Последнее заклинание

– Сколько их?

– Не меньше сотни. Большая их часть у южных ворот.

В сердце Серафины воскресла надежда. Черные Плавники во много раз превосходят всадников смерти числом.

Словно прочитав мысли сестры, Дезидерио сказал:

– Мы сможем отбиться, но нужно больше света. – С этими словами он сорвался с места, крича: – Заклинатели, сотворить световые шары! Скорее!

Вскинув арбалет, Серафина помчалась к южным воротам, а когда достигла их, глазам ее предстало ужасное зрелище. На площадке перед воротами лежали тела по меньшей мере двух десятков Черных Плавников и трупы гиппокампов. В воротах всадники смерти, прикрываясь щитами, стреляли в Черных Плавников.

Несколько Черных Плавников залегло на дно, они упирались локтями в ил, чтобы перезарядить оружие, другие отстреливались из-за камней. Некоторые укрылись за повозками, часть из которых перевернулась.

«Повозки! – мелькнула у Серафины отчаянная мысль. – София привезла их обратно!»

Русалочка быстро пересчитала тележки с оружием, их оказалось девять – значит, в руки всадников смерти попала только одна. Благодарение богам!

В нескольких дюймах над головой Серафины просвистела стрела, и русалочка нырнула за большой камень. С трудом переводя дыхание, чувствуя, как отчаянно бьется сердце, она зарядила оружие и начала стрелять.

В следующий миг над площадкой загорелся свет: заклинателям удалось сотворить огромный световой шар.

Теперь, когда Черные Плавники видели своих врагов, в бой вступили новые бойцы. Очень скоро раздался пронзительный свист, и всадники смерти отступили. Двигаясь со скоростью акул, они выплыли из ворот, вскочили на своих гиппокампов и растаяли в ночи.

Атака закончилась так же быстро, как началась.

Пара часовых поспешила к воротам, закрыла их и заперла.

К часовым подплыла группа вооруженных пистолетами стрелков, они сердито потребовали открыть ворота, так как хотели преследовать всадников смерти. Серафина выплыла из укрытия и остановила их.

– Возможно, это ловушка, – сказала она. – Там, в темноте, нас может поджидать еще больший отряд всадников смерти. Опустите оружие, помогите раненым и соберите тела погибших.

Тут раздался крик о помощи: он шел от одной из перевернутых тележек. Стрелки поплыли туда. Взявшись все вместе, они подняли лежавшую на боку тележку и поставили на морское дно.

Из-под тележки выплыла русалочка, вся в крови и ссадинах; ее шатало, она двигалась согнувшись, глаза ее остекленели.

– София! – закричала Серафина, бросаясь к подруге и обнимая ее. – Посмотри на меня! Ну же!

Раненая русалочка с трудом сфокусировала взгляд на лице Серафины, потом помотала головой, словно надеялась, что это поможет сосредоточиться, и пробормотала:

– Спешили как могли. Добралась до ворот, но всадники смерти подстрелили моего гиппокампа. Он взбесился и понес… мы доскакали до середины двора перед воротами… тележка перевернулась… Я не… не помню… – Глаза Софии распахнулись. – О боги, Серафина, Кистень!

Тут к ним подплыл Генри, один из лекарей, и немедленно принялся обрабатывать раны Софии, однако та схватила его за руку.

– Сначала Кистеня, прошу, – взмолилась она. – В него попали. Со мной всё в порядке! В порядке! Найдите Кистеня!

Серафина поняла: ее подруга в шоке и вот-вот ударится в истерику. Юная королева попыталась ее успокоить.

– София, всё в порядке. Мы его найдем, он здесь. Лекари ему помогут.

Русалочка закинула руку Софии себе на плечо, и они поплыли через двор.

– Кто-нибудь видел Кистеня? – прокричала Серафина.

Повсюду лежали тела, от них тянулись струйки крови. Крики раненых отражались от скал и валунов. Медики носились туда-сюда с бинтами и носилками.

Серафина внимательно смотрела по сторонам, надеясь заметить лицо Кистеня среди живых, а не среди мертвых, но гоблина нигде не было видно. Она уже почти отчаялась, как вдруг ее окликнул Генри.

– Он здесь! – Лекарь замахал Серафине рукой.

Юная королева и София бросились к нему. Кистень лежал на спине, закрыв глаза, в груди гоблина зияла глубокая рана. От ужаса у Серафины похолодело в животе. «Никому не выжить с такой раной», – подумала она.

Грозный гоблин едва дышал. Генри склонился над ним, вокруг собирались русалы, русалки и другие гоблины.

– Он?.. – спросила Серафина, вопреки всему надеясь на чудо.

Генри покачал головой. Лицо Софии исказилось, губы задрожали.

– Он так отчаянно сражался, Серафина. Мы прорвались только благодаря ему. Это моя вина! – зарыдала она. – Я во всём виновата!

Юная королева обняла Софию.

– Это не твоя вина, слышишь? – прошипела она. – Это вина Валерио!

Внезапно через толпу протолкался какой-то гоблин. Это был Гнус, один из гоблинских командиров.

– Дин думме, думме фьолс, – хрипло сказал он, опускаясь на колени рядом с Кистенем. – Кун эт рик сон ду кунне фо сиг селв шкудт.

Серафина, знавшая язык гоблинов, поняла его слова: «Ах ты глупый, глупый идиот. Только придурок вроде тебя мог подставиться под выстрел».

Гнус взял товарища за руку, не обращая внимания на то, что она вся в крови.

Кистень открыл глаза.

– Гнус, дубина ты стоеросовая. Неужто последним, что я увижу в этой жизни, будет твоя физиономия? Помогите мне боги. Ты же страшнее, чем рыба-капля, и воняешь похлеще гнилого моржового сыра.

Гнус хохотнул.

– Ты всегда умел сказать другу приятное, еще с тех пор, как мы вместе учились в военной школе.

– Славное было времечко, правда, старина? – проговорил Кистень, пытаясь улыбнуться.

Гнус кивнул.

– Помнишь, как мы гоняли на гиппокампах по Скагхауфенскому рынку? Я свалился и угодил башкой прямо в корзину с болотными дынями. У меня даже шрам остался, – гордо добавил он, поглаживая неровную отметину на виске. – И на заднице тоже шрамы остались – тот фермер ткнул меня вилами.

Кистень улыбнулся еще шире.

– Помнишь наше первое сражение? – спросил Гнус. – Как мы задали тем вонючим фойеркумпелям, пытавшимся перейти границу? Разделали их под орех и утопили в крови. А потом кое-кто перепил рэка и вырубился на целых три дня!

Кистень засмеялся, но тут же мучительно закашлялся, из уголка его рта потекла тонкая струйка крови, тело конвульсивно задергалось.

– Гнус, поговори… – прохрипел он, мучительно пытаясь вдохнуть. – Поговори обо мне, прошу.

Гнус крепче сжал руку умирающего.

– Само собой, я поговорю. И Вэльдиг меня услышит, не сомневайся. Ты окажешься в Фюре, раньше чем звезды погаснут, – пообещал он.

Из глаз Серафины полились слезы. Фюр – это загробный мир на языке гоблинов. Все гоблины, вне зависимости от того, к какому племени они принадлежат, верят, что, когда они умрут, бог войны Вэльдиг заберет храбрейших из них в великий чертог Фюр, в котором они будут вечно сражаться и пировать.

Кровь текла по подбородку Кистеня не останавливаясь, он уже не мог говорить. Он быстро, прерывисто дышал. На несколько секунд в его глазах вспыхнул свет, яркий, как пламя в гоблинской плавильной печи, а потом он потух.

Гнус закрыл другу глаза. По щекам гоблина потекли черные маслянистые слезы. Он зарычал от горя и, запрокинув голову, воззвал к своему богу.

– Услышь меня, Вэльдиг! – кричал он. – Я, Гнус, говорю с тобой о Кистене из мейертойфелей! Он был неукротимым бойцом, отважным и верным! Он принес славу своему вождю, и племя гордится им! Воздай же ему за храбрость! Забери его дух в Фюр и усади за свой стол!

Как только Гнус закончил свою речь, лицо Кистеня, искаженное страданием, разгладилось, стало умиротворенным.

Гнус посмотрел на умершего и сдавленно проговорил:

– Его больше нет. Моего лучшего друга… больше нет.

Голос его дрогнул, и Серафине показалось, будто ей вонзили нож в сердце. Ужасное горе Гнуса пробудило в памяти русалочки все потери, которые ей пришлось пережить: смерть родителей, Вражи, Талассы, Фоссгрима, герцога Армандо и многих других. Юная королева подумала о том, как много погибло ее подданных и подводных жителей во всем мире. И всё это из-за Валерио.