Страница 17 из 75
«Так, готово – „Правда“, 1 мая 1937 года статья Димитрова… блин, это же сегодня! А я сегодня „Правду“ не читал! Это что, выходит я задвинул в эфире инфу из будущего… Приплыли».
– Сожалею, – мгновенно покрываюсь липким потом. – если товарищ Мехлис так подумал, только куда мне до оценок и предсказаний: все мои знания по этим вопросам – из центральных газет…
– Николай Иванович просит вас срочно написать рапорт об этом. – Сухо перебивает меня Шапиро и бросает трубку.
«Вежливый…, но хамство затаил. Всё, пропал день – иду в красный уголок читать газеты. Радует лишь то, что достаточно прочитать одну „Правду“».
– Лёха! – Гвоздь окликает меня из темноты как только я появляюсь из проходной, что выходит на Водоотводный канал.
«Ровно девять, точен как всегда. Что бы я без него делал»?
– Пасли тебя до завода… Два раза прошли мимо комендатуры, но внутрь не заходили. Внимательно так всё обсмотрели. Пошли обратно. На Каменном мосту щипанул фраера из-за ширмы: вот – порт скуртавый…
«Фотоаппарат, хе-хе. Это ж – табакерка серебряная»!
– … потом в Манеж, засветили ксивы перед цириком.
«Ничего себе, Манежная площадь дом 1 – это адрес Исполнительного Комитета Коммунистического Интернационала».
– А за собой хвоста не почувствовал? – Повертел в руках гладкую вещицу, раскрыл – закрыл, пахнуло душистым табаком.
– Не-е заметил… – начал неуверенно Гвоздь, затем после секундной задержки. – нет, точно не было.
– Спасибо, Николай, – возвращаю ему его добычу. – осторожней будь. Подругу мою давно видал?
– Вчера. Здесь она, в Москве.
«А ну да, правильно, завтра, ведь, тоже выходной».
– Хорошо, будь здоров! – Легко пожимаю нежную ладонь карманника, руки – его рабочий инструмент. Поставь «маячок» в Лаврушинском по дороге домой.
Мой друг неслышно исчезает в темноте, а я выхожу на многолюдную сегодня Озерковскую набережную и останавливаюсь у воды.
«Коминтерновцы, значит… Я то им зачем? Непонятно».
Если попытаться сравнить нашу с Олей историю с тем, что происходит сейчас, то на первый взгляд ничего не изменилось: Ежов во главе НКВД, заговор Тухачевского раскрыт, его участники расстреляны, набирают силу репрессии против троцкистов, бюрократов и растратчиков, принята новая Конституция, идёт подготовка к выборам в Верховный Совет. Но вместе с тем налицо и существенные различия: разгром заговора военных и борьба вокруг принятия закона о выборах разнесены по времени почти на год. Этот конституционный закон вообще уже утверждён в ЦИК СССР в первоначальной редакции: с выборами депутатов на альтернативной основе. Он, конечно, как кость в горле партийных функционеров, но поезд-то ушёл – они сами допустили это, бездумно проголосовав в феврале.
Не будет теперь такого вопроса в повестке дня. Не может сейчас подняться с места условный первый секретарь обкома и заявить на пленуме ЦК: «Социалистическое отечество в опасности! Вокруг враги! Не время играть в демократию. Требую чрезвычайных полномочий»! Повода нет. В стране не виданный в мире подъём, партия рапортует о грандиозных успехах в промышленности и сельском хозяйстве. Осенью пройдут выборы, на которых победу одержит никому не известная молодёжь и ему, заслуженному человеку с дооктябрьским стажем, придётся идти в отставку на грошовую пенсию с формулировкой: «Потерял доверие народа, образование – низшее».
«И что ему такому делать»?
Ответ напрашивается сам собой: нет повода – нужно его создать. А для этого все средства хороши, но громкое убийство – лучше всего.
«Меня? Нет, сомневаюсь. Фигура недостаточно важная. Сталина? Кирова? Более вероятно, но намного более трудно. Стоп, а если Ежова! Что там говорил Фриновский? Нарком захотел вскоре лично провести инспекцию СКБ. Удобный случай… Но почему коминтерновцы? Да потому, что Коминтерн сильно пострадал в результате сталинского Нового курса и, кроме того, имеет в своём составе вполне себе опытную спецслужбу (ОМС отдел международных связей), которой по силам такого рода операции: есть мотив и есть возможность. С другой стороны, они ведь не должны работать под своим флагом: могут под видом троцкистов или вообще не оставят следов, а обвинят меня (на моей территории всё произойдёт) и косвенно подставят Кирова со Сталиным, походя разделавшись с ненавистным Ежовым, от которого уже пострадали десятки их товарищей. Изящно, ничего не скажешь. Хотя и другие варианты имеются: что если эти коминтерновцы – агенты одной из иностранных разведок? Так уж ли это невероятно? Вполне рабочая гипотеза. Голова пухнет. Надо поговорить с Олей, интересно что она посоветует»…
Зябко повожу плечами, в эту пору ночью у воды ещё холодно, и и возвращаюсь на работу. Ещё в коридоре слышу телефонный звонок в своей приёмной.
– Чаганов слушает. – Сажусь на край стола.
– Товарищ Чаганов, – в трубке слышится глухой мужской голос. – Это Сергей Фармаковский говорит. Мы вместе учились в ЛЭТИ, только я – по специальности «Телемеханика». Помните? Вместе кончали курс в 1934 году.
– Серёга! Ну, конечно, помню. – В памяти быстро всплывает добродушное улыбчивое лицо: русые волосы, курносый нос, оттопыренные уши. – Ты где сейчас?
– В Ленинграде, на 212-ом заводе. – Из трубки доносится весёлый девичий смех.
«А-а-а… завод „Электроприбор“, знаю-знаю. Бывал там с Пашей когда строили первый радиоуловитель, это – в двух кварталах от Петропавловской крепости и Серёгу там видел. За вод занимается навигацией, гироскопами, морским ПУАЗО. Ты то мне и нужен! Зачем звонит? Неужели тоже будет просить за кого-нибудь»?
– Да нет, где сейчас находишься? – Уточняю вопрос.
– На Красной площади у Исторического музея. – Фармаковский заливается смехом. – Нахожусь в командировке, вот выдалась на праздниках свободная минутка, решил тебе позвонить.
– Правильно решил! Знаю где там таксофон. Стой у будки и никуда не уходи, посылаю за тобой машину. – С лёгким сердцем расстаюсь с толстой подшивкой «Правды».
«Надо сбегать в столовую (моё хозяйство уже перешло на круглосуточный режим работы) взять что-нибудь пожевать на двоих».
– Ты же, Алексей, знаешь, – Сергей уже расправился с котлетой и допивает компот. – что я выпускался по специальности «Приборы управления стрельбой», практику проходил на «Электроприборе». Там и остался по окончании, сейчас я – замдиректора КБ при заводе.
– Наверное и механическими вычислителями занимался? – мой собеседник кивает головой. – Тогда тебе будет интересно, пошли кое-что покажу.
Заинтригованный Фармаковский следует за мной вниз по лестнице и дальше в новую лабораторию автоматики.
– Смотри, – подвожу его к монтажному столу над которым последний месяц корпели мой практикант Евгений Петров с техником. – это – универсальный электронный аналоговый вычислитель…
Сергей заглядывает внутрь железного ящика со снятой верхней крышкой, из которого торчат стеклянные колбы электронных ламп. В небольшом кубе с ребром в тридцать сантиметров нам удалось уместить один операционный усилитель с блоком питания.
– … Способен за секунду решить дифференциальное уравнение второго порядка, – щёлкаю тумблерами питания двух одинаковых блоков и осциллогафа. – и вывести результат на экран.
– А дифур третьего порядка сможет решить?
– Сможет, если рядом с двумя этими блоками поставить такой же третий. – Охотно поясняю я. – Порядок уравнения ограничен только количеством, имеющихся под рукой, блоков. Итак, здесь перед тобой физическая реализация уравнения: его коэфициенты устанавливаются вот этими подстроечными конденсаторами и сопротивлениями.
Фармаковский кивает головой.
– Сейчас я подам на вход установки входной сигнал «ступенька», – примеряю на себя маску экзаменатора. – что увидим на выходе?
– Тоже ступеньку, – не возражает стать на минуту экзаменуемым Сергей. – только с колебаниями во время перехода.
Включаю генератор прямоугольного сигнала, синхронизируюсь осциллографом и на экране действительно возникает предсказанная моим собеседником картинка. Тихонько подкручиваю ручку на передней панели одного из блоков и перерегулирования на экране начинают потихоньку исчезать – перед нами почти полное повторение входного сигнала (демонстрирую для сравнения входной сигнал).