Страница 7 из 36
Историзация литературы выражает особые отношения между литературой и общественной реальностью. Посредством историзации литература позволяет реальности обрести форму и смысл. Таким образом литература сама становится органической составной частью общественной реальности. Историзация литературы не только следит за тем, как литература выстраивает собственную подлинную историю, в большей степени ее заботит то, как в литературе отражается эта история, как с помощью определенной исторической концепции и метода выражается и интерпретируется человеческая жизнь. «Историзация» Джеймсона обладает чрезвычайно сложным теоретическим содержанием, в том числе затрагивает политическую суть западного марксизма. Но не будем вдаваться в дебри теории. В этой книге используется основной смысл термина «историзация», вот его краткая трактовка.
Термин «историзация» включает несколько аспектов. Во-первых, литературе дарована историчность. Литература порождает и собственную историчность, и воспроизводит историчность объективной реальности. То есть «историзированные» литература и искусство – то же, что «историзированная» реальность. Во-вторых (это следует из первого пункта), если говорить о конкретных текстах, то литература и искусство по отношению к выражаемой ими общественной действительности имеют определенную концепцию исторического развития, а история, которую выражает литературный нарратив, обладает цельностью. С помощью маркеров временного развития нар-рации эта целостность реконструирует историю, она вместе с реальностью формирует взаимосвязь.
С одной стороны, процесс истории понимается как объективный, неизбежный, истинный, заставляющий людей верить ему, а с другой – как целостный нарратив, построенный на однонаправленных в своем процессе движения понятиях. Такой процесс движения в этом контексте может рассматриваться как двигатель неизбежности (а не как сама неизбежность, как в первом случае. – Примеч. пер.). Если так, то исторический нарратив очень силен, ведь цель, направление и убеждение зависят от утверждения влиятельного дискурса.
Именно поэтому историзация в процессе завершенной либо продолжающейся практической деятельности человека дает понимание целостности. Под руководством реалистичного замысла она дает целесообразную оценку человеческой деятельности. Благодаря историзации новейшая китайская литература и традиционная литература демонстрируют очевидные отличия от современной китайской литературы. В китайской современной литературе, разумеется, тоже существует общая ситуация историзации, но не такая решительная и определенная, как в новейшей литературе. Постоянно усиливающаяся историзация придает новейшей литературе мощную общественную силу – беспрецедентную силу воспроизведения насущных идей, чувств и убеждений, позволяет ей стать чрезвычайно важной частью социалистического дела в Китае. Такая история литературы должна воспроизводить генеалогию историзации, объяснять ее, описывать и деконструировать.
Разумеется, историзация описывает общую ситуацию основных литературных направлений, и ее содержание подвержено изменениям. Историзация на разных этапах развивается с помощью своей структуры и формы, делится на составные части, обладает внутренними противоречиями и вариациями. Основные направления новейшей китайской литературы в процессе непрерывной историзации тоже имеют новые начальные точки – неважно, идет ли речь о «литературе Нового Китая» или о «литературе нового периода».
В новейшей китайской литературе социалистический реализм – это полноценный этап историзации литературы. С помощью метанарратива, формирующего историю, развертывается литературное описание вокруг центральной темы. На этом этапе литература обладает целостным историческим подходом, а первоочередным принципом становится художественное воспроизведение объективной истории. Этот принцип пытается вскрыть основные закономерности исторического развития, выстроить целостную структуру пространственно-временного нарратива, подобрать достаточное количество художественных критериев для легитимности и целесообразности реального существования. Например, в литературе 1950–1970-х годов можно увидеть много утрированных и не соответствующих действительности моментов. Скажем, изображаемые Чжао Шули новые образы крестьян освобожденных районов, высмеивание отсталых явлений, описание борьбы между двумя путями развития деревни в романе Лю Цина «Начало» и другие эпизоды. Однако это было необходимым приемом развертывания социалистической революции в реальности страны того времени. Социалистическая революция основана на классовой борьбе, литература и искусство могли обосновать ее необходимость только при условии описания ожесточенного классового антагонизма и борьбы между городом и деревней в Китае.
В этом смысле сейчас больше возможностей для более объективной оценки новейшей китайской литературы, более точного понимания и переосмысления. В ситуации радикализации модерна историзированная литература создала особый опыт китайской литературы. После «культурной революции», в период реформ и открытости, литература столкнулась с задачей переписывания истории (реисторизацией), а также с вечно существующим давлением художественного творчества (давлением, происходящим из модернистских стремлений к поиску самого себя). Это давление в конце концов привело к тому, что литература от уровня идеологической историзации перешла на уровень языковой сущности и индивидуализированного опыта. Новейшая литература 1990-х даже столкнулась с деисторизацией (повествованием о мелочах жизни в противовес повествованию о грандиозных событиях истории). Это ситуация не только освобождения, но и небытия, отсутствия событийности. В ситуации небытия литература вновь подверглась влиянию реисторизации.
Например, обрели силу нарратив о трудностях простого народа и реалистичная деревенская проза. Однако их внутреннее содержание изменилось: влияние реисторизации не смогло подавить стремление к деисторизации. Это явление можно назвать постисторизацией. Получается следующая схема историзации новейшей китайской литературы:
«Литература семнадцати лет» после 1942 года или после 1949 года – период «историзации» «Культурная революция» – «сверхисторизация» Новый период после окончания «культурной революции» – «реисторизация» 1990-е годы и позднее – период «деисторизации».
Историзированная литература свидетельствует о том, что модернизм в Китае развивался по своему историческому пути согласно китайской специфике: он дошел до финала, однако остался незавершенным. Это обусловило чрезвычайную сложность культурной конструкции новейшей литературы в Китае. В запутанном клубке историзации и деисторизации литературы объект творчества то освобождается от истории, то втягивается в ее переосмысление и пытается найти дорогу в двойном языковом контексте – модернизма и постмодернизма. Возможно, идея «вечной историзации», о которой писал Джеймсон, всегда будет актуальна. В процессе деисторизации в конце концов возникают попытки историзации, однако они не повторяют друг друга, а если повторяют, то несут другой смысл. Историзация всемогущего идеологического сознания больше не может повториться.
Мне не хотелось бы вдаваться в подробности, скажу только, что способ, с помощью которого можно теоретически охватить нарратив истории литературы, таков: нужно обратиться к толкованию текстов литературных произведений. Историзация требует обращения к эстетике художественного текста. Однако я не собираюсь здесь, как Джеймсон, обращаться к тексту, чтобы показать, что он являлся «заблаговременным». Джеймсон писал: «Эта история – “отсутствующая причина” Альтюссера[40], “реальное”
Лакана[41] – не есть текст, ибо она в своей основе ненарративна и непредставима». Далее он пишет: «В качестве оговорки, однако, к этому можно добавить, что история доступна нам в одной лишь текстуальной форме или, другими словами, что к ней можно приблизиться только путем предшествующей (ре)текстуализации»[42].
40
Луи Альтюссер (1918–1990) – французский философ-неомарксист, один из самых влиятельных представителей западного марксизма, создатель структуралистского марксизма. – Примеч. пер.
41
Жак Лакан (1901–1981) – французский психоаналитик, философ (фрейдист, структуралист, постструктуралист) и психиатр. Одна из самых влиятельных фигур в истории психоанализа. – Примеч. пер.
42
Джеймсон Ф. Об интерпретации: Литература как социально-символический акт // Марксизм и интерпретация культуры. Москва; Екатеринбург, 2014. С. 42.