Страница 13 из 29
Наряду с альтернативой между сооружением или сносом памятников существует еще и третий вариант: их историзация. Большинство памятников прежних эпох вовсе не приходится сбрасывать с пьедестала, ибо они подвержены подспудному воздействию историзации. Им позволено оставаться на месте, поскольку они воспринимаются уже не в качестве носителей определенных политических смыслов, а служат как бы символами истории вообще. Поскольку разрыв с воплощенными в них ценностями и целями произошел давным-давно, они больше не могут повредить настоящему, а потому не нуждаются в устранении. По мере того как их аффирмативный идентификационный потенциал иссякает, возрастает их идентификационная историческая значимость. Теперь смысл послания из минувших времен уже не компрометирует памятник, и он ценится как реликт славного прошлого или как живописная деталь в палимпсесте городского пейзажа.
В постсоветских странах с памятниками произошли большие перемены. Наряду с общепринятой практикой, когда за сменой политического режима следует ниспровержение прежних героев с пьедесталов и уничтожение памятников, сложилась новая практика их перемещения. Сами памятники сохраняются, но, подобно Алёше, их переносят в другое место, нейтрализуя тем самым политический потенциал монумента. Например, в Москве ниспровержение памятников осуществлялось без излишнего революционного неистовства. Так, памятник Дзержинскому стоял на одной из центральных площадей до девяностых годов. Теперь его без особого шума «отправили на пенсию»; сейчас монумент находится в идиллическом парке памятников в центре Москвы.
Москва избрала новым местом для памятников не кладбище, как это было сделано в Таллинне, а городской парк. Герои, с политическим посланием которых не знали что делать, оказались перемещенными в другое пространство и другое время, где опасность этого политического послания была нейтрализована и обезврежена. Ослабление, нейтрализация, обезвреживание – подобные слова описывают практику институционального забвения. Хотя московский парк вполне реален, однако находящиеся в нем памятники оказались вне времени и пространства в виртуальном мире музея и на той дистанции, которая задается искусством. Здесь они служат предметом исторического любопытства и эстетического отчуждения, поскольку лишились в качестве политических памятников своего назначения и были отправлены на покой.
Карл Люгер
Как независимо от политического строя принимается решение о том, что памятник можно считать достоянием истории? При каких обстоятельствах послание монумента делается проблематичным? Как отделить послание от статуи, не уничтожая ее? Компрометирующие послания остаются не опровергнутыми, пока они пребывают в забвении, а смысл их не осознается, ибо не привлекает к себе внимание как нечто само собой разумеющееся. Чтобы опровергнуть послание, оно должно быть поставлено под вопрос, но для этого его необходимо вновь вернуть в центр общественного внимания. В процессе подобной рефлексии заново выясняются взаимоотношения проблематичного прошлого с настоящим. Необходимо принять решение, а следовательно, отделить то, что именно общественное сознание по-прежнему считает в этом памятнике частью собственной истории, от того, что противоречит нынешнему представлению общества о самом себе, его современным ценностям. Здесь памятование и забвение перекрещиваются, ибо любое действие с памятником – как в случае с Алёшей – приведет к тому, что предполагаемое забвение обернется актуализацией воспоминания. Тут мы имеем дело с перформативным противоречием, которым, по мысли Умберто Эко, сопровождается всякий акт интенционального забвения: не следует привлекать внимание к тому, что одновременно хочется оставить без внимания.
К такой категории памятников относится и статуя Карла Люгера, установленная на одноименной площади в Вене. Как уже отмечал Музиль, этот город особенно богат памятниками различных эпох. Всякий, кто устанавливает памятник, хочет увековечить свое послание, прочно вписав его в память общества. Однако подобная программа нереалистична; ее нельзя исполнить хотя бы потому, что внимание городских жителей и прохожих весьма ограниченно. Монумент, воздвигавшийся некогда в качестве импозантного носителя определенного послания, неизбежно превращается из «фигуры» в «фон» и становится кулисой. Будучи частью привычно данного, монумент почти не отличается от окружающих его деревьев. Статуя бывшего венского бургомистра Карла Люгера находится ныне под сенью раскидистых старых платанов, которые будто стремятся вернуть памятник обратно природе. Кстати говоря, самый большой платан на площади Карла Люгера был в 1994 году объявлен природным памятником.
Как подчеркивал Музиль, со временем монумент приобретает свойство молчаливо прозябать и восприниматься горожанами лишь в качестве места, где можно отдохнуть на скамейке или назначить встречу. Поэтому, несмотря на величественный жест и патетику, памятники тяготеют к неприметности. Долговечность и неподвижность не окружают их особым ореолом, а, напротив, делают их невидимыми. Но в 2009 году невидимость статуи Люгера неожиданно была прервана. Венский университет прикладного искусства объявил конкурс на переделку монумента в Австрийский мемориал против антисемитизма и расизма. Призыв вообразить себе площадь Люгера совершенно иной заставил многих внимательно к ней присмотреться. В сердце города словно ударил колокол. К апрелю 2010 года конкурсная комиссия получила свыше 150 проектов. Но не только художники заинтересовались личностью венского бургомистра, к ним присоединились политики, члены городского парламента и районных советов, муниципальные чиновники, жители Вены. Карл Люгер и его памятник стали темой оживленной дискуссии и предметом изучения. Игра творческого воображения, порождавшая различные варианты проекта и нового антуража для памятника, привела к затяжным спорам. Если раньше имя Люгера упоминалось в бытовых разговорах лишь в качестве городского топографического ориентира, то теперь сама личность вернулась из прошлого в настоящее. Одни знакомились с биографией Люгера по статье в Википедии, другие взялись за толстые книги. Человек стал предметом общественного интереса, публичного обсуждения и различных оценок. Дискуссии оживили статую для нынешнего дня.
О чем же шла речь в этих дебатах? Их целью стало новое позиционирование памятника Карлу Люгеру в истории и в современном представлении города о самом себе. Для этого не требовалось перемещать монумент, но благодаря сложившимся обстоятельствам и новому контексту возникла необходимость его переосмысления. Пришлось уточнить и выяснить, что считать в этом памятнике неотъемлемой частью истории Вены, а что надлежит проработать как проблемное историческое наследие. Реальный Карл Люгер, бургомистр Вены с 1897 по 1910 год, занимает прочное место в исторической памяти города благодаря крупномасштабным модернизационным проектам. Однако не все, что сопряжено с именем Люгера, может быть сегодня одобрено. Признание его исторических заслуг в качестве модернизатора одновременно требует осуждения его антисемитских политических позиций. Сегодня Люгер слывет ранним представителем популизма. Под этим подразумевается политическая стратегия, которая с помощью «образа врага» возбуждает у людей чувство угрозы, чтобы мобилизовать избирателей для поддержки националистической политики. С этой точки зрения монумент проблематичен, даже опасен, ибо сохраняет возможность недопустимой идентификации с личностью, которой он посвящен. Пока памятник молчит, его аффирмативное послание остается неуслышанным и не может запустить процесс осмысления этого послания. В том-то и состояла цель объявленного конкурса. Благодаря художественному замыслу и инсценированию, памятник оказывается в центре общественного внимания, что делает его предметом злободневной дискуссии.
Пробужденный из глубокого забытья, памятник Люгеру стал темой публичных споров и обсуждений, которые непосредственно затрагивали представление города и его жителей о себе. Тот, кто хочет отдать должное заслугам Люгера как бургомистра Вены, должен ныне четко дистанцироваться от неприемлемых черт его личности, ибо в данном случае молчание означает не просто терпимое отношение к недопустимым традициям, а их признание и продолжение. Но отвергнуть не значит разрушить. Дистанцированность по отношению к Люгеру не обязательно ведет к уничтожению памятника, ибо вместе с удалением камня преткновения исчезнет и проблемная часть истории. Городское пространство должно сохранять разнородные пласты времени, чтобы историческое сознание вбирало в себя как преемственные связи, так и переломные моменты. Дистанцированность по отношению к Люгеру, которой раньше не было у граждан Вены из-за недостатка информации, внимания или интереса, должна была обрести зримое символическое выражение.