Домик номер десять

— Что ж, — наконец произнесла Нелли Борисовна. — Вы мне нравитесь, Роза! — улыбнулась и прижала к себе с такой силой, что Роза едва не задохнулась. — Люблю людей дела, вы — явно такой человек, вам я могу доверить моего мальчика! Не стану скрывать, меня бесконечно печалит ваша национальность, я видела супругой Матвея еврейскую женщину, но у нас еще есть Миша и, главное, Светочка, а вы, Роза, прекрасно подходите Матвеюшке, а главное — моим внукам! — Нелли Борисовна продолжала прижимать к себе Розу, потряхивать ее одобрительно по плечам, потом резко отпустила, Роза едва устояла на ногах. Затем Нелли Борисовна хлопнула себя по коленям знакомым жестом, тут же направляясь к выходу, прекращая беседу в одностороннем порядке.

Итак, Роза не еврейка — что, конечно, минус, но отстаивает свои интересы — что, бесспорный, плюс. По итогам не так и плохо. Если это и имеет значение. Матвей никогда не спрашивал национальность Розы, она и сама не очень-то интересовалась ею.

Родилась Роза в дальнем военном гарнизоне, потом жила в одном из самых космополитичных городов мира, впоследствии переехала на юг России, в сердце Северо-Кавказского заповедника. Роза везде была на дружеской волне, с уважением относилась к чужой культуре, не выпячивая свои традиции или особенности, которые есть у каждого человека и каждой семьи, без исключений.

К десяти утра Матвей, Роза и разномастная компания приехали к местному ЗАГСу. Церемония прошла быстро, регистраторша отчитала положенные слова, молодожены обменялись кольцами и поцелуями под аплодисменты родственников и торжественную музыку, льющуюся из динамиков. Розе все время хотелось смеяться и лишь изредка плакать. Она расписалась, где полагается, Матвей расписался там же, потом свидетели оставили росписи, подтвердив свободное волеизъявление брачующихся.

Свидетелями стали Михаил и Альбина, та светилась, как новогодняя елка, грозя своим красным платьем затмить невесту. Впрочем, вряд ли бы у нее это получилось, Роза почувствовала такой прилив счастья, что не могла перестать улыбаться, а то и подпевать музыке. Щеки у нее горели от естественного румянца, перебивая безупречный макияж, нанесенный ей Альбиной, а фривольности, которые шептал на ухо Матвей всю дорогу до ЗАГСа, заставляли сверкать глаза небывалым блеском.

Она любила человека, за которого выходила замуж. В окружении любящих людей, тех, кого любит она или еще полюбит. Обязательно.

Брачная ночь ей обещала много приятных мгновений! Много-много-много! Если, конечно, к тому времени она сможет двигаться, потому что у Альбины был план на свадьбу сестры, и фотоссесия в горах — только самое, самое начало безумного, счастливого и красивого дня.

Роза выбралась на свет божий после брачной ночи из домика номер десять ближе к вечеру. Немного кружилась голова и болело горло. Она, кажется, простыла, накричалась во время фейерверка в честь собственной свадьбы и немного переборщила с минетом, Матвей же не стал останавливать Розу, теперь у нее неприлично болели скулы.

Роза ощущала себя безоблачно счастливой, попивая горячее какао, наблюдая за детьми, играющими с волохающимся по искрящемуся снегу Моней. Он громко лаял, пугая птиц, ложился на брюхо, катался на спине. Его даже не смущал ярко-алый бант, привязанный на шею в честь свадьбы хозяйки. Все нарядные, и Моне тоже нужно, вынесли решение Светик с Олесей, никто не стал спорить с девочками, включая Моню. Огромный пес согласился, что бант ему необходим и подходит к морде и «добреньким глазкам». У кавказкой овчарки «добренькие глазки»! Но если Олеся решила, а Светик озвучила, то кто Моня такой, чтобы спорить? Не более чем хомяк, в крайнем случае, болонка.

— Люблю тебя, — Роза не заметила, как подошел сзади Матвей с точно такой же кружкой какао. Вкусного. Из Доминиканы…

— Люблю, — Роза повернулась, чтобы оставить короткий поцелуй на губах мужа и зажмурилась от удовольствия. Мужа.

— Вот ты и попалась, лягушонок, — довольно пробурчал баритон.

— В смысле?

— В смысле — вышла за меня, как и полагается, даже в белом платье, — голос продолжал улыбаться.

У Матвея улыбался даже голос, когда он доволен. Есть такая черта у старшего тренера и руководителя, и эту черту тоже искренне, от всего сердца любила Роза Розенберг и не скрывала от мужа и людей. Подтверждением тому было обручальное кольцо на ее пальце. Простое, классической формы, без завитушек и гравировок, проверенная временем форма, как ничто, выражала отношение Розы к Матвею. Ничего лишнего и напускного.

— Поясни, — Роза развернулась в руках мужа, еще раз довольно смакуя в мыслях слово «муж». Бабочки сделали кульбит и замерли в ожидании ответа.

— Что пояснять? Я познакомил тебя со своей семьей, чтобы ты имела представление о том, что тебя ждет, ты была права, когда сказала, что не знаешь меня. Семьи, в которых мы выросли — часть нас самих. И создал условия, при которых твой прагматичный мозг, лягушонок, сам бы потребовал заключения брака. Зная Альбину, можно было не сомневаться, что свадьба будет выглядеть свадьбой, зная Михаила — что свадебное путешествие будет незабываемым, а зная тебя — что молчать и ждать милости от законодательства ты не станешь, — Матвей развел руками. — В прошлый раз я совершил ошибку, огорошив тебя романтичным антуражем и преждевременными признаниями, сейчас выбрал другой сценарий.

— Так ты развел меня?

— Не совсем, — Матвей усмехнулся. — Не очень-то тебя разведешь, лягушонок. Я был уверен, ты не пойдешь на сделку в том виде, в котором она вырисовывалась. Я бы и сам не пошел на нее, Миша, как владелец, тем более. Сотрудничество должно быть взаимовыгодным и честным — таков девиз «Русского богатыря». Мы работаем на долгосрочную перспективу, на имя тоже, а обман женщины — не то, что красит деловую репутацию. Так что, в любом случае, сделку бы не провели. Просто потребовалось немного больше времени на начальном этапе, чтобы запутать тебя и небольшой, но дружеский разговор с бывшем Альбины, господином Поплавским. Кстати, ты права, он знатный гавнюк. А ты оправдала мои ожидания, поступила прагматично и разумно. За это я тоже люблю тебя, лягушонок.

— Но ты-то меня перехитрил! — шутливо ударила по плечу мужа и уткнулась носом с теплый свитер крупной вязки. Он пах парфюмом, снегом, Матвеем, счастьем.

— Я тебя старше и умнее, — Матвей подмигнул. — И у меня были сообщники, к тому же.

— Так Альбина тоже знала? — вот этого Роза точно не ожидала! Не такого вероломного предательства со стороны младшей сестры!

— Нет-нет, что ты, но, мне кажется, она только что узнала, что ее использовали втихую, не поставили в известность, и, похоже, ее это не обрадовало, — повернул голову Розы к шестнадцатому домику. — И это если Мише повезло, и Альбина не узнала про Диснейленд, на шансов на это не так и много, — Матвей тихо рассмеялся, уткнувшись носом в макушку Розы, потом с ощутимым удовольствием втянул в себя воздух.

Из шестнадцатого домика шагала Альбина. В белой норковой шубке и лодочках на высоченной шпильке. Светлые волосы раскинулись по плечам, нос задран, возмущенный, даже оскорбленный вид. И никаких сомнений в том, где и с кем провела эту ночь Беляночка.

Это было понятно еще накануне. По дергающимся ноздрям Альбины, когда она кидала взгляды на Михаила. И по репликам Михаила в сторону Альбины. Они были, как два заигрывающих павиана, а скорее барана, что встретились на узком мосту, и один не пропустит другого, не сдвинется с места, упрется всем существом. Даже молча, на расстоянии, они бросали друг другу вызов и, похоже, были не в силах его не принять.

Миша легко догнал Альбину, с его-то ростом. Рядом с ним девушка, со всеми своими каблуками и гонором, смотрелась крохотной, шпильки же на фоне снега придавали эфемерность, хрупкость и без того почти прозрачной блондинке.

Любому, кто смотрел бы на них, захотелось бы спрятать Альбину от мороза и ветра, укутать ноги пледом, всучить кружку горячего напитка, настолько трогательной виделась Альбина с ее белокурыми локонами и тоненькими лодыжками, просвечивающимися через струящуюся ткань вечернего платья.