Ельцин

Жизнь высшего эшелона власти в России была устроена несколько необычно. Собирается министр вечером после работы домой, ему звонит президент:

– Ну как, сегодня в теннис играем? Поужинаем?

Могло быть иначе. Министр уже садится в машину, когда его охранник спрашивает невинным голосом:

– Ну как, в президентский клуб поедем?

– А почему в клуб?

– Потому что там Борис Николаевич, – со значением говорит охранник.

Министр откладывал любые дела и ехал в клуб. Отказ не предполагался. Причем было известно, что если президент не желал кого-то видеть, то охрана о клубе не напоминала. Когда Ельцин стал болеть, посиделки с обильной выпивкой и закуской прекратились. Смена образа жизни была полезна для печени. Но одновременно Борис Николаевич лишился общения, распался круг людей, которые худо-бедно рассказывали ему о происходящем вокруг.

Ельцин был прост в обращении, не высокомерен. Его тренер по теннису Шамиль Тарпищев, ставший потом министром спорта, описывал в газетном интервью, как он близко познакомился с Ельциным. Тарпищеву позвонил начальник президентской охраны генерал Александр Коржаков:

– Шамиль, надо срочно поехать в аэропорт встретить президента Международного олимпийского комитета Самаранча.

Тарпищев поехал, но в аэропорту маркиза Хуана Антонио Самаранча не оказалось. Позвонил Коржакову. Тот сказал:

– Ладно, приезжай на дачу к Самому, доложишь.

Ельцин выслушал его и говорит:

– День у вас все равно потерян. Оставайтесь. Пообедаем, в бильярд сразимся.

– Ну я и остался, – заключил Шамиль Тарпищев.

Как оказалось, надолго.

При Ельцине теннис стал символом здоровья и динамизма новой политической элиты. В теннис играли самые близкие президенту люди. Всякие неожиданные перемены в настроении Ельцина, его внезапные исчезновения из Кремля, когда он пропадал то на несколько дней, то на неделю, оставив дела и бросив страну на помощников, трактовались однозначно: Борис Николаевич злоупотреблял горячительными напитками.

Аркадий Иванович Вольский работал в отделе машиностроения ЦК:

– Я знаю Бориса Николаевича лет тридцать. Не раз летал в Свердловск, где он был первым секретарем обкома. Наблюдал его и в таком виде, и в таком. Иногда после полета в Свердловск надо было три дня отгулов брать. Как навалится: «Ты что, не хочешь за Брежнева выпить? Ты что, вообще за партию не хочешь?»

К спиртному Ельцин привык еще на стройках. Свердловская область соревновалась с Днепропетровской. Первый секретарь Днепропетровского обкома Евгений Викторович Качаловский, вернувшись домой, с восхищением рассказывал:

– Борис Николаевич мог вечером выпить литр. Утром все в разобранном виде, еле языком ворочают, а он в шесть утра уже на стройке, «накачку» дает. Истинно уральская натура.

– На ваших глазах Борис Николаевич много пил? – спросил я Андрея Козырева.

– У нас есть определенные традиции застольного общения, – дипломатично ответил бывший министр иностранных дел.

– Но это сказывалось на работе?

– Ничего, что выходило бы за рамки традиций, я не наблюдал, – последовал еще более дипломатичный ответ.

Я задавал те же вопросы и другим людям, которые работали с Борисом Николаевичем, ведь страна была уверена, что первый президент выпивал.

– Так насколько заметна была его страсть к спиртному в близком общении? – спросил я у генерала Николаева.

– Могу сказать абсолютно честно, я никогда не видел президента выпивающим. Ни разу. Ну, кроме шампанского при подписании официальных документов. А так ни разу не видел, хотя обедал вместе с ним.

– А вкусно кормили у президента?

– Просто. Я, во всяком случае, особых изысков не видел. Кормили прилично, но ничего особенного. Вообще меня тема питания не очень интересует, в еде я человек скромный, можно даже сказать, аскетический. К тому же обед опять-таки носил деловой характер. Он обычно предлагал: «Хорошо, давайте продолжим разговор за обеденным столом». Принципиальные вопросы мы уже решили, а во время обеда обговаривали детали…

– Мне пришлось всего один раз за время службы в Кремле видеть его пьющим водку, – вспоминает Георгий Сатаров. – В этот момент я и сам это делал. Это было на стадионе в Лужниках. Было очень холодно, мы приехали туда с Сашей Лившицем, помощником президента по экономике, а потом неожиданно появился президент. Там всегда накрыт стол, и, уходя, он поднял рюмку водки и уехал… Я видел, как он на приемах пьет шампанское, но потом и это прекратилось. Я помню встречу Нового года. Мы, помощники, пришли его поздравить. Подняли по бокалу. Он грустно сказал: «Вам налили шампанское, а у меня заменитель». Врачи ввели ограничения, и, насколько я знаю, после 1995 года употребление напитков пошло резко вниз. Хотя, может быть, отдельные рецидивы были… А до этого случалось. Я не был свидетелем, но видел последствия.

– А это сказывалось на работе? С похмелья не срывал какие-то важные дела?

– Что касается тех мероприятий с участием президента, которые я вел, такого не было ни разу. О других эпизодах знаю только по рассказам.

– Можно ли было увидеть на его лице следы вчерашних злоупотреблений? Вот приходят к нему помощники и видят, что «после вчерашнего» Борис Николаевич в плохом состоянии, попросту говоря, страдает от похмельного синдрома?

– Обычно это проявлялось (во всяком случае, мне так казалось) в некоей заторможенности. Но особого значения я этому не придавал. Человек он не шибко здоровый, и тому могло быть много объяснений.

– Если утром на Бориса Николаевича смотришь и видишь, что он не в форме, – вспоминает Сергей Филатов, – то я это больше связывал не с горячительными напитками, а с простудным заболеванием, вообще с нездоровьем. Я не могу подтвердить, были ли у него запои. Мне кажется – нет. Это лучше знают домашние, охрана. Слухов, конечно, много на эту тему ходило. Я не исключаю, что по этой причине он иногда покидал работу, а иногда исчезал на более долгий срок. То, что это мешало работе, – это факт.

Александр Шохин вспоминал в «Известиях», как Борису Николаевичу с явным удовольствием снова и снова наливали. Заранее предвидя ответ, как бы по простоте душевной спрашивали:

– Сколько наливать?

– Ты что, краев не видишь?

Спрашивать, почему Ельцин пил, наверное, нелепо. В нашей стране удивление скорее вызывают непьющие люди. Впрочем, помимо национальных традиций есть, наверное, и другие причины для злоупотребления горячительными напитками. Психиатры уверяют, что Борис Николаевич таким образом спасался от постоянных стрессов. К этой теме мы еще вернемся…

В молодости он, говорят, предпочитал коньяк и мог употреблять его в завидных количествах. Потом оценил водку, настоянную на тархуне. После операции на сердце в 1996 году вынужден был ограничивать себя только красным вином.

Когда Ельцин во время визита в Германию, славно угостившись, взялся дирижировать немецким оркестром, его неумеренность стала очевидной всему миру. Но на людях такие печальные истории происходили нечасто. Ближний круг, конечно, видел всякое.

– Однажды после пресс-конференции я шел по коридору, – вспоминает Сергей Филатов, – вижу, стоит группа охраны, значит, там президент. Открываю дверь – сидит Борис Николаевич в рубашечке. Перед ним пять или шесть стопок с коньяком, а в стороне бутылки стоят. Он выпивает стопку за стопкой и каждую оценивает, а охранники его оценки записывают. Вот это я видел своими глазами. Не знаю, часто ли бывало нечто подобное. Мне стало не по себе. Сидеть – неудобно, встать и уйти – тоже неудобно. Пришлось сидеть до конца, пока эта дегустация не завершилась.

В юности любил подраться

В разгар одной из антиельцинских кампаний заборы в Москве были испещрены надписями «Беня Эльцин – предатель». Заборы разрисовывали озлобленные граждане, которые не знали, как бы еще больнее уязвить президента России, виновного, по их мнению, во всех бедах и несчастьях народа. Глядя на себя в зеркало, Борис Николаевич, должно быть, веселился: ну в каком дурном сне можно увидеть в его облике семитские черты? Ельцин для всего мира – олицетворение русского характера. Для россиян он свой, такой же, как они, потому в период расцвета Ельцин и пользовался такой фантастической популярностью.