Страница 68 из 81
А обстановка сложилась такая: наши передовые части с ходу форсировали Одер и продолжали углублять и расширять плацдарм на его западном берегу. Вслед за наступающими частями по льду реки перешел на другой берег и командир дивизиона с разведчиками и связистами. Продолжая преследование, они вышли на железнодорожную линию, соединяющую Кюстрин с Берлином. В это время по линии шел пассажирский поезд, следовавший из Берлина. Не доходя до нашей группы примерно метров двести, поезд остановился. Вместе с пехотинцами и танкистами к поезду подошли и наши гвардейцы. В дверях вагонов показались немцы в штатском и в военной форме. Когда мы стали вытряхивать гитлеровцев из вагонов, они вначале возмущались тем, что здесь оказались русские. По их понятиям, нам положено было находиться еще в 150 км от Одера.
Едва мы начали сортировать пассажиров: гражданских в одну сторону, военных в другую, — как радист сообщил Волкову, что его вызывает Первый (кодовый номер комбрига). На вопрос «Что делаете?» Волков сообщил: «Занят необычным для артиллериста делом». Комбриг приказал срочно вернуться на восточный берег и приступить к выполнению новой задачи.
…С выходом на Одер бригада вошла в подчинение 5-й ударной армии. К этому времени действия немецко-фашистских войск здесь заметно активизировались. Оно и понятно: ведь Берлин был уже совсем рядом. Но наши воины знали: ничто не спасет фашистов, близок час, когда эта главная цитадель гитлеровцев будет взята.
Дальнейшему расширению плацдарма на левом берегу Одера мешала вражеская группировка, укрывавшаяся в Кюстрине: она держала под непрерывным обстрелом важные дорожные коммуникации, ведущие к переправе через Одер.
В начале марта наша бригада была привлечена к участию в уничтожении этой группировки. В связи с этим начальник штаба бригады приказал мне произвести выбор нового места для штаба. Со мной отправились старший сержант Г. Ф. Цыганков, рядовой А. П. Хаванов и ефрейтор П. И. Воробьев. Сперва мы двигались спокойно, но, когда машина выехала на открытое место, ударили пулеметные очереди, затем поблизости стали рваться мины. Шофер, увеличив скорость, сумел проскочить обстреливаемый участок и свернул за угол разрушенного дома. В этот момент над нами появились фашистские самолеты и начали бомбежку. Машина была повреждена осколками авиабомбы. Но свою задачу мы все-таки выполнили.
В этот же день командир дивизиона гвардии капитан Н. С. Овсянников с группой офицеров и разведчиков вышел на рекогносцировку местности на участке 32-го гвардейского стрелкового корпуса. Поскольку позиции, которые занимали фашисты, еще не были четко определены, Овсянников в полный рост приблизился к поляне, выбранной по карте для огневой позиции. Но не успел он развернуть карту, как гитлеровцы открыли автоматный огонь. В завязавшейся перестрелке Овсянников был ранен. Командование 2-м дивизионом принял гвардии старший лейтенант В. И. Бойцов.
За день до начала операции меня вызвал комбриг Л. М. Лобанов и приказал явиться к командующему ГМЧ фронта с оперативной картой, доложить обстановку, состояние готовности, а также передать пакет с донесением. В 4 часа утра наша машина двинулась в путь.
Подъезжая к населенному пункту Тамзель, мы заметили, что наши артиллеристы, занимавшие огневые позиции у дороги, разворачивают орудия в сторону нашего следования. И танки, стоявшие слеза, тоже начали поворачивать свои башни в ту сторону. Наш «виллис» шел на небольшой скорости с включенными подфарниками. Проехав полпути, мы качали замечать в темноте перебегавшие дорогу фигуры. Водитель Бондарчук быстро сообразил, в чем дело и, не ожидая команды, прибавил скорость. И тут рядом с машиной пролег сноп трассирующих пуль. Бондарчук выключил подфарники, и дальше мы уже следовали на ощупь.
В пригороде Тамзель (бывшее имение кайзера Вильгельма II) нас задержали и препроводили в землянку. Здесь располагался штаб артиллерии одной из частей 32-го стрелкового корпуса. После проверки документов нам разрешили следовать дальше и советовали быть осторожнее, так как на этом участке гитлеровцы только что попытались выйти из окружения. Только поздно ночью мы явились в штаб фронта и доложили об оперативной обстановке.
При планировании огня бригады по уничтожению окруженной в Кюстрине вражеской группировки каждому дивизиону была отведена площадь поражения. Особенно ответственную задачу предстояло решать дивизиону В. Т. Москалева. Он должен был накрыть огнем своих реактивных установок подземный завод, в котором отсиживались гитлеровцы. Дивизион успешно справился с этой задачей. Точными попаданиями тяжелых снарядов М-31 были разрушены заводские надземные сооружения. Противник, оказавшись без вентиляционных систем, был вынужден прекратить сопротивление и сдаться.
Хочется сказать несколько слов о В. Т. Москалеве. Он еще на Ленинградском фронте зарекомендовал себя мастером организации огня реактивных установок. В бригаду Москалев пришел с первых дней ее формирования, а до этого командовал отдельным гвардейским минометным дивизионом. Спокойный, внешне как будто бы даже медлительный, он в нужных случаях проявлял незаурядную решительность и находчивость. Эти качества особенно пригодились ему на Ленинградском фронте в боях при прорыве блокады Ленинграда, под Красным Бором, при окончательном разгроме фашистских войск под Ленинградом.
9 марта город-крепость Кюстрин прекратил сопротивление. Это произошло после сокрушительного удара нашей артиллерии и реактивных минометов. Удар был настолько мощным, что наступавшие вслед за ним части не встретили серьезного сопротивления. Когда наша бригада снималась с огневых позиций, мимо провели колонны пленных фашистов. Грязные, оборванные, обросшие, исхудалые, они шли сгорбившись, с опущенными головами. Мне вспомнились фашистские пленные первых дней войны — самоуверенные, чванливые, отвечавшие на допросе словами «Хайль Гитлер!». Сейчас им было не до спеси. Для них война уже позорно кончалась.
12 марта бригада снова была на марше. Ей предстояло преодолеть 300 км за одни сутки и выйти в расположение 1-й Польской Армии. Маршрут лежал через Кюстрин — Золдин — Штаргард — Кольберг.
Сразу же по прибытии в расположение 1-й Польской Армии комбриг Лобанов, взяв с собой меня, старшего лейтенанта В. И. Смирнова и старшего сержанта Г. Ф. Цыганкова, направился к командующему армией для доклада на командный пункт, находившийся в деревянном доме в непосредственной близости от противника. Об этой теплой встрече рассказал бывший командующий 1-й Польской Армией генерал С. Г. Поплавский на страницах газеты «Красная звезда» 15 марта 1963 года в очерке «На берегу Балтики».
«…11 марта, заняв Лемборгское предместье, подошли к газовому заводу и старому городу. В бои за Колобжег (Кольберг) введены все наличные силы и средства Польской Армии, находившиеся в этом районе. Тем не менее решающего успеха еще не наметилось. Мы несли большие потери, и стало ясно, что группировку, штурмующую Колобжег, необходимо усилить… В этот вечер, когда мы подводили итоги успешного боя, пришло сообщение из штаба фронта, что советское командование выделило нам еще более грозное оружие — дивизион мощных М-31[27]… Вскоре ко мне в дом в Зеленого вошел невысокий стройный советский офицер — командир 6-й гвардейской Ленинградской бригады PC. „Гвардии полковник Лобонов“[28], — представился он. Боже мой, какую радость вызвало появление в Польской Армии мощных „катюш“! Когда 12 больших машин с реактивными установками, плотно закрытые брезентом, проехали на огневые позиции, солдаты, видевшие это внушительное зрелище, довольно улыбались.
Раннее утро 14 марта…
…Смотрю на часы. Время. В ту же секунду — залп. Сработали все 12 установок. В каждой по 12 реактивных снарядов. Раздался характерный шум и свист. Сверкали молнии траекторий, напоминающих полет кометы. Первый залп советские „катюши“ направили по району порта и вокзала, туда, где сосредоточена немецкая артиллерия. С нашей наблюдательной вышки мы видим, что реактивные снаряды рвутся в гуще вражеских укреплений».
27
В действительности в боях за город Кольберг 6-я гвардейская минометная бригада принимала участие всеми тремя дивизионами.
28
Правильно фамилия комбрига — Лобанов.