Волк — не собака

— Как я здесь оказался? — подал он голос, когда разделался с остатками трапезы.

— Тебя нашли без сознания в глубине джунглей. Я промыла и перевязала твои раны.

— И всё же, кто вы?

— Мне нельзя рассказывать. Ты чужак, — она надолго замолчала, а потом тихо добавила: — Когда поправишься, тебе придётся уйти.

— Мне некуда идти, — мрачно проговорил Фенрис, возвращая пустую посуду. В памяти всплыли образы уходящего вдаль корабля, и осознание, что Данариус бросил его на погибель, воткнулось острой иглой в сердце. Он откинулся обратно на кушетку и отвернулся, демонстрируя тем самым, что разговор окончен.

Линея сидела, растерянно хлопая длинными ресницами, а затем тяжело вздохнула и чем-то опечаленная поплелась на выход.

На следующий день история повторилась. Фенрис проснулся, когда его ушей коснулись звуки песни, а спустя некоторое время, Линея тихо проскользнула под навес, неся с собой еду для него. В этот раз она не задавала вопросов, не разглядывала его с интересом, даже не поднимала на него глаза больше нужного. Она молча сменила ему повязки и подала обед, а сама отошла в дальний угол и принялась перебирать ткань, отделяя совсем непригодные полоски от тех, что ещё можно было выстирать.

— Вчера… ты сказал, что тебе некуда идти, что это значит? — осторожно, будто боясь спугнуть дикое животное, спросила Линея.

— Хозяин бросил меня здесь умирать.

— Хозяин? — взвизгнула она, и сама напугавшись, прошептала следующий вопрос: — Ты раб?

Фенрис мрачно кивнул, подтверждая её догадки. Она восприняла это как знак, что он готов поговорить, и в два шага оказалась у его постели, устраиваясь рядом.

— Значит, это с тобой сделал хозяин?

Линея указала на лириумные татуировки, в страхе распахнув и без того большие глаза. Фенрис опять кивнул и отстранился от тянувшейся к нему руке. Он не любил говорить о метках, любое их упоминание возрождало воспоминания о той боли, что они принесли с собой. И тем более он не позволял никому их трогать.

— Ты никогда не думал сбежать? Освободиться?

— Свобода — что это? Я никогда не знал другой жизни.

— Свобода — это выбор, который ты можешь делать сам, а не по чьей-то указке. Здесь мы свободны, — с жаром выпалила Линея. Её ясные глаза загорелись праведным гневом, ещё немного, и в этом огне могли сгореть все рабовладельцы.

Для Фенриса это стало откровением. Он глубоко задумался: «А делал ли он когда-нибудь свой собственный осознанный выбор?» Он не помнил. Данариус всегда направлял его.

Пауза затянулась. Линея продолжала тяжело дышать, будто бы вложила в последнюю фразу всю свою энергию и никак не могла отдышаться. Фенрис пробежался по её лицу глазами, задерживая взгляд на тоненьком носу с забавно вздымающимися крыльями, и обратил внимание на длинное ухо, кончик которого торчал из растрёпанных волос.

— Почему ты боишься показывать уши? — вдруг спросил он, вспоминая их недавний разговор.

— Ты тоже эльф. Разве не знаешь, что с нами делают высокородные люди? Да и простые тоже…

— Но ты же сказала, что здесь вы свободны, — он выжидательно посмотрел на неё, но Линея не нашла, что ответить. Она понуро опустила голову и уставилась на сцепленные в замок руки. И тогда Фенрис зачем-то добавил: — У тебя красивые уши, незачем их скрывать.

Хотел ли он сделать ей приятно или чувствовал вину, что подверг сомнению её определение свободы? Наверное, всё вместе.

Еда на тарелке закончилась, и Фенрис отставил её в сторону. И в ней Линея нашла путь к спасению.

— Я… отнесу это, — сбивчиво произнесла девушка. Она схватила пустую посуду и кинулась на выход, Фенрис только и успел заметить, как пылали её пунцовые щёки.

Привыкший просыпаться под песню, Фенрис был удивлен, что сегодня не слышал её. А разбудил его звон упавших чашек. Он открыл глаза и увидел, как Линея трясущимися руками собирает посуду. Сегодня она уложила волосы по-другому: две тоненькие косички, как ободок, охватывали копну непослушных локонов, открывая острые ушки. Фенрис не без удивления отметил эту перемену в ней. Неужели его слова так повлияли на девушку?

Когда он поднялся, чтобы помочь Линее, кушетка под ним предательски скрипнула, и девушка замерла, боясь бросить взгляд в сторону звука. Стоило Фенрису сделать шаг в её направлении, она густо покраснела и, быстро подхватив вещи, выбежала из-под навеса.

Через какое-то время Линея вернулась, неся с собой новые тарелки с едой. Она опять боялась поднять на него глаза, а её щеки постоянно были красными. В прошлый раз она испугалась его, но Фенрис не мог понять, чем вызвал такую реакцию сейчас.

— Прости, я разбудила тебя, — зачем-то извинилась она. — Давай сначала проверим повязки.

Линея отставила еду и принялась осматривать его. Большая часть ран уже почти зажила. Это были незначительные порезы и царапины от камней и веток, когда он продирался сквозь джунгли, ища спасение. Осталась только глубокая рана на боку, которая по большей части и доставляла дискомфорт. Линея сняла повязку, приглядываясь, нет ли заражения, и как проходит заживление. Она осторожно ощупала кожу вокруг, проверяя на воспаление, и при каждом прикосновении её щёки всё сильнее краснели. Фенрис медленно поднял руку и приложил ладонь ко лбу девушки. Откуда-то из далёких, давно забытых воспоминаний пришёл этот жест. Он не знал, зачем это сделал, но чувствовал правильность в нём, что именно так нужно поступить, когда беспокоишься о ком-то. Линея замерла, красный румянец на её лице уже добрался до ушей, заливая краской и их. Она подняла глаза на Фенриса, нелепо приоткрывая свой маленький ротик, с которого не сорвался вопрос.

— Ты в порядке? — поинтересовался у неё Фенрис, когда она так и не проронила ни слова.

— Со мной всё хорошо, — наконец нашла в себе силы ответить Линея. Она убрала его мозолистую ладонь, беря её в свои мягкие руки. Поблагодарила его за беспокойство и как-то более ласково, чем обычно, улыбнулась.

Прошло ещё несколько дней, прежде чем его раны зажили. Даже самая глубокая почти перестала беспокоить Фенриса. Ему надоело сидеть на одном месте, но когда он попросил Линею выйти на воздух, она почему-то яростно запротестовала.

— Почему? Разве я пленник здесь? — не понимал Фенрис.

— Если Маркус узнает, что ты уже не нуждаешься в лечении, он прогонит тебя, — вырвалось у неё. Она прикрыла рот рукой, сожалея, что эти слова слетели с губ.

— Позволь мне самому с этим разобраться.

— Но…

— Не ты ли говорила, что свобода — это выбор? Так не лишай меня выбора.

— Хорошо, — сдалась девушка.

Порывшись в ворохе одежды, Линея вытащила плащ и передала Фенрису, чтобы тот накинул его на плечи. Прежде чем выйти, она высунула голову наружу, осматривая, нет ли кого рядом, чтобы их заметить, и только после этого покинула навес, позволяя эльфу следовать за ней.

Окружающая природа так отличалась от того, к чему Фенрис привык. На мили вокруг не было никаких строений, лишь девственные джунгли. Он часто останавливался, чтобы прикоснуться к тому или иному диковинному растению, пока Линея вела их к ручью. Стоило ему заслышать журчание воды, как он сразу переключил свое внимание на неё. Благодаря Данариусу он входил в роскошные дворцы магистров, отделанные золотом и драгоценными камнями, но столь прекрасным показался ему вид обычной поляны на берегу ручья, что весь тот блеск богатства мерк в сравнении с лучами солнца, пробивающимися сквозь листву и играющими бликами на воде.

От созерцания красоты природы его отвлёк мелодичный смех спутницы. Она наблюдала за ним, склонив по привычке голову на бок, и улыбалась той самой ласковой улыбкой, которой с недавних пор всё чаще удостаивала его. Солнечные зайчики бегали по её лицу, находя отражение в изумрудных глазах, которые сейчас приобрели цвет окружающей листвы. Линея отлично вписывалась в картину, несмотря на выделяющуюся на фоне деревьев белую одежду, будто бы она была частью этого мира. И стоит отвернуться на мгновение, она пропадёт, растворится средь джунглей.