Сколько ты стоишь?

— Я ничего не думаю, — буркнула Варя. — Я стараюсь жить дальше, а ты своим появлением здесь расстраиваешь мои планы и душевное спокойствие. Я не идиотка, как ни странно. Я поняла, что ты принял меня за шлюху. И так уж сложилось, что я не успела сообщить об ошибке, слишком уж быстро ты… Короче, у меня нет никакого желания это обсуждать. Я просто не хочу тебя видеть. И знать о твоём существовании на этом свете тоже не хочу.

Варя подняла голову и впервые за разговор посмотрела прямо на Берестова. Далось это ей с трудом, но хорошо, что далось — у него оказалось очень интересное выражение лица.

Сожаление, досада, жалость, даже злость — столько всего там отражалось…

— Я понимаю, — сказал Илья будто бы с усилием. — Я тоже не идиот. Я тебе противен.

Он явно не спрашивал, а утверждал, поэтому Варя не стала кивать. И переубеждать Берестова тоже не стала.

Ну, противен. Можно подумать, это для него трагедия.

— Я не хочу мешать тебе жить, Варя. Поэтому я уволюсь.

Девушка удивлённо моргнула и поймала себя на желании глупо открыть рот.

— Но…

— Никаких «но», — отрезал Берестов. — Кроме вашей конторы, мне ещё в трёх местах как минимум работу предлагали. Не пропаду. А ты будешь жить спокойно.

Варя была так поражена, что даже не нашлась с ответом. А когда нашлась, Илья уже стоял возле двери.

— Я понимаю, что тебе не особенно нужны мои извинения, но всё же — извини. Я не такой страшный мерзавец, как ты думаешь.

— Я… — начала Варя, но Берестов уже вышел и захромал по коридору по направлению к кабинету генерального директора.

На душе было погано. Самое подходящее слово, лучше не придумаешь. Не ужасно, не паршиво, не мерзко, а именно погано.

Илья, как юрист, всегда считал — всё можно исправить. Заключить договор, выплатить компенсацию, опубликовать опровержение, публично извиниться… Множество способов загладить вину существует. Юридических, конечно.

А ему-то что делать?

И ни одной идеи в голове. Кроме самой очевидной — оставить в покое. Пусть живёт и забывает о том, что случилось.

И никак не исправить. Ни юридически, ни по-человечески — никак.

Генерального директора звали Максим Иванович Юрьевский, и встретил он Илью вежливо, но немного удивлённо. В конце концов, первый рабочий день Берестова только начался.

Опускаясь на стул в кабинете генерального, краем глаза Илья заметил фотографию на рабочем столе компьютера Юрьевского — приятная брюнетка со счастливой улыбкой во всё лицо и не менее радостные трое детей примерно одного возраста. Двое из них — мальчики — тискали котов, девочка же одной рукой обнимала собаку, а другой держала на ладони черепашку. Ещё одна собака пыталась то ли лизнуть эту самую черепашку, то ли сожрать её.

Заметив взгляд Ильи, Юрьевский улыбнулся и пояснил:

— Семья. Если меня кто на работе разозлит, я сразу на фотографию эту смотрю и моментально успокаиваюсь. Раньше курил, а теперь вот… И никаких сигарет не нужно. А вы по какому поводу ко мне, Илья? Мы с вами вроде всё обсудили на той неделе…

— Планы изменились, — сказал Берестов, чувствуя себя гребаным дегенератом, который сегодня говорит одно, а завтра другое. — Мне необходимо уволиться, Максим Иванович.

Юрьевский явно удивился.

— Уволиться? — он слегка усмехнулся. — Неужели у меня настолько плохо работать, что сотрудники собираются увольняться, не доработав даже до своего первого обеда?

— Не сотрудники, а я. И дело не в вашей фирме. Это личное.

Генеральный несколько секунд задумчиво смотрел на Берестова, а потом выдал неожиданное:

— Я сейчас лопну от любопытства. Только не говорите, что вы встретили тут… ну, школьную любовь, например.

— Если бы. Я не могу сказать, Максим Иванович. Но уволиться нужно. Это единственный выход.

Юрьевский помолчал, побарабанил пальцами по столу.

— Ладно, Илья. Но у меня к вам встречная просьба. Можете доработать месяц до конца? Нам сейчас очень нужен юрист, и я на вас рассчитывал. За месяц я найду подходящего человека спокойно, не буду скакать с пеной у рта. А зарплату получите, как за два месяца. Согласны?

Берестов покачал головой.

— Я бы с радостью, но… обстоятельства от меня не зависят.

— А от кого зависят? — спросил Юрьевский уже немного раздражённо. — Поинтересуйтесь у него. В конце концов, месяц — это не так уж и долго.

Тут настала очередь Ильи удивляться. Нет, не потому, что сказал генеральный. Просто в кабинет, постучавшись, вошла Варя.

Выглядела она бледновато, но решительно. И на секунду Берестов решил, что сейчас она выдаст всю информацию про изнасилование… Но это была, конечно, очень глупая мысль.

— Максим, ты… — она запнулась, покосилась на Илью. Генерального на «ты» называет? Может, у неё с ним что-то было?.. — То есть, Максим Иванович, я прошу, не слушайте его. Илья… — имя Берестова она даже не сказала, а будто выплюнула. — … Погорячился. Это…

— Так, стоп! — Юрьевский поднял руки вверх, словно сдаваясь. — Давайте так. Вы сейчас выйдете, всё обговорите хорошенько, а потом вы, Илья, сообщите мне ваше совместное решение. Только на сей раз… — генеральный усмехнулся, — … не горячитесь.

Ух, как Варя себя ругала!

Радоваться надо, что Берестов увольняется, однако радостно ей не было. В конце концов, это несправедливо! Если Юрьевский взял его на работу вместо их прежнего юриста, которого в шутку называл «богом законов и порядков», значит, Илья очень хороший специалист.

И при чём тут их совместное… «недоразумение»? Да, ей трудно, больно и неприятно видеть Берестова. Но заставлять из-за этого увольняться… Его кастрировать справедливее, чем увольнять!

Поэтому Варя и помчалась в кабинет к Максиму, дабы предотвратить сей идиотизм. Лучше она попросит потом Мишина пересадить её куда-нибудь в другое место. А Берестов пусть сидит там, в этом углу, и наслаждается одиночеством.

Варя его не боялась. По крайней мере сознательно. И не считала, что он после всего случившегося станет набрасываться на неё, чтобы поиметь ещё раз. Илья был ей неприятен — да, но, в конце концов, Михаил из отдела продаж тоже ей неприятен… Однако его уволиться Варя же не просит!

Поэтому, когда они с Берестовым вышли из кабинета генерального, она выпалила:

— Не надо увольняться. Я переживу, не младенец. Просто давай договоримся.

— О чём? — Илья нахмурился. Варе вдруг показалось, что он стоит слишком близко — она ощущала аромат его туалетной воды — и отступила назад. Подняла голову, чтобы не показаться совсем уж трусихой, и сглотнула от очередного приступа накатившей паники.

Берестов нахмурился сильнее и скрестил руки на груди. Эти руки… Варя помнила их. Они были словно металлические.

И оказывается, он почти на целую голову выше её. Такая… громадина.

И член у него тоже большой. Пусть она не видела, но ощущала хорошо… Точнее, наоборот — плохо. Плохо было и больно.

— О том, что ты меня не трогаешь — и я тебя не трогаю, — выдавила Варя из себя с большим трудом. — Общаемся по работе и только. И… не подходи близко. Иначе меня может… стошнить.

Мышцы на его руках и груди напряглись, на скулах заходили желваки.

— Нет, Варя, — ответил Илья глухо. — И не нужно спорить. С генеральным я уже, можно сказать, договорился. Юрьевский попросил меня доработать месяц, чтобы за это время найти другого юриста. Если ты не возражаешь, мы так и сделаем. А пока я постараюсь тебя… не беспокоить.

— Я тебя тоже, — буркнула Варя, чувствуя колоссальное облегчение, развернулась и пошла на своё рабочее место. Она ожидала услышать позади знакомую шаркающую походку, но Берестов остался стоять возле кабинета генерального.

Ах, да. Он же должен сообщить Юрьевскому о принятом решении…

Когда Сергей Мишин зашёл в кабинет своего лучшего друга и по совместительству генерального директора, тот сидел за столом и изо всех сил пялился на экран монитора.