Страница 21 из 75
– Откуда это у вас? – Зло гляжу на Толика.
– Не-ет, – улыбка сползает с его лица. – это не моё, я у Любки нашёл в столе.
– Ваша листовка, гражданка Щербакова?
– Нет, – её белое красивое лицо становится отстранённым, я облегчённо перевожу дух. – но кто мне её дал я не скажу…
«Святая простота… не считает для себя возможным обвинить невиновного и предать доверившегося ей. У меня другие понятия: „… Добро суровым быть должно…“».
– Та-ак, – кладу листовку в карман гимнастёрки. – гражданка Щербакова, подожди меня за дверью.
Толик с ухмылкой провожает её взглядом до двери.
«Придётся импровизировать».
Занимаю место Любы и молча смотрю в упор на Толика, ухмылка медленно сползает с его круглого лица.
– Я тут, собственно, здесь по другому вопросу. – Бросаю перед собой картонную папку с корректурой брошюры по теории автоматического управления, которую до этого не выпускал из рук. – Обнаружен факт пропажи более ста реле. Вы получали со склада восемьсот реле?
– Получал, – подтверждает электрик упавшим голосом. – для постройки новых «Бебо», товарищ Язев распорядился, когда вы ещё были в Испании, а…
– Речь не об этом, согласно документам… – сухо перебиваю его я, постукивая средним пальцем по папке. – на установки ушло шестьсот восемдесят реле. Куда вы дели оставшиеся сто двадцать?
– Никуда не девал… – Толик смотрит на меня вытаращенными глазами и нервно облизывает пересохшие губы. – в лаборатории, наверно, остались… а потом меня тоже послали в Испанию.
– Реле пропали, кто-то за это должен за это ответить. Я думаю тот, кто получил их со склада… Статья 162 д) до пяти лет.
– Клянусь, я их не брал! – Молитвенно складывает на груди руки электрик.
– Что ты делал сегодня в Особом Отделе? – Чётко артикулирую каждое слово.
Толик отпрянул назад, как от удара и замолчал. Молчу и я, продолжая давить на него взглядом.
– Это… новый начальник вызывал. – Наконец выдавил он из себя и ощетинился.
«Орешкина боится больше, чем закона».
– Можешь молчать, я сам расскажу, тебя, как агента, вызвал начальник ОО и попросил проследить за Щербаковой…
«Возражений пока нет».
– … ты нашёл у нее листовку, но вместо того чтобы сразу доложить об этом, стал угрожать ей, понуждая к вступлению в половую связь. Так?
«Продолжает молчать»…
– Статья 154 УК РСФСР, до пяти лет, то есть уже десятка светит.
«Прочитал УК УПК в прошлом году с большим интересом. А Толик, похоже, нет. Иначе бы возмутился, чай не в Америке живём, у нас сроки не складываются, а больший – поглощает меньший. Слёзы появились в глазах, нужен последний удар».
– Но это всё пустяки… – Делаю паузу, встаю и начинаю неспеша ходить по комнате. – Я не знаю откуда ты взял эту листовку. Мы с Ощепковым видели как ты размахивал ею. А это – статьи 58–10 и 58–11 вплоть до высшей меры социальной защиты.
– Любка сама призналась, что листовка её! – Вскакивает на ноги Коровьев.
– Сядь! – Сжимаю кулаки. – Не слышал, да и неважно. Важно то, что она скажет следователю. Или ты думаешь Орешкин бросится тебя спасать, а себя топить? Не жди, не признается он, что эту листовку через своих людей передал Любе.
– Алексей Сергеевич, не губи! – Толик бросается на колени.
– Да как же я тебе помогу, – говорю сочувственно, поднимаю и усаживаю его снова на стул. – если ты сам себе помочь не хочешь.
– Сживёт он меня со свету, – по-бабьи заскулил Коровьев. – Хоть так-хоть так, не жить мне.
– Не бойся, помогу тебе, – приходится самому исполнять две роли: плохого и хорошего полицейского. – если не утаишь ничего и будешь поступать как я сказал.
– Буду-буду, товарищ капитан госбезопасности.
– Хорошо. Тогда рассказывай, о чём вы говорили с начальником Особого Отдела.
«Просто и эффективно. Кто-то из „товарищей по несчастью“ (Толику не сообщили кто именно) передал листовку Любе, которая, скорее всего, уже сама была в разработке (разбередили душу воспоминаниями о Тухачевском, какой он был умный и добрый, например). Задача электрика – следить за Любой и теми с кем она общается. Особое внимание уделить Ощепкову (ещё одному фанату душки-маршала). Сиди только и наблюдай как в сети запутывается очередная плотвичка. А вот когда листовка окажется у Паши, нужно немедля сообщить об этом Орешкину, который и будет потрошить мелочь, бросать её в котелок, чтобы в получившемся бульоне сварить рыбу покрупнее. Понятно теперь о чём предупреждал Киров, похоже, это и есть та самая провокация Ежова с Курским».
Гляжу на Толика, который, сморкаясь и кашляя, другими словами говорит о том же самом и тешу своё самолюбие приятными мыслями.
«Какой я молодец! Сам бл*, один бл*, распознал чёрные замыслы врагов. Уж я то своих не выдам!.. Или опять повезло? Похоже на то. Ведь было предупреждения от Кирова и что я сделал? А ничего. Если бы случайно не встретил Толика в коридоре, то уже завтра если бы и не сидел с Пашей в соседней камере, то уж от руководства СКБ точно был бы отстранён. Шутка ли, контреволюционную организацию у себя под носом проморгал»!
Москва, Старая площадь, 4. ЦК ВКП (б),
кабинет Пятницкого.
Тот же день, то же время
– Пятницкий слушает. – Рука секретарь ЦК безошибочно выбрала «вертушку» из нескольких аппаратов, стоящих на приставном столике.
– Лаба дена, драугас Пятницкий. – В трубке раздался голос, довольного своей шуткой, Ежова.
При встрече с ним нарком внутренних дел всегда старался подчеркнуть, что они земляки (оба родом из Ковно).
– Добрый день. – Он не поддержал шутливого тона собеседника.
– Осип, – ни мало не смутился Ежов, тоже переходя на русский. – у тебя в секретариате застряла записка Фриновского о Чаганове. Нельзя ли как-то ускорить её рассмотрение? Дело спешное.
– В моём секретариате ничего не застревает, – сухо отвечает он. – получит ответ в положенные сроки.
– Ну зачем ты так, Осип, ведь одно дело делаем… этот вопрос на контроле у товарища Сталина.
Лицо Пятницкого скривилось в болезненной гримасе.
– Я посмотрел вашу записку и не вижу оснований для ареста Чаганова. – Отрезал он.
– Погодите, товарищ Пятницкий, – Ежов начал терять терпение, в голосе послышались злые нотки, но контроля над собой он не потерял. – следствие располагает дополнительными сведениями по этому делу. Прошу дать возможность лично доложить о них.
– Когда? Через полчаса у меня встреча в НаркомЮсте. – Голос секретаря ЦК по прежнему сух.
– Через десять минут буду у тебя… – в телефонной трубке раздались короткие гудки.
– Это всё? – Пятницкий отодвигает от себя отпечатанный на машинке листок бумаги. – Не густо. Положим, действительно Чаганов находился в Чикаго вместе с Гольдманом в момент ареста Седова. Ну и что? Мало ли кто, где и когда находится. К тому же Гольдман был переводчиком Амторга, прикреплённым к Чаганову. Если Мири Гольдман, как утверждает следствие, была связной между троцкистами и Чагановым, то зачем ей было покушаться на него.
– Это было не настоящее покушение… – Возбуждённо перебивает Ежов. – он же её сразу отпустил.
– Глупо привлекать к встрече столько внимания. Связники так не работают. Что они не могли с Чагановым встретиться в парке, кафе?
– Они встречались также в Барселоне на телефонной станции в время восстания троцкистов. – Напор наркома несколько ослаб.
– Опять двадцать пять! – Терерь Пятницкий повышает голос. – Почему не на квартире? В общем так, товарищ Ежов, вашим подчинённым надо учиться работать: добывать, а не выбивать показания. Я получил информацию, что к некоторым арестованным сотрудникам Коминтерна были применены недопустимые методы: побои, шантаж, угрозы родным.
– Я готов проверить ваш сигнал, – нарком внимательно посмотрел на собеседника. – давайте фамилии (Пятницкий пододвигает готовый список)… Насчёт Чаганова, есть оперативные данные: источник – адвокат Седова (понятно дело, официальных показаний он никогда не даст), что его подзащитный в момент ареста ждал в гостинице Чаганова.