Черный лис

— Что это?

Джек в ярости кричал, топал ногами и требовал объяснений у Мэй, только тщетно. Она смеялась и растворялась в лунном свете, не желая разговаривать. Стала реже приходить, и Джек заподозрил неладное. Он начал следить за Дэйвом — тот стал разговаривать с кем-то невидимым. Это не мог быть никто иной, кроме Мэй. Джек не понимал, как она могла променять его на этого мальчишку.

Зато он знал, где находится ее настоящее тело, и давно получил к нему доступ. Шантажировать Мэй оказалось намного проще и приятнее, чем подчиняться ей. Только вот в последний момент что-то пошло не так. И сейчас, держа в ладонях два красных кристалла, Джек положил их на солнечное сплетение трупов. Он видел себя со стороны — седовласый, но еще вполне статный мужчина в очках, гордость ученого света, занимающийся передовыми разработками и проверяющий целостность подготовленных тел. Не столько врач, сколько исследователь. Однако в этот момент такой выдающийся человек совершенно не контролировал свои действия. Огоньки вспыхнули алым, растаяли, протянув лапы-лучи во все стороны, обхватив грудные клетки. Тела изогнулись в спине, когда это что-то врезалось в кости. Оно медленно погрузилось, впиталось и пропало, оставив слабые отпечатки ладоней, вскоре пропавшие. Джек — вернее, тот, кто управлял его телом — развернулся, и вслед за ним двинулся бесплотный дух, глазами которого смотрел настоящий ученый, ставший пленником. Они вернулись к клетке, самозванец медленно набрал код на панели и шагнул внутрь, Джеку пришлось скользнуть следом. Прозрачный купол со скрежетом поднялся, вернув все на свои места. Только теперь Джек оказался заперт изнутри. В камеру поступил сжатый холодный воздух, началась дезинфекция. На тело навалилось давление, сжавшее его в тисках, мышцы и кости расплющило, кровь брызнула столбом, но тут же собралась обратно в тугой комок. На черный пол пролилась слизь, кости изломались, все существо свернулось в один дышащий и хлюпающий кусок мяса, утрамбованный до размеров баскетбольного мяча. Невидимая сила подкинула его прямо в прозрачные руки Джека — он не смог поймать. В голове раздробился эхом знакомый хохот.

— Ты хотел вечность. Забирай.

Мяч коснулся пола, отскочив с гулким звуком. Джек упал назад, провалившись в стену черных жгутов. Они липко обвились, стянув по запястьям и лодыжкам, обхватили плечи и бедра, забрались в глаза, уши, ноздри. Джек сам стал ими, начал ощущать их движение, будто продолжение собственных рук. Его невесомые и невидимые ладони остались свободны — потянулся вперед, прильнув к хрустальному стеклу, отпечатки повисли паром в воздухе. Сквозь алый сон он увидел, как два тела поднялись, окутанные тьмой, встали на ноги. Черная плеть, вырвавшаяся из позвонков Дэйва, распахнула дверь, сорвав замки. Коготь нанизал охрану в коридоре как мясо на шампур, отшвырнул в сторону. Джек не слышал звука, но мог представить, что они кричали. Электричество закоротило, лампы в коридоре лопнули, осыпавшись искрами, включилось резервное энергообеспечение. В проход было видно, как на пол хлынула зеленая жидкость из ближайших резервуаров, выпали наружу белые тела. Бывшие трупы шагнули в проход и направились вперед, пропав из вида. Джек смотрел им вслед и представлял, что что-то произойдет. Но время шло, а ничего не менялось. Это казалось странным, но уследить за его ходом было невозможно. Тело поглотил анабиоз, все его чувства притупились, пропали. Он стоял, застывший в абсолютной тишине, и ждал возвращения своих детей. Или охраны. Или Мэй. Никто не приходил. Пропало и резервное освещение, перед его исчезновением Джек в последний раз успел увидеть два пустых стола, потом накрыла темнота, оставив наедине с мыслями. Джек привык к отвратительному душному запаху, тяжелым ощущениям склизких жгутов на себе, головокружительному укачивающему состоянию… Настоящим испытанием стала пустота. Чтобы не сойти с ума, он принялся считать. Раз, два. Он вспоминал момент, когда впервые увидел Мэйми. В отличие от Дэйва, ее он взял напрямую из опеки, она была совсем малышкой. Мать умерла при родах, акушерка причитала, что красивая девочка останется совсем одна или ее и вовсе заморозят. Джек подумал, что из младенца будет проще всего вырастить подходящее тело, потому решил стать для нее настоящим отцом, что почти получилось. Три, четыре. Мэйми отклонялась назад, чтобы набрать скорость на качелях, а Джек стоял рядом и придерживал канаты, исключая возможность падения. Справа канаты держала Мэй. И улыбалась. Пять, шесть. Тело мальчишки не слишком нравилось, но оно было молодым и здоровым. В конце концов, если Джеку обещана вечность, какая разница? Наверное, он сменит тысячи тел по своему желанию, отчего-то думалось, что Мэй может это осуществить. Семь, восемь. Дети стали слишком близки, этот мелкий выскочка ужом вился за маленькой Мэйми. Джек только сейчас понял, что странное щемящее чувство в груди было ревностью. Он стал строже относиться к мальчишке, следить за ним, а раз в год даже сдавал на опыты, чтобы проверяли лучше. Вдруг, он какой-то не подходящий. Кажется, это и стало самой большой ошибкой — в один день Дэйв вернулся домой с отпечатками ладоней на животе, и было бесспорно ясно, кому они принадлежали. Но зачем она его отметила? Девять, десять. Теперь все встало на свои места. В холодной и тихой тьме Джек с отстраненным разочарованием осознал: Мэй просто решила его заменить.

Он не знал, сколько прошло времени. В этом мире не существовало самого понятия минут или часов, была лишь бесконечная вечность без тепла и света. Однажды случилось что-то новое, резкий звук прорезал сознание. Джек почувствовал, что может потянуться вперед. Он стал продираться сквозь прутья; с трудом, едва дыша, вскарабкался куда-то к посыпавшейся бронзовой крошке. Еще усилие — Джек просочился наверх легким дымом, тенью себя, не способным на движение. Он оказался около огромного бронзового постамента лиса, поваленного набок и разбитого на несколько крупных частей. Вокруг царила разруха и хаос. Когда-то оживленный город напоминал руины, часть домов рассыпалась, другая — поросла мхом. Люди словно вымерли, до горизонта не было видно ни души. Кроме одной пары, они совсем не изменились. Дэйв и Мэйми стояли у могучих лап, держась за руки, на их лицах не было масок. Хотя входить сюда допускалось только в них.

— Ты этого хотела?

Голос долетал с помехами, будто через поломанный телефон, понять, что они говорили, было тяжело. Мэйми кивнула, улыбнулась. Она обхватила Дэйва за шею, поднялась на цыпочки и с удовольствием уткнулась носом в его плечо. Дэйв закрыл глаза, осторожно и спокойно обняв сестру в ответ.

— Пойдем? — спросил он.

— Да, только одно… Сейчас.

Она отпрянула, порывшись в кармане джинсов, достала медную монету с серебристыми гранями, ярко начищенную. Подошла к статуе, к Джеку, будто бы видела его перед собой. Задержалась на секунду и подняла голову — ее взгляд был прямой, она смотрела прямо в его глаза! Мэйми подкинула монетку в воздух, поймала ее перед самым носом, а после безразлично бросила вниз к бронзовым осколкам.

— Не хочу больше видеть этот город, давай уедем.

— Как пожелаешь, Мэйми.

Она рассмеялась, запрокинув голову назад, развернулась, подбежала к брату, повиснув на его руке, обхватив чуть выше локтя и прижавшись щекой.

— Я люблю тебя, братик, — проворковала она.

— И я люблю тебя, — серьезно ответил он.

А где-то глубоко под землей в этот момент отчаянно и беззвучно застонал Джек — черные прутья утащили его вниз, как только парочка повернулась к бесплотному духу спиной. Он вновь остался один. Наверное, навсегда?.. Он не мог знать. Он мог только считать, и потому лишь отрешенно начал повторять. Раз, два.

========== Эпилог. Мэй ==========

В ее ладонях таяло стекло. Отражения звезд разбивались мириадами огней и пропадали, устало осыпавшись вниз. Подол короткого платья съедала вода, прижимала мокро к ногам. Мэй посмотрела на — уже свои — бледные пальцы, расплескала время сквозь них, запрокинув голову вверх. Низкое небо оплетало, ложилось на плечи мягко и бесшумно. Со спины обняли — тоже чужие — руки, так похожие на его. Обхватили за плечи, прижав к груди. Мэй закрыла глаза, расслабившись, отдавшись во власть все еще непривычного тепла человеческого тела. Горячий запах обволок сознание. Фаланги пальцев мягко прильнули к мужским запястьям, скользнули по предплечьям и выше, зарылись в короткие темные волосы на затылке. Когда острый подбородок коснулся щеки, Мэй повернулась навстречу, нежно проведя носом вдоль скулы. Ее новое сильное и здоровое сердце отчаянно затрепетало, поддавшись неприручимому веянию. Прикосновения — почти его, чувства — совсем как тогда. И сильная ладонь обвивает шею, подчиняя себе. Будто не минуло сотен лет.