Седьмого в тринадцать

«Что у него в карманах? Нож? Револьверы? Будет стрелять прямо здесь? Это вряд ли. Скручу его, если кинется, – жилистый, владеющий приемами рукопашного боя, капитан был уверен в себе. – Скручу, а охрана пусть разбирается».

– Хорошо. Идёмте со мной, – неожиданно мирно ответил преферансист.

Словно никого и ничего не опасаясь, он направился в переулок, идя на полшага впереди капитана. Такая покладистость изрядно удивила Грибкова. В самом деле, а что дальше? Брать этого деятеля и сдавать сыщикам? Его так и подмывало оглянуться вокруг, проверить, идут ли за ними переодетые агенты, но он твёрдо помнил наставление охранников: не делать этого ни в коем случае.

В Малом Козихинском, у третьего дома по правой стороне, если считать от Патриарших прудов, тихо стоял извозчик с крытыми санями. Ближайшие прохожие были от него метрах в тридцати впереди, за перекрёстком.

– Садитесь, – Юрий Евгеньевич сделал приглашающий жест.

Его гладкое лицо с острым, как у лисы, носом, по-прежнему не выражало ни тревоги, ни удивления.

– Вы первый.

Член тайного общества без возражений отодвинул полог и полез внутрь. Извозчик на козлах даже не шелохнулся.

– Давайте же, – изнутри позвал Юрий Евгеньевич.

Капитан почувствовал себя довольно глупо. Он чуть было не пожалел, что самовольно нарушил инструкции Особого отдела. На секунду своё поведение показалось ему ребячеством.

– Владимир Степанович, вы меня боитесь, что ли?

Такого обращения Грибков стерпеть точно не мог. Придерживая полог левой рукой, он занёс ногу, чтобы присоединиться к человеку из «Дрездена». И в этот момент возница резко повернулся к нему лицом.

Экипаж, управляемый старшим агентом Епифановым, въехал в Малый Козихинский переулок спустя полминуты. Навстречу ему, от углового дома, сломя голову нёсся сотрудник «наружки», ранее рьяно изображавший прохожего пролетарской наружности.

– Свернул в Большой Козихинский! – крикнул он.

Сзади подскочил другой «извозчик», из Большого Патриаршего переулка.

– Дуй на Малую Бронную, пусть наши гонят по ней к бульварам и потом по Тверскому. Пулей пусть летят! – приказал пешему агенту подполковник Ивлев из Особого отдела.

Тот помчался, будто за ним собаки гнались.

– Вы прямо по Козихинскому, живо! – рявкнул подполковник Епифанову. – Себя не обнаруживать!

Сам Ивлев, чей пост наблюдения до перемены обстановки был в Большом Патриаршем, велел своему человеку ехать прямо по Малому Козихинскому, а потом дворами повернуть в Богословский переулок. «Слева заходит», – тут же сориентировался Ушаков, неплохо знавший центр Москвы.

Епифанов, как видно, не зря ел хлеб старшего агента. Хвост экипажа, умчавшего члена тайного общества и Грибкова, они увидели на самом углу Большого Козихинского и Большой Бронной. Тот замедлил ход, перед тем как повернуть влево. Из-под распахнувшегося полога на желтоватый утрамбованный снег неуклюже вывалился темный сверток. Или не сверток?..

– Высади на углу, – скомандовал Ушаков.

Он спрыгнул ещё до того, как сани остановились. Припал на одно колено, нагнулся.

Перед ним лежал труп капитана Грибкова.

Глава третья

«Я его знаю»

– С одного удара убили, – сказал агент Особого отдела, вдвоём с напарником нагнавший группу Епифанова на обычном извозчике.

Ушаков и сам всё понял. Грибкову нанесли удар чем-то очень острым и тонким прямо в правый глаз. Человек орудовал умелый и, похоже, заблаговременно подготовившийся. Таких экспромтов не бывает.

«Эх, капитан, капитан, зачем же ты пошёл с этим заговорщиком? И заговорщиком ли?» – подумал контрразведчик.

Следов борьбы на одежде покойного не было. Шанс обнаружить какие-либо улики тут, кажется, отсутствовал. Да, и конверт у Грибкова, конечно, забрали.

– Вызывай полицию, – бросил штабс-капитан одному из агентов.

Сам, не мешкая, заскочил в экипаж и приказал извозчику гнать по Большой Бронной в сторону Тверской улицы. Второй агент-наблюдатель отправился с ним. Таиться теперь было не от кого, и они с места развили такую скорость, что Ушаков не на шутку забоялся погибнуть во цвете лет посреди освобождённой столицы. Неосторожные прохожие, спасаясь с проезжей части, крыли их не самыми тёплыми словами. Другой член транспортного цеха тоже проорал им вслед непечатную фразу.

Расстояние до Тверской они покрыли от силы минуты за две. От стены углового дома вмиг отделился филёр, оставленный Ивлевым.

– Направо поехали, – выдохнул он, ловко подсаживаясь к ним третьим пассажиром.

Движение на главной улице Москвы было более плотным, и пришлось чуть придержать коней.

– Вон они, – указал рукой филёр на Скобелевской площади.

Ушаков одновременно с ним разглядел экипаж с Епифановым на козлах. Впереди него, метрах в десяти, ехал Ивлев со своим ассистентом. Ещё дальше, метрах в десяти-двенадцати, двигались сани со знакомым пологом. Позади, по левую руку, осталась гостиница «Дрезден», в ресторане которой всё началось в минувший четверг…

Убийцы капитана Грибкова, больше не сворачивая, держали путь вниз по Тверской. Не доезжая южного фасада Манежа, их экипаж сбавил ход и остановился. Мужчина в клетчатом пальто вылез из саней и, не оборачиваясь, спокойно зашагал к Охотному ряду. Возница тронул с места не сразу. Он внимательно осматривал окрестности, не выпуская вожжи из рук.

Экипаж с Ивлевым (тот, само собой, был в штатском) неспешно проехал мимо него, чтобы затем повернуть направо, в Неглинную улицу. Епифанов невозмутимо правил следом за ним, но проделал правый поворот раньше, после «Националя», и начал медленно удаляться по Моховой.

– В Охотный, небыстро, – приказал Ушаков извозчику, откидывая шире полог и жестом бывалого курильщика поднося длинную папиросу ко рту. Всем своим видом он неприкрыто свидетельствовал: господин офицер желает расслабиться.

Его дополнительный пассажир, филёр с угла Тверской и Большой Бронной, спрыгнул с экипажа за несколько мгновений до остановки наблюдаемого объекта.

Спутник преферансиста, видимо, не уловил никакой опасности. Причмокнув губами, он дёрнул вожжи и, выбрав для продолжения своей дороги Неглинную, скрылся из глаз Ушакова за углом Манежа.

– Ведём клетчатого!

Впрочем, и без этой команды Ушакова оба агента государственной охраны знали, что и как делать. Их подопечный в клетчатом пальто и барашковой шапке держал курс на торговые ряды. Там царило оживление. Частное предпринимательство, полностью запрещенное в эпоху коммунизма, опять расцвело, как только в город вступила Добровольческая армия генерала Май-Маевского. На Охотном ряду торговали всем подряд, причем не только в крытых лавках, но и на улице, несмотря на зимнюю стужу.

Сегодня тоже был базарный день. Клетчатый углубился в первый же ряд, продвигаясь вперёд медленно, часто останавливаясь, как будто приценивался то к блестящим галошам, то к настоящей черкеске с газырями. При этом он аккуратно бросал назад и по сторонам быстрые, внимательные взгляды. Посторонний человек не нашёл бы в его манере держаться абсолютно ничего странного.

«Профессионал», – окончательно уверился штабс-капитан, сопровождавший клетчатого на приличном расстоянии. Скрыться среди торговцев и покупателей, будучи в форме, было бы всё равно невозможно. Поэтому, согласно принципу «от противного», Ушаков вёл себя вполне свободно и даже развязно. Так же приценивался, щупал товар, отпускал солёные шуточки – в общем, соответствовал образу простого пехотного офицера в отпуске или незанятое службой время.

Агенты вели подопечного спереди и сзади. Ушаков уже понял, что на их квалификацию тоже можно положиться.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.