Космос

— «Хотя бы что-то», — передразнила Саша. — Перестань. Мы договорились, кажется, я сама выбрала.

— Я не хотел оставлять тебя без заказа, дай ты мне хотя бы один шанс.

— Ну, я не дала тебе шанс, — отвернулась.

— Или себе?

— И себе!

— Мы ведь не о заказе говорим сейчас.

— Нет!

— Почему ты не дала нам шанс?

— Потому что… потому что.

— Я помню версию про суицид, Саня, — он перегородил дорогу, игнорируя ливень, портя дорогой костюм и обувь, которая точно не предназначена для прогулок по лужам. Лощёный, как из рекламы дорогих часов. — Сейчас я сделаю кое-что, и только тогда ты ответишь мне, дашь ли ты нам шанс.

Саша потерялась, стоя в спешащей толпе, в конце рабочего дня, на подходе к людному перекрёстку, рядом с Антоном, по костюму которого лилась вода, впитываясь в спину и плечи. Подумала о том, что, должно быть, у неё размазалась тушь, и может ли она выглядеть ещё ужасней, чем выглядит сейчас.

Она потерялась в ощущениях и запахе дождя в мегаполисе, вперемешку с парфюмом, и никогда не чувствовала себя настолько несчастной. Антон подошёл совсем близко, нагнулся под её рост, убрал спутавшиеся пряди от лица Саши, протёр большими пальцами под глазами, внимательно разглядывая вблизи, по губам, а Саша стояла и думала, что так и выглядит её смерть. Костюм у неё дорогой, галстук от кутюр, обувь на тонкой подошве…

Мягкие губы, не настырные, нежные и ласкающие, накрыли её рот, начали играть, слегка надавливая, раскрывая, проникая, не нагло, не заявляя права, а так, что Саше самой захотелось ответить, открыться. Втянуть вкус и мягкость, спровоцировать на глубокий, чувственный, долгий поцелуй. Она цеплялась за плечи, хотя точно знала — даже если сейчас она лишится чувств, он успеет её подхватить и удержит с такой же лёгкостью, с которой обнимал, и твёрдостью, с которой целовал.

— Пойдём, — прошептал, ещё раз легко коснулся губ губами и повёл за руку в машину.

Саша, промокшая, жалкая, просеменила и остановилась у двери.

— Я тебе испачкаю сиденья, — с сомнением глянула на светлую обивку из натуральной кожи.

— Существует химчистка, — улыбнулся и легко подтолкнул в салон. Сел рядом. И стал смотреть, Саше показалось, любоваться.

Даже не стала спрашивать, куда они едут, зачем. Какая разница?

Она капитулировала. Она позволила себя поцеловать, и это убило последние силы и надежду на то, что она выберется из этой истории без серьёзных потерь.

Антон говорил, что был в Корее всё это время, рассказывал какие-то легенды, местный фольклор, смешил Сашу, усыплял её бдительность, будто он и вправду был самым обычным парнем, ничем не отличающимся от инструктора по вождению или менеджера по продаже на овощной базе. С ним было легко, он усыплял Сашину бдительность, уговаривал её сопротивление, умурлыкивал её зажатость. Саша начинала улыбаться, а то и смеяться. Легко забывалось, что она всего лишь Сашка Савельева, а рядом с ней Антон Геннадьевич Стрелецкий. Когда он передразнивал какого-то корейца, он не был похож на Геннадьевича.

Антон. Он был Антоном. Смешным. И Саша начинала беспокоиться о странных и глупых вещах.

— А тебе голове не холодно? — вдруг спросила. — Под дождём.

— Холодно, — засмеялся. — Зато сохнет быстро, — провёл рукой по влажным Сашиным волосам. У меня даже фена нет… представляешь?

— Полотенце есть? — почему-то даже не удивилась реплике.

— Полотенце есть, — отрыл дверь машины — они заехали в отдельный гараж, — и повёл в лифт, минуя пункт охраны.

— Какое жалкое зрелище, — Сашка оглядела себя зеркале, в лифте с хромированной отделкой, яркой подсветкой, зеркальным потолком.

— Прекрасное зрелище, — Антон улыбнулся и вывел Сашу на нужном этаже.

С одной-единственной квартирой, вход в которую был через аллею с комнатными растениями, ухоженными, как в ботаническом саду. Саша заробела, но рука Антона, большой палец которой между делом поглаживал ладошку Саши, вселяла толику уверенности.

Первое, что увидела Саша, было освещение, потом цвета, белый, чёрный и оттенки коричневого. Натуральные материалы и простор. Вся квартира Саши была меньше холла, куда они вошли. Саша посмотрела под ноги, как нелепо смотрелась её обувь на дорогом паркете.

— Мне разуться? — для чего-то спросила.

— Конечно, — просто ответил Антон, — и колготки сними.

— Колготки? — удивилась.

— Ты промокла, — улыбнулся.

Саша покорно протянула ногу, потом вторую, стояла ровненько, не дыша, пока Антон снимал с неё колготки. Специально медленно, задержавшись руками не только на талии и ягодицах, но и у коленок, с обратной стороны, у щиколоток.

Было неудобно, что Антон присел на корточки, поглядывает снизу вверх и сосредоточено спускает по Сашиным ногам капрон. Неудобно, но приятно до дрожи в коленках. Переступила с ноги на ногу и почувствовала, как взлетает вверх. Антон поднял её легко, как будто она ничего не весила.

— У тебя же тёплые полы, — попыталась пошутить, болтая ногами в воздухе.

— Угу, — согласился, пока Саша пыталась оглядеться по сторонам, куда её несут.

Оказалось в спальню.

Огромная кровать занимала большую часть комнаты, ковёр между кроватью и окном — в цвет покрывала и гардин. Разница в тканях и текстурах создавала эффект солнечного света, пробивающегося из окна, и делала помещение тёплым. Потолок невообразимо высокий, с рядами ламп, установленных плавными изгибами. Много простора, бьющая по глазам роскошь, сбивающая с ног, при этом ощущение тепла и домашнего уюта. Дизайнер был мастером своего дела.

— Соскучился, — проговорил Антон и улёгся рядом, сграбастав в объятья, прижимая к себе.

Саша тут же почувствовала, насколько он соскучился.

— Что, ни одном симпатичной кореяночки не подцепил? Или корейца? — не смогла удержаться от подколки.

— Глупая, — только улыбнулся в ответ.

А Саша млела от поглаживаний и поцелуев, от дыхания и парфюма, от ощущения собственной беспомощности, от собственного страха и предвкушения боли. Инстинкт самосохранения отключился, уступая место другим инстинктам, более актуальным на данный момент. Она предчувствовала, что потом ей будет больно, знала это наверняка и почему-то хотела этой душевной боли.

Почувствовала губы на своих, язык, открылась навстречу, ощущая стон, поглаживание, вкус и невыносимую нежность, растёкшуюся по всему телу.

Саша не знала, что поцелуи могут быть такими. Такими разными, такими долгими, такими глубокими, поверхностными, лёгкими, лишающими дыхания и дарящими его одновременно.

У Антона кружилась голова, ему не хватало воздуха, казалось, единственным доступным источником кислорода была Саня, её податливые губы, растерянный взгляд и мягкая улыбка. И знакомый запах, чего-то сладкого, родного. Ромашки.

Саня была рядом. Под ним! Как он и хотел, мечтал все эти недели. Вопреки здравому смыслу и логике, чувству гордости, раздражению, даже злости и какой-то странной, щемящей жалости.

Он улетел в Корею в тот же день, когда Саша уехала домой, видел, как отъезжает Ланд Крузер с прицепом от автостоянки, потом закрыл номер и через несколько часов был в Москве, чтобы сделать пересадку и перезагрузить свою жизнь заново.

То, что он позволил себе на несколько часов поверить, что Саня может быть с ним — всего лишь блажь, которую следовало забыть. Слабость, на которую он не имел права. Никогда себе не позволял и не позволит. Они слишком разные. Взбалмошная, эмоциональная Саня и он. Её отвага подкупала, поступки, какими бы глупыми ни казались — вызывали улыбку, но в постоянных отношениях от этого быстро устанешь, непосредственность станет казаться глупостью, а отвага — упрямством. Не говоря уже про разницу в мировоззрении, образовании и воспитании.

Всё это Антон повторил себе несчётное количество раз и даже убедил себя в этом, ровно до того момента, как вернулся в родной город и зачем-то поехал с Ларисой принимать заранее провальный проект Александры Савельевой. Хотел дать ей шанс? Или шанс себе увидеть и убедиться, что был прав.