Страница 23 из 57
Л. Я. Гуревич отмечает две чрезвычайно важных особенности в современной германской науке о театре. Во-первых, аналитический принцип, который заставляет исследовать частные вопросы и таким образом находит твердый фундамент для построения общей науки о театре. И во-вторых, тесную связь современного театра и истории театра.
П. М. Якобсон находит, что пока научным методом можно считать только метод реконструкции, остальные же еще в процессе выработки»[210].
Сотрудничество с западными исследователями в Теасекции тех месяцев довольно интенсивно. Проходят поездки в страны Европы, В. Э. Мориц организовывает выставки за границей. Выезжающие московские театроведы читают лекции о современном русском театре, режиссуре, театральных новинках. Так, Волков читает лекции в Берлине, Мориц и С. А. Марголин[211] – в Италии, Марков принимает участие в работе Рейнгардтовского семинара в Лейпциге. Кроме того, сотрудники Теасекции Мориц и Поляков работают как переводчики. Два обстоятельства: искренний глубокий интерес к новой европейской драме «западников» из числа сотрудников Теасекции, возможность предложить свежие пьесы столичным театрам и вскоре увидеть их на сцене – делают переводческую работу и привлекательной, и осмысленной. Тем более что она еще и дает нелишний заработок в сравнительно стесненных условиях жизни. (В скобках замечу, что любопытно было бы подумать о том, как именно осведомленность в течениях западной драматургии соотносилась в умах (работах) сотрудников Теасекции ГАХН с новейшими сочинениями отечественных авторов, как влияла на их восприятие, ведь на фоне разливанного моря конъюнктурных сочинений, вопреки им, в середине 1920‐х появляются и пьесы М. Булгакова, М. Зощенко, А. Копкова, В. Шкваркина, Н. Эрдмана.)
15 октября под председательством Филиппова проходит распорядительный Пленум Теасекции. Обсуждаются совместная работа с Философским отделением ГАХН по теме «признаки стиля», а также сообщение Волкова о плане работы Теоретической подсекции[212].
17 октября 1925 года на заседании подсекции Истории театра Филиппов поднимает вопрос о присутствии посторонних. Решено, что заседания могут быть как открытыми, так и закрытыми. Начата серия докладов по истории раннего русского театра: Кашин выступает с сообщением о крепостном театре Юсупова, О. Э. Чаянова рассказывает об устройстве театра Медокса (и Сахновский при обсуждении связывает размер и устройство сцены с типом актерской игры[213]). Бахрушин представляет фонды своего театрального музея, Прыгунов делает доклад о декораторе М. И. Бочарове (1880‐е)[214].
Следующее заседание Теоретической подсекции датируется 22 октября 1925 года. Протокол № 3 (председатель – Сахновский, ученый секретарь – Волков) сообщает:
«Слушали: вопрос о программе занятий Теоретической п/секции в 1925–26 гг.
Постановили:
1. Начать в первую очередь работу по изучению методов театроведения: изучение вести в порядке анализа следующих вопросов: 1) что такое театр как объект театроведения; 2) объем театроведения; 3) вспомогательные дисциплины театроведения; 4) метод театроведения.
В повестку заседания 5 ноября поставить
I. Обсуждение первого вопроса. Предложить членам теоретической подсекции представить свои соображения в виде кратких тезисов.
II. Рассмотрение плана организации изучения театральной критики»[215].
28 октября Якобсон читает доклад «Теория театра и ее место в системе театрального знания»[216].
5 ноября 1925 года Сахновский делает специальное «Вступление в беседу на тему: „Театр как предмет театроведения“»[217]. Будучи ответом на доклады Якобсона (кроме «Теории театра…» еще и доклад, прочитанный, напомню, 29 мая: «Элементы спектакля и их эстетическое значение»), оно знаменует начало долгой и чрезвычайно интересной дискуссии о сущности и методах изучения театрального искусства как культурного феномена.
Именно на территории Теоретической подсекции обозначаются позиции и разворачивается спор искусствоведов-методологов с театральными практиками, философов – со знатоками, «людьми театра». Точку зрения первых представляет молодой ученый Якобсон, понимание театра теми, кто его создает, последовательнее и энергичнее прочих отстаивает Сахновский. Полемика между ними, обозначившая полярные точки зрения на предмет, будет вестись три следующих года (ей посвящена глава 4).
26 октября 1925 года определяются задачи комиссии Автора (председатель – Новиков): изучать теоретические вопросы драматургии, взаимоотношения сцены и автора, сценичность драмы.
12 ноября Гуревич докладывает о театральной библиографии[218]. А через два дня, 14 ноября, на Президиуме обсуждается вопрос о сборнике статей по истории театра во время революции (хотят, чтобы он успел выйти к ее 9-й годовщине)[219]. В председатели комиссии, готовящей сборник, предлагают О. Д. Каменеву[220].
30 ноября на заседании комиссии Автора Новиков читает доклад «Факторы сценичности пьесы»[221]. Замечу, что в Теасекции считалось хорошим тоном, когда заведующий первым обращался к проблематике руководимой им подсекции, выступая перед своими сотрудниками.
Доклад присутствующих, судя по обсуждению, не удовлетворил. Но то, что на заседание собралось около тридцати человек, – знак интереса к теме.
Новиков сопоставляет действие в пьесе и физические действия, психологический комплекс драматического произведения – и химические процессы. При обсуждении Якобсон заявляет о своем неприятии самого метода работы докладчика: аналогии, приводимые тем, чересчур механистичны. Волькенштейн говорит о музыкальности строения драмы и, стремясь дать определение, что же такое сценичная пьеса, предлагает следующее: это «пьеса с динамикой, богатая мизансценами». С. Н. Экземплярская полагает, что необходим анализ конкретного текста пьесы и что параллели между музыкальным произведением и драмой могут быть поддержаны.
Вступая в спор с Якобсоном, Новиков сообщает, что он – принципиальный противник формального метода. Его поддерживает Сахновский: «Я прихожу в отчаяние от тех возражений, которые делает Якобсон, требуя такой научной строгости. Я думаю, что у него есть некоторое право, так как он выступает от имени науки. Но такая наука для познания предмета театра убийственна. <…> Иван Алексеевич напрасно смущался за терминологию, которой он пользовался, – театр нужно исследовать другим путем. Нужно создать веселую науку[222] <…> Надо дать термины первозданные, а не выдуманные».
Прервем на мгновение спорящих, чтобы заметить: реплика Сахновского («нужно создать веселую науку»), произнесенная здесь впервые и не раз встречающаяся при обсуждениях докладов в дальнейшем, возможно, отсылает не к известной книге Ф. Ницше «Веселая наука» (1882), а связана с опоязовским призывом «делать вещи нужные и веселые»[223]. То есть, яростно отрицая какую бы то ни было полезность и уместность формального метода в изучении искусства театра, ниспровергатель прибегает к формуле записных формалистов.
Прения продолжаются, подсекция Теории уже работает, обсуждения предлагаемых терминов начаты.
В конце ноября 1925 года Теасекция получает десятую вакансию действительного члена и две вакансии – научных сотрудников. 3 декабря под председательством Г. Г. Шпета в Теасекции проходят перевыборы должностных лиц[224].
210
Прения по докладу П. А. Маркова. Протокол № 2 Пленарного заседания Театральной секции ГАХН 8 октября 1925 г. // Ф. 941. Оп. 4. Ед. хр. 17. Л. 2.
211
Марголин Самуил Акимович (Микаэло, 1893–1933), театральный режиссер, критик.
212
Протоколы № 1–6 подсекции Истории и совместного заседания с Социологическим отделением за 1925–1926 гг. Протокол № 2 // Ф. 941. Оп. 4. Ед. хр. 14. Л. 4. Спустя три года, в мае 1928 года, продолжая размышлять на безусловно важную для режиссера тему, Сахновский прочтет доклад «Проблемы стиля спектакля» (Ф. 941. Оп. 4. Ед. хр. 3. Л. 184).
213
Протоколы № 3–15 заседаний подсекции Истории. 17 октября 1925 – 12 июня 1926 г. Протокол № 4 от 14 ноября 1925 г. // Ф. 941. Оп. 4. Ед. хр. 15. Л. 8.
214
Прыгунов М. Д. О декораторе Бочарове. Протокол № 9 от 20 февраля 1926 г. // Там же. Тезисы – л. 36, прения – л. 34.
215
Ф. 941. Оп. 4. Ед. хр. 17. Л. 5.
216
Якобсон П. М. Теория театра и ее место в системе театрального знания. Протоколы № 2–7 заседаний Президиума Теасекции (подлинники и копии) и материалы к ним. 20 сент. 1926 – 7 июня 1927 г. // Ф. 941. Оп. 4. Ед. хр. 23. Л. 12.
217
Протокол № 4 // Ф. 941. Оп. 4. Ед. хр. 17. Л. 7, 7 об., 8.
218
Гуревич Л. Я. Протокол № 5 заседаний подсекции Теории Театральной секции // Ф. 941. Оп. 4. Ед. хр. 17. Л. 10.
219
Протоколы № 1–8 заседаний Президиума Театральной секции за 1925–1926 г. // Ф. 941. Оп. 4. Ед. хр. 12. Л. 4.
220
Каменева Ольга Давидовна (урожд. Бронштейн; 1883–1941), сестра Л. Д. Троцкого, первая жена Л. Б. Каменева. После революции (до 1920) заведовала управлением театров НКП. В 1925–1929 годах – председатель правления ВОКС. В 1935 году в связи с процессами над Каменевым и Зиновьевым выслана в Ташкент. Расстреляна.
221
Новиков И. А. Факторы сценичности пьесы. Тезисы докладов, прочитанных на секциях за 1925–1926 гг. // Ф. 941. Оп. 2. Ед. хр. 3. Л. 535.
222
Прения по докладу И. А. Новикова. Протоколы заседаний комиссии по изучению Автора. Протокол № 2 от 30 ноября 1925 г. // Ф. 941. Оп. 4. Ед. хр. 19. Л. 4–4 об.
223
Строчка из письма Ю. Тынянова Льву Лунцу // Ленинград. 1925. № 22. С. 13.
224
Протокол № 3 от 23 ноября 1925 г. // Ф. 941. Оп. 4. Ед. хр. 12. Л. 6.