Страница 5 из 14
Как же холодно… Я еле смог открыть глаза… Светает… Мое онемевшее тело лежит на острых камнях в сыром русле ручья. Сделав усилие, я согнул сначала одну руку. Вроде целая… По очереди я проверил остальные части тела – похоже, мне повезло. С трудом отжавшись от земли, я встал на колени. Перед глазами все поплыло, и я тут же приземлился на задницу. Нехило меня приложил Потапыч. С другой стороны, грех жаловаться – в отличие от большинства, я еще жив. Облизнув губы, почувствовал знакомый солоноватый вкус. Вся левая часть лица была ободрана при падении и теперь нещадно саднила.
Вдруг в тишине раздалось знакомое урчание. Приподнявшись, я выглянул из-за камня. Ниже по течению, примерно в сотне шагов от меня, виднелась знакомая фигура. Медведь, громко чавкая и довольно урча, пожирал останки моих товарищей. Дыхание перехватило при виде кишок друзей, свисающих из пасти этого монстра. Сдерживая рвущийся из груди вопль ужаса, я развернулся и, петляя между валунами как змея, пополз вверх по течению ручья.
Встать на ноги у меня хватило духу метров через триста. Растерев онемевшие от холода и напряжения конечности, я легкой рысью побежал вверх по знакомой тропе. Мозг уже рисовал план спасения. Часа через полтора я выйду на плато Малые Бамбаки, и хрен кто меня в жизни загонит в лес. Оттуда за пять-семь часов добегу до Перевалки, солью инфу ментам – и в город… К Наташке… Женюсь… Устроюсь на нормальную работу… Но самое главное… Накопить бабла и купить квартиру в Краснодаре, нет… Лучше в Москве, чтобы до ближайшего леса на пяти маршрутках не доехать!
Однако даже мой тренированный организм не поверил в оптимистичный план мозга, причем еще на этапе «за полтора часа выйти на Малые Бамбаки». Туда, хрипя и кашляя как раненый бизон, я вылез часа через четыре. Усевшись под одинокой сосной, я пошарил в карманах: зажигалка, полпачки «Орбита», мокрая мобила и нож. Не густо, но хоть что-то. Нашел длинную прямую палку, ножом заострил конец – получилось копье. Не факт, что поможет, но смогу отбиться от хищников поменьше.
Вспомнил, что прошлым летом ходили по этим местам. Тут где-то есть небольшой домик. В нем летом живут пастухи, которые выгоняют живность на пастбище. Прикинув направление по солнцу, я пошел вдоль плато, осматриваясь и ища знакомые ориентиры.
Спустя полчаса, заметил «Часового» – скалу на противоположном краю долины. Если я правильно иду, то через пару часов будет домик.
– Ну, почти угадал, – сказал я вслух через четыре часа, когда наконец показалась знакомая крыша из-за холма. Упав на колени перед маленьким родником, вдоволь напился и облегченно рухнул на землю. Мышцы благодарно заныли, получив долгожданную порцию отдыха.
Дверь в хижину никогда не запиралась, у нее в принципе не было такой функции. Только небольшой крючок не давал ветру с вершин ворваться внутрь и устроить там погром. Зайдя, я первым делом принялся растапливать ржавую буржуйку времен царя Гороха. Благо дров было в избытке. Даже когда мы останавливались в прошлый раз, мы пополнили истраченные нами запасы и оставили подарок хозяевам – бутылку чистого спирта. Заглянув в заначку, огорчился – спирта, конечно, не было. Но зато лежала пара банок тушенки и банка маринованных помидоров.
– Тоже ништяк, – довольно крякнув, я начал вскрывать ножом банки.
Через полчаса я, наевшись, завалился на топчан. Несмотря на дикую усталость, сон не шел. В голове крутились воспоминания прошедших дней.
– Вставай, соня! Опять опоздаешь!
Я недовольно поморщился. Так не хотелось покидать теплую постель. Ночи уже холодные, а коммунальщики не чешутся включать отопление. Свесив ноги с кровати, зябко поежился. Холодно. Брр…
Дверь в комнату с треском распахнулась. С порога на меня уставилось суровое лицо родительницы. На усталом лице коронное выражение упрека.
– Ты встанешь сегодня или нет? – нахмурив брови, смотрела на меня мама.
Не глядя на нее, я молча пошел умываться.
– Ой, вы только посмотрите на него! Неужели стыдно стало? – завела свою пластинку мать. – Тебе двадцать четыре года, лоб здоровый, а все со шпаной пьянствуешь…
Не слушая постылые причитания, заперся в обшарпанной ванной. Ополоснул лицо ледяной водой и чистил зубы, строя план на сегодня.
Первое – забрать бабки у Анатолича, потом с Серегой по магазинам – затариваться продуктами. Сборы минимум на две недели, поэтому «тушняка» надо взять побольше. Главное, чтобы Леха с бухлом не подвел, а то ночи в горах уже холодные, а трезвым в палатке хрен заснешь.
«Золотые купола душу мою радую-ю-ют!!!» Телефон заорал так неожиданно, что я едва не поперхнулся.
– Ты выехал? – радостно заорал в трубку Серега.
– Да нет еще, только проснулся, – промычал я, вытирая лицо полотенцем.
– Кабан, ты охренел? Мы еще даже снарягу не паковали, на часы глянь!
13:43, мде-е-е, проспал чутка. Буркнув в трубку что-то типа «Ща буду», я нажал «отбой».
Мать, похоже, не заметила, что я уходил, так как продолжала ругаться, убираясь у меня в комнате. Найдя в груде вещей на стуле футболку, я начал одеваться.
– Куда тянешь, охламон! Это в стирку, – заголосила мама, вырывая футболку, – в шкафу чистые лежат.
Пожав плечами, я взял другую майку. Вот смысл так надрываться? Никаких нервов не останется…
– На столе пирожки и чай, – скомандовала мама, заметив, что я собираюсь сбежать.
– Некогда, – отмахнулся я.
– Ну что же ты за ребенок такой? – грустно опустившись на кровать, она посмотрела на меня.
Вздохнув, я присел рядом.
– Мы на сборы собираемся, а я проспал, не обижайся.
– Как? Когда? На сколько? – тут же подскочила мать. – Толик, ты почему ничего не сказал?
Мама у меня была очень хорошей женщиной. Лидия Константиновна Слуцкая, ну, или просто Лида. Отец сел в тюрьму еще до моего рождения, хотел обеспечить семью, да так и не вышел. Туберкулез – это вам не шутки. Хоть мы и ругались часто, но она меня любила. Просто я немного не оправдал ее ожидания. Мне уже двадцать четыре года, нормальной работы нет (подрабатываю на стройке), пара приводов в ментовку за хулиганку и нет постоянной девушки. Особо подружкам не похвастаешь…
– Завтра утром едем, на две недели с ребятами из клуба, – пояснил я. – Я тебе вроде говорил, может, из головы вылетело?
– Эх, непутевый, – горестно вздохнула она. – Ночевать дома будешь? Я тебе покушать в дорогу соберу.
– Буду, – улыбнулся я, – а сейчас побегу, собираться надо.
Чмокнув маму в щеку, я побежал на улицу, прыгая через две ступеньки. Быстрым шагом преодолев два квартала, я свернул на огороженную стройплощадку. Недалеко от меня, удобно устроившись на штабелях досок, обедали парни с моей бригады.
– Здорова, Анатолича не видали? – спросил я, здороваясь за руку.
– В третьем подъезде посмотри, он там уже час орет, – ухмыльнулся Митяй, крановщик.
– А че он? Опять с пьянкой поймал кого?
– Хуже, ночью шесть стеклопакетов пропало, рвет и мечет, – пояснили парни.
Ухмыльнувшись, я побрел искать бригадира. Значит, сторожа не заметили, как мы с Серым вчера их выносили. Все равно я собирался увольняться.
Маты Анатолича, за глаза мы называли его Рупор, были слышны еще на улице. Быстро забежав на третий этаж, я нашел его и прораба в самом разгаре спора. Бригадир пытался спихнуть все на охрану, а интеллигентный прораб (бывают и такие) намекал, что ключи от подъезда, где хранились материалы, были у нас в каптерке. «Не дурак очкарик», – хохотнул я про себя. Стеклопакеты мы продали одному армянину на стройку частного дома – быстрые бабки.
Подождав, пока буря немного утихнет, робким голосом смиренного монаха я обратил на себя внимание:
– Владимир Анатолич, извините, что отвлекаю…
– Слуцкий? Чего тебе?
– Я на сборы уезжаю, за расчетом пришел… Мы вчера это обсуждали, помните?
– Да помню я, – рыкнул Рупор, кося глазом на очкарика, не глядя, он вытащил конверт и протянул мне, – держи, после сборов жду назад.