Космос

— Ладно, — кивнула для достоверности, не очень понимая, что ей отвечать и как себя вести.

Всё слишком быстро менялось, Варя не была готова к этому. Не была готова к Григорьеву Стасу Георгиевичу с маленькой дочкой на руках, обеспокоенному прохладным воздухом и кефирчиком.

Потом подъехало такси, Стас сел на заднее сиденье, Таня впереди, а Ромка сказал, что у него ещё дела, многозначительно повёл бровями и прыгнул в соседнее такси, распрощавшись с девятнадцатым.

— Ещё увидимся, — пообещал Саше. — Не нарушайте больше, Варвара Арнольдовна, счастливого пути, — и, сказав какой-то адрес таксисту, уехал.

— Даааа, — многозначительно проговорила Саша.

— Пойдём, подруга, — ответила Варя.

— Что ни говори, а счастье — оно в труде, а не в мужиках, — в тон ей ответила Саша.

И они двинулись узенькой дорожкой, между клумбами с осенними цветами, в окружении запаха осени и тепла летней ночи, вспоминая свои приключения. Матерящегося Мандарина и его коронное «рукожопая», разносящееся по лесам и над направлением, что называют дорогой. Пыль, лезущую в глаза и рот, грязь, прилипающую к лицу и забивающую нос. Вкус свежекопчёной курицы, каши с мясом и остывшего шашлыка, запах костра, впитавшийся в одежду. Смешки и стёб «коллег по цеху» и твёрдые руки, протянутые ими же в случае необходимости. Противное хлюпанье болота и шепелявую тварь, перепугавшую девятнадцатый до полуобморока.

И уже в фойе приняли решение участвовать на следующий год в этом же или любом другом трофи-рейде.

Глава 21

Осень наступила внезапно.

Ещё недавно Варвара участвовала в трофи-рейде, потом провела какие-то три с лишним недели на островах, и внезапно наступила осень. С холодными дождями, ветром и плохим настроением.

Той ночью, когда Стас, тот, что космос, позвонил, как и обещал, они долго разговаривали, и договорились встретиться на следующей день, вопреки всем доводам разума. Варе тогда всё показалось простым и ясным. И даже Саша была полностью согласна с ней, забыв свои причитания про женатика и обман.

— Ты же сама говорила, — начинала спорить Варя, хмуря брови.

— Мало ли, что я говорила, каждый случай индивидуален, а здесь ситуация ясна, как солнечный день. Стас о разводе напрямую при жене сказал, она только улыбалась. Значит, точно не против, может, даже за.

— А раньше ты говорила…

— Тогда я не верила Григорьеву. К тому же, Ромка мне мозги запудрил, скажи, говорит, про медовый месяц, и всё такое. Типа, так всем лучше будет, и подруге твоей, и Стасу, и жене его. Семейные узы, моральные скрепы, и всё такое. Очень убедительно говорил, а у меня опыт негативный, сама знаешь, считала, что Ромчик прав. Он долго меня уговаривал, почти всю ночь в гостинице, накануне старта, и ещё в первый вечер в лагере, но тогда я уже отказалась. Надоел!

— А ему-то это зачем? — уставилась на подругу Варя.

То, что Саша обманывала по просьбе Ромы, было неприятно, но и на преступление века не тянуло. В конце концов, даже Варя не знала Григорьева настолько, чтобы с уверенностью утверждать, что он не обманывает, что уж говорить про Сашу. А вот для чего это Роме?

— Нуууу… — стушевалась Саша. — Может быть, он влюблён в эту Таню? И, как лирический герой, борется за счастье любимой женщины, жертвуя своей любовью? А что, романтично!

— По-моему, она и без мужа счастлива. Постоянно, — Варя закатила глаза.

Таня, действительно, была очень странной девушкой, если не сказать грубее, и при этом производила впечатление безоблачно счастливого человека. Что даже с Варей — худой, красивой и во всех отношениях успешной блондинкой, — случалось нечасто.

— Да уж, — усмехнулась. — Пофигизм высшего уровня, — Варя подняла в потолок указательный палец. — Получается, если этот лирический герой влюблён — взял бы, да и увёл, не похоже, что муж бы возражал.

— Даааа… загадка…

— Может, он из-за Лены, видела, как он с ней нянчится? Стас сказал, сам будет воспитывать дочку, Тане не отдаст. Может, Рома считает, что ребёнок должен жить с матерью, мало ли, вдруг он сирота, или что-то в этом роде, жил с мачехой, уверен, что Лена будет мешаться в новой семье Стаса, — с сомнением произнесла Варвара. — Будет же у него когда-нибудь семья.

Версия так себе, на рабочую не тянет, логика сомнительная, но хоть какая-то. Кто сказал, что мужская логика более логичная, чем женская? У женщин она хотя бы есть!

— Да ну, — отмахнулась Саша. — Когда живут в однокомнатной квартире, на одну бюджетную зарплату, а на подарок от Деда Мороза по полгода откладывают, тогда чужой ребёнок — лишний рот и поперёк горла. А тут и няньки тебе, и гувернантки, а может, и школа где-нибудь в Швейцарии, закрытый пансион. Не представляю, как в такой ситуации ребёнок может помешать? Хоть чужой, хоть свой, хоть пятеро детей, — пожала плечами. — С чистого листа, конечно, лучше начинать. Но это себе мужа надо в первом классе искать, к шестому сажать на цепь и не отпускать до седых волос и полной импотенции, а после отрубить руки и язык, во всех остальных случаях есть риск детей, прошлых связей и прочей ерунды.

— Точно, — улыбнулась Варя, — ребёнок помешать не может.

Варвара ошиблась. Дети могут помешать… Не сами дети, и не помешать, но то, что у маленькой девочки на времяпрепровождение папы были свои планы, Варя узнала утром. Лена заболела. Какая-то детская болячка, то ли ветрянка, то ли краснуха или скарлатина, Варвара даже не запомнила. Она поговорила с Григорьевым, уверила его, что не злится, и она действительно не злилась, только расстроилась, и улетела домой ближайшим рейсом из ближайшего аэропорта, оставив Ленд Ровер Мандарину, благо страховка и остальные документы были готовы загодя.

Саша возжелала остаться, Варя посчитала за лучшее не спрашивать — зачем. Ясно — дело в Антоне Стрелецком.

Как и не стала задавать Саше неудобные вопросы, та краснела, бледнела и даже, иногда, синела, на глаза, которые Саша постоянно прятала при упоминании Антона, наворачивались слезы, так что Варя решила не давить. Позже Сашка всё равно расскажет, долго молчать она не сможет. А вот Стрелецкому Варя пригрозила всеми карами земными, небесными и финансовыми, на всякий случай, что он встретил коронным спокойствием, если не сказать — равнодушием.

Вернувшись домой, побродив по квартире, она, наконец-то, позвонила отцу и сообщила, что ей требуется отпуск, в этот раз точно, и отправилась той же ночью на острова, где провела без малого месяц, а вернувшись, обнаружила, что пришла осень. С холодными дождями, ветром и осыпающейся листвой. Золотой осени в этом году не было… или она прошла, пока Варвара нежилась под солнцем.

Не то, чтобы в квартире Варвары было холодно, в их жилом комплексе, естественно, была автономная котельная, к тому же, присутствовали блага цивилизации в виде тёплых полов. Не то, чтобы в офисе была некомфортная температура. Или Варвара себя как-то по-особенному плохо чувствовала, но ей всё время было холодно, и только иногда, ночами, жарко. К тому же она, кажется, все-таки переборщила с чревоугодием, объедаясь весь месяц свежими морепродуктами, за полчаса до подачи на стол рассекающими океан, и экзотическими фруктами — по прилёту её мутило, иногда болело в животе.

К тому же, она обнаружила, что скучает по Григорьеву, скучает даже сильнее, чем было до совместного трофи, танцев, ночного разговора. Скучает по тому, как он незаметно и быстро облизывает кончиком языка верхнюю губу, как машинально тянется рукой к её руке и гладит большим пальцем запястье или бугорок Венеры на ладони.

Это состояние можно было бы назвать «тоскует». Варя настолько тосковала по Григорьеву Стасу, что ревела без причины, или по причине плохой погоды, вида из окна кабинета, пропущенного звонка Стаса. Стоило ему не ответить на звонок или Варе не успеть снять трубку, как она заливалась слезами и не могла остановиться.

Учитывая, что пока Варвара Белицкая заслуженно отдыхала на островах, Стас был то в Голландии, то в Англии, созвониться получалось не всегда — разница часовых поясов. Потом он забрался в такие дали и топи на квадрике, что связи не было — у Варвары всегда находился повод для слёз.