельно промычал что-то непонятное, не понимая, к чему она ведет. Решив не заморачиваться, он поставил в микроволновку две кружки с кипятком, рассчитывая потом долить заварки. Рудникова опять улыбнулась.

- Ты меня тогда назвал Элис.

- Что?

- Да, - она подняла взгляд на парня. - Именно тогда я стала подозревать. Но ты отрицал… Раз за разом. И Настя… Я… Я не хотела мешать, знаешь. - Она закусила губу, всегда так делала, когда нервничала. Он уже успел привыкнуть. - И… В общем, я только надеялась, что когда-нибудь… Если это действительно так, то мы сможем… Ну, знаешь, быть хорошими друзьями.

Начинало проясняться. Петров удивленно воззрился на Лизу, сжавшуюся в комок. Она обхватила саму себя за предплечья, спасаясь от собственной неуверенности.

- Тогда… Когда я пришел к тебе и признался. Ты знала? - он спросил как-то слишком спокойно, что заставило Рудникову вздрогнуть. Она кивнула и спрятала лицо в ладонях. - Но тогда… Почему? Я не понимаю. Объясни мне, почему.

Арсений подошел, присел на корточки, забрав ее ладони в свои, заставив открыть лицо. Лиза сидела, низко опустив голову и крепко зажмурившись, она напоминала потерянного несчастного ребенка.

- Лиз… Элис. Скажи мне, объясни, я хочу понять. Пожалуйста.

Петров уже сидел на коленях, в голове суматошно крутились дикие мысли. Может, на самом деле он ей и не нравится, никогда не нравился, а в подъезде просто нахлынуло… Мало ли как бывает? Может, она сейчас скажет, что он ей безразличен, извинится, уйдет… Внутри похолодело, и он непроизвольно сильнее сжал узкие кисти рук.