Выжженная земля

– Кто вы? – спокойным тоном произнес заключенный.

– Александр Маслов – частный детектив.

– Зачем я вам понадобился?

Маслов не знал с чего начинать подобные разговоры. Стоит ли спрашивать у человека, не признавшего за шесть лет вину и не нарушившего молчания о том виновен тот или нет. Впереди предстояла большая работа с этим человеком и от того сможет ли детектив подобрать к нему ключи зависит будущее расследования. Может Андрей Ларин убийца, а может просто невинная жертва системы. В обоих случаях подобный собеседник представлялся до предела непростым.

– Меня попросили найти девушку и если верить тем, кто вас сюда посадил, вы видели ее живой последним.

– И как ее имя? – поинтересовался Ларин, не испытывая никакого интереса.

– Алина Еремина знакома вам?

– Да… – его тон был таким же спокойным, как и раньше. – Говорят я ее убил, потом съел и скормил кости собакам.

– А что скажете вы? – спросил Александр пристально вглядываясь в зеленые глаза находящиеся по ту сторону стекла.

– Это имеет какое-то значение?

– Для ее отца безусловно.

– Плевать что важно для кого-то, раздраженно крикнул Ларин, его рука сжалась в кулак. – Я отбываю срок за убийства и вынесут меня отсюда вперед ногами! Вам кажется, что мне интересны проблемы тех, кто живет по ту сторону решетки?

– Понимаю вас, но если вы мне поможете и расскажете всю правду, то ваша совесть будет очищена – тихо произнес Маслов, пытаясь выстроить стену спокойствия и не перенять нервный тон собеседника.

– Еще скажите что, отпустите мне грехи! Вы священник или частный детектив?!

– Моя задача состоит в том, чтобы узнать, где находится девушка сейчас, что с ней случилось. – Александр облизнул губы и продолжил – Если вы дадите нужную мне информацию, то я добьюсь для вас лучших условий содержания. Расскажите куда вы выбросили ее тело и отец девушки сможет предать дочь земле.

– С радостью рассказал бы вам что с ней сделал, но это дохлый номер. Приходить сюда ко и чего-то от меня хотеть, словно у вас есть что предложить, словно у меня есть что у вас попросить. В мире нет абсолютно ничего, чтобы вы с вашими вялыми ручонками, могли сделать, потому что я никого не убивал и никого не закапывал, и не насиловал, и не пытал. И при всем желании не смог бы вам помочь, даже если бы захотел. А я не хочу.

– Если вы убивали никого, то почему вас взяли в оборот? – недоверчиво спросил детектив

– Я учился на первом курсе с Виолеттой Серовой. Это третья жертва. Мы переписывались некоторое время, все было невинно… Когда девушки пропали, в дом родителей пришли с обыском и нашли какие-то вещи в моей спальне. – Ларин говорил быстро, словно выстреливая словами из пулемета, его полосатая, черный с белым рубашка слегка взмокла, а сжатый кулак нервно трясся в воздухе. – Я не успел опомниться, как меня скрутили и посадили в камеру.

– А что за вещи были найдены в вашем доме?

– Документы всех девушек, личные вещи, много всякого барахла в черной коробке. – Заключенный на пару мгновений прикрыл глаза, пытаясь вспомнить то ли судебное заседание на котором предъявляли улики, то ли непонимание, когда видел, как полицейские извлекали вещи из его комнаты. – Прокурор на суде показывал их все и говорил что типа моя коллекция и всякое подобное. Мол я их оставил себе, как напоминание о том, что совершил.

– Трофеи. – произнес Маслов, продолжая смотреть в глаза убийцы, ловя его реакцию на это слово, но в них ничего не было. – Серийные убийцы оставляют у себя что-то от убитых, как доказательство для самих себя, показывающие, что убийство не плод больной фантазии.

– А я , что сказал?! – злобно огрызнулся заключенный. – Но меня все ненавидели и еще до суда было ясно, что из-за решетки мне не выйти. Адвокат просил подписать признание, мол если подпишу, то отделаюсь 20 годами. – Ларину стало тяжело говорить, он сжал губы и напряг челюсть, пытаясь перебороть волнение и злость, копившуюся внутри годами.

– 20 лет! – сказал заключенный спокойным голосом, еле произнеся последнее слово. – Они просили дать мне 20 лет за то чего я не совершал.

– А что вы ответили?

– Я послал его подальше! – крикнул Ларин и его крик оглушил на мгновение Маслова. – Никакого признания, я же не убийца, а так бы точно им стал еще до вынесения приговора. Сейчас пожизненное мотаю и здесь меня тоже не любят.

– Почему?

– Ходят слухи, что я изнасиловал и убил семь девушек… Вы не знаете, что это значит в тюрьме? Меня спасает только то, что сижу в одиночке, но иногда случаются непредвиденные обстоятельства.

– Извините. – искренне произнес Александр, – Почему вы не подали на обжалование приговора?

– Подавал, но безрезультатно. Я самый жестокий человек в округе и к моему делу отношение иное. Нет возможности выйти отсюда на своих ногах и остается только говорить о своей невиновности, потому что это правда. Однако мне никто не верит, даже мои родители уехали отсюда.

– Послушайте Андрей, я расследую это дело вопреки желанию полиции, которая закрыла глаза на некоторые несоответствия в вашем деле. – сказал Маслов, пытаясь втереться в доверие к арестанту.

– Да, у этих мразей была куча несоответствий! У меня алиби на время первых убийств, однако это на суде умалчивали как, могли и пальчиков моих на найденных вещах не было. Нормальный адвокат мне бы помог, а этот чувырло только ручку мог подсовывать и мычать "подпиши".

– То есть вещи нашли у вас в комнате. Но вы к ним получается не прикасались?

– Интересный поворот не так-ли?! – без капли иронии выпалил Ларин

– А полицейские до дня обыска к вам обращались?

– Приходили один раз, спрашивали о Виолетте, с которой мы часто виделись и переписывались все время. Я часто над ней шутил и они это знали из переписки. Тогда все объяснил им, типа она не обижалась и мы просто смеялись друг над другом. Обычные шутки ниже пояса, если бы ей не нравилось – добавила бы в Ч/С и дело с концом, но все было нормально. Полицейские отстали, а спустя четыре дня пришли с обыском. Залезли под пол моей комнаты, отковыряли доски и нашли коробку. Я даже не знал, что их можно отковыривать. Меня бы отец прибил, если б я этот паркет тронул.

– Они не могли прийти ни стого, ни с сего. Должна была быть причина. Кроме переписок и шуток между вами ничего не было? – спросил Маслов, неожиданно почувствовав сочувствие к собеседнику.

– Нет, говорю же. Все было нормально, я общался так со всеми, некоторые меня любили, другие относились как к клоуну. – с жаром сказал Ларин и вдруг прервался, вытер пот со лба, посмотрел в потолок и добавил, – Да какой в этом смысл, вы мне все равно не поверите.

– Это правда, мне нужно выяснить больше, прежде чем составить свое собственное мнение, – разумно рассудил Маслов.

– Тогда идите выясняйте. – нервно выкрикнул арестант и ударил кулаком по стеклу, издавшее еле различимый хлопок. – Я не серийный убийца! – на стекле остался потожировой след от удара. – Больше не приходите сюда, разговаривать ни с кем больше не намерен. Отсюда один выход, рано или поздно меня вынесут вперед ногами и закопают по ту или по эту сторону стены, а до тех пор я доживу оставшуюся часть жизни молча.

Ларин показал все тому же охраннику жестом, что хочет покинуть комнату свиданий, поднялся на ноги, готовясь прервать разговор.

– Постойте Андрей! – окликнул его Александр, чувствуя, как прикоснулся губами к трубке.

– Что еще?! – резко выкрикнул осужденный, снова уставившись на детектива с ненавидящим взором.

– Вы думаете, это полицейские подбросили вам коробку с вещами? – спросил детектив, зная, что от ответа на этот вопрос будет зависеть поверит ли он этому человеку.

– Вы правы Александр…

– Что? – непонимающе спросил Маслов, рассчитывавший на несколько иной ответ. – В чем я прав?

– Я и правда очень часто думаю, времени хватает почти на все, а так как все мне делать запрещено, то только и остается, что думать… Думать о… – Ларин ненадолго остановился, чувствуя, как взгляд Маслова пробивает в нем дыру размером с него самого, он сложил все свои мысли и продолжил, взвешивая каждое слово, – О том, кто меня подставил и зачем, но знаете… Тот, кто защелкнул на моих запястьях эти браслеты, искренне верил, что нашел убийцу.