Страница 8 из 47
Нет, такой случай невероятен.
Но братья Денисовы не ограничились только этими доводами. Они обратили внимание на датировку «Деяния», и это был уже чисто палеографический подход к памятнику.
В «Деянии» в четырех местах повторяется дата «6652 год» — год созыва Киевского собора. Сказано, что на киевском столе сидел тогда великий князь Ростислав Мстиславич. Но вот беда — Ростислава Мстиславича в том году в Киеве быть не могло! Его призвали лишь в 6667, а княжить он стал и того позднее. Да и митрополит Константин появился в стольном граде лишь в 6664 году.
Когда же сравнили первоначальный список Питирима с присланной копией «Деяния», то даты оказались подправленными — собор отнесен к 6665 году, что соответствовало 1157 году от рождества Христова, но в 6665 году Ростислава еще не было в Киеве. А когда появился он, митрополита Константина уже изгнали…
Особенно интересен анализ внешних признаков рукописи, проделанный старообрядцами.
«Старцы» исследовали чернила и переплет, пергамен, начертания букв, обрез краев. «Суть и иная знамения в оном деянии на хартии писанном, яже нам наносяще сомнение, чудится нам подают: дивимся чернилам ими же деяние оно писано, поняже черностию своею различествует качество письма залежалого древлехаратейных книг… Сомняемся и буквам, в нем писанным — Белорусским, нынешнего века пописи, яже в древлехаратейных мы не видехом».
Блестящий палеографический анализ, уничтожающая критика, филологические наблюдения старцев — все это понудило святейший синод поспешить изъять из обращения «Деяние». Его заложили в особую сумку, запечатали печатью синода и сдали на хранение в синодальную библиотеку. И очень трудно было извлечь оттуда эту рукопись даже по «высочайшему соизволению».
Уже на примере этих старообрядческих палеографов можно определить и круг вопросов, которые изучает палеография.
Главный вопрос, на который должен ответить палеограф, — когда, в каком году, столетии, полувеке создан тот или иной письменный документ; но прежде чем на этот вопрос можно будет получить утвердительный ответ, исследователь выяснит целый ряд наводящих вопросов: на каком материале написана рукопись? Пергамен, береста или бумага это? И в каком веке этот материал применялся, когда был изготовлен? Чем написана рукопись — чернилами, тушью? Выдавлены ли буквы костяной палочкой или отпечатаны типографски? Каков состав чернил, туши, краски; какова графика письма — устав ли это, или полуустав, скоропись? Какого века письмо; русское, белорусское или малороссийское оно? К какому времени относятся заставки, инициалы, орнамент, миниатюры; из чего сделан переплет, есть ли печати, какие они — вислые или прикладные, анонимные, частные или государственные? Нет ли герба княжества, области, губернии, наконец, государства?
Из всех этих частных вопросов складывается ответ на главный — когда?
ЧЕРЕЗ ПОРОГИ
РЕКИ ТЕКУТ В МОРЯ
тобы добраться до моря, рекам приходится порой пробежать многие тысячи километров, переплескивать через пороги, плутать в лабиринтах тесных горных русел, встречаться на пути с сотнями других рек и речушек, которым не выпала на долю честь самим пробить себе выходы к морю.
Так и документы. И иногда, прежде чем занять свое место на полках архива, им приходится много путешествовать. И на их пути вставали пороги. Не всем удавалось перебраться через них. Многие погибали, другие получали тяжелые увечья.
Если бы каждый документ, созданный человеком после изобретения письменности, сохранялся бы в архивах, то здания этих хранилищ высились бы в каждом городе, каждом селе, архивы бы вытеснили живых, они бы стали бедой. Но это, конечно, не оправдание гибели бесценных памятников. Это просто констатация факта, как и то, что люди сами отбирают для хранения на века наиболее ценное, нужное, значимое из документов. И не каждая бумажка может и тем более должна быть сдана в архив.
Если само слово «архив» в России появилось только при Петре I, то практика хранения наиболее ценных документов, существовала чрезвычайно давно.
Библиотека Ярослава Мудрого в XI веке состояла, конечно, не из одних книг, как и библиотеки восточных государей. В ней сохранялись и рукописи и важнейшие юридические акты.
В Новгороде и Пскове — этих искони торговых городах — купцы были недоверчивы и предусмотрительны. Записи торговых сделок, долговых и заемных договоров они не доверяли пергамену — все же он рвется. К тому же кусок этой телячьей кожи стоил порой больше суммы, на которую заключали сделку. Дубовые доски — вот материал, который уж не порвешь! Но доски тяжелы и громоздки. Береста же, она хороша для записных книжек, а так уж очень ненадежна.
В Пскове завели специальную книгу, в которую и записывали долговые обязательства, жалобы. Книга эта хранилась в ларе церкви Святой Троицы. Все, что было «положено» в ларь, приобретало силу юридического документа. «Ларник», хранитель книги, был важным государственным лицом. Ну как же, ведь за «посулы», взятки, он мог написать, например, кабальную на крестьянина, выдать ее, как хранящуюся в ларе, — и вольный смерд становился крепостным. Известен один такой ларник, который «в той власти многу тяготу людям сотвориша».
В период феодальной раздробленности церкви и монастыри сделались приютами для всякого рода письменных документов. Были у крупных бояр и свои вотчинные архивы. Когда образовались приказы, приказные дьяки разработали правила хранения документов, сами были и их хранителями и толкователями.
И только при Петре I начали создавать специальные древлехранилища, а в середине XVIII века, помимо двух центральных архивов — общего для всех коллегий и финансового, — появились Архив древних поместных и вотчинных дел и губернские архивы.
В 1736 году сенат отдал распоряжение, чтобы во всех губерниях и провинциях «сделать по две палаты каменные, от деревянного строения не в близости, со своды каменные и с затворы и двери и решетки железными, из которых бы одна была на архиву, а другая на поклажу денежной казны».
Архивариусом разрешалось быть лицу «трезвого жития и неподозрительным в пороках и иных пристрастиях не примеченные».
В XIX веке архивов было уже много: Архив государственного совета, Государственный архив, Московский главный архив, Архив святейшего синода, Московский архив министерства юстиции, Архив Морского министерства, Военно-ученый архив Главного Штаба и другие, а также губернские архивы.
Ну, о том, как в этих архивах дела хранились и как уничтожались, мы знаем. Доступа в архивы почти не было, никто не руководил их работой, никто ее не направлял. И вот это огромное скопище ценных и не всегда ценных бумаг досталось в наследство Советскому государству.
Владимир Ильич Ленин проявлял большой интерес к работе архивов. Им подписан был декрет о централизации архивного дела в стране, о создании единого государственного фонда и образовании Главного управления архивным делом.
Ныне материалы Государственного архивного фонда СССР хранятся в центральных, республиканских, областных (краевых), окружных, городских, районных государственных архивах.
Учреждения и предприятия имеют свои архивные хранилища, но это, так сказать, временные жилища документов.
Государственный архивный фонд СССР чрезвычайно велик. Чтобы не очень ошибиться, скажем, что в нем более 400 миллионов единиц хранения.
Реки текут в моря. На их пути встречаются пороги. И порой им приходится претерпевать массу злоключений.
ПОИСКИ ПРОДОЛЖАЮТСЯ
Австрийские жандармы молча роются в нехитрых пожитках. Связывают книги, рукописи, письма, вполголоса переговариваются. Подумав, приобщили и велосипед. Хозяин дачи, спокойно стоящий перед жандармами, подозревается в шпионаже — велосипед должен сослужить роль «вещественного доказательства». «Шпион» часто выезжал в горы и подолгу там пропадал. Наверное, он с помощью сигнализации передавал шифром какие-то сведения. Вон и листки с колонками цифр — не иначе шифровка.