Страница 8 из 13
Бесконечные очереди в магазинах затрудняли существование. Однако я рассматривала их как идеальное место для аутотренинга по выработке позитивного мироощущения и улучшению персональной коммуникативности. Идею тренинга мне подсказал приятель Светы Зайцевой, сильно заикавшийся человек, проходивший курс лечения в медицинском центре. В качестве одного из упражнений врачи обязывали пациентов спускаться в метро и знакомиться с пассажирами противоположного пола. Как правило, для установления контакта лучше всего подходила невинная просьба о помощи. Например, можно было начать так:
– Извините, пожалуйста, вы не могли бы мне помочь? Я не местный, первый раз в метро и не могу разобраться, где лучше сделать пересадку, чтобы попасть в Кремль.
Конечно, подобное вербальное начало коммуникативного сближения с незнакомыми людьми в очереди за колбасой не годилось. Здесь требовалось неперсонифицируемое обращение, этакий нейтральный словесный залп по негативно настроенному пространству. Достаточно громко и интонационно нерешительно озвучивался вопрос:
– Интересно, что больше подходит для солянки – сардельки или сосиски?
Непременно, среди мрачных охотников за продовольствием находился хоть один, кто готов был развеять ваши сомнения, дав совет купить сосиски. Немедленно возникал другой, который предпочитал сардельки. В мгновение ока очередь делилась на два лагеря, достаточно мирно обсуждавших преимущества выбранного ими продукта. Атмосфера всеобщего недружелюбия смягчалась, и участники дискуссии, поддавшись неожиданному порыву, покупали ранее незапланированные сосиски или сардельки.
Нам со Светой очень тогда пришлись по душе советы Дейла Карнеги из его книги по теории общения «Как завоёвывать друзей и оказывать влияние на людей». Мы пробовали следовать некоторым из них, а потом делились впечатлениями. Полигоном для испытаний выбрали общественный транспорт в часы пик. Из-за высокого роста и громкого голоса, сформированного в доказательствах студентам моей неоспоримой правоты, мне было легче проводить эксперименты, чем моей миниатюрной подруге. Однажды за неё даже вступился мощный здоровяк, рявкнувший на весь вагон: «Поаккуратней, ребёнка задавите!» С одной стороны, «ребёнок» был благодарен, а с другой – огорчён, потому что постоянно боялся, что внешние данные мешают пациентам воспринимать её серьезно, как врача.
Внесённая людским потоком в вагон, я делала всё возможное, чтобы на следующей остановке меня им же не вынесло наружу. Я никого не расталкивала локтями, никому не наступала на ноги. Не тихим, но вежливым голосом я произносила краткий монолог:
– Извините, пожалуйста, мне не хотелось бы вас беспокоить, но я боюсь вас задеть или толкнуть, когда буду пробираться в середину вагона. Не могли бы вы пропустить меня?
Сие обращение вызывало у пассажиров шок. Они вжимались друг в друга, образовывая вокруг меня пустое пространство, позволявшее достичь нужной точки. Для выхода я применяла ту же тактику, иногда позволяя себе лёгкую улыбку. Как ни странно, но широкая улыбка по-американски нашими гражданами воспринималась плохо или скорее неправильно интерпретировалась. Как-то в троллейбусе, приветливо улыбнувшись, я попросила рядом стоявшего мужчину передать в кассу деньги за проезд. Получая от него билет, я опять машинально подтвердила слова благодарности сокращением мышц лица. Мужчина не выдержал и разразился гневной сентенцией:
– Перестаньте улыбаться и заигрывать со мной! У вас ничего не выйдет! – и, расталкивая народ, бросился к выходу.
Я опешила от такой «любезности» и чуть было не крикнула ему вслед:
– А ты, крокодил, давно смотрел на себя в зеркало? Тебе бы пугалом в огороде подрабатывать!
Но вовремя сдержалась, вспомнив, что я «девочка из хорошей детской». Однако осадок остался, и впредь во избежание повторения подобного инцидента я решила приберегать улыбку для более адекватных особей противоположного пола.
Новое увлечение доктора Зайцевой изменило направление транспортных экспериментов. После очередного семинара профессора Красногорской, посвящённого экстрасенсам, Светлана Юрьевна решила посмотреть на одного из них в деле. Она пригласила в больницу имени Короленко на стажировку молодую женщину, подающую большие надежды в области развития возможностей человеческого организма. Появление экстрасенса в орбите Светиных интересов совпало с моим осенним обострением нейродермита, и мне тут же помимо традиционной помощи была предложена альтернативная. Я согласилась: а вдруг поможет? Результат будет важен и для меня, и для доктора Зайцевой, и для подающей надежды экстрасенсши Лены.
Начались мои встречи-сеансы с долгого разговора о жизни вообще и о моих проблемах в частности. В дальнейшем я по большей части пребывала в лежачем расслабленном положении с закрытыми глазами. Ленины пассы отправляли меня в астрал с меняющимися цветными узорами по принципу детской игрушки «калейдоскоп». Иногда я дремала и оказывалась то на чудо-острове, то в ухоженном старинном парке. Увиденное мною я подробно пересказывала Лене, она осмысливала услышанное и делала выводы. Оказывается, всё было не просто так. Космические цвета свидетельствовали о моём внутреннем состоянии. Часть суши, окружённая со всех сторон морем, принадлежала Древней Греции, и в какой-то из жизней я там родилась и служила богине Нике. Я ничего не имела против почитания победоносной небожительницы и даже заказала её трехмерное керамическое изображение знакомой скульпторше Наташе Вяткиной. До сих пор в кабинете мужа стоит величественная женщина в белом в ожидании грядущего полёта. Чтобы не мешать пространственным перемещениям членов семьи и чтобы легче было производить влажную уборку, богиня держит крылья в сложенном состоянии. Что касается парка, то когда-то, по мнению экстрасенса Лены, я была его декором в виде мраморной вазы. Что ж, хоть и неодушевлённо, но тоже неплохо. Красивая вещь, все любуются, а я за ними наблюдаю, подмечаю, подслушиваю… Могли получиться неплохие мемуары.
Вскоре от экскурсов в прошлое мы перешли к дню настоящему, и пошли кармические дела: почему, откуда и куда, и как, и зачем? Они требовали внимательного и серьёзного отношения к разбору полётов, к работе над ошибками и чистки чакр. Возникла и другая проблема – энергетическая. Чтобы правильно и успешно функционировать, человеку необходимо заряжать свой организм. Каждый делает это по-своему: кому нужна пробежка, кому холодный душ, а кому-то и чашки кофе достаточно для запуска дневного энергетического двигателя. Мы, бледнолицые европейцы, по большей части весьма халатно относимся к себе, в отличие от Востока, где многочисленные учения серьёзно и внимательно исследуют человеческое тело и его возможности. Тем же занимаются и экстрасенсы, обладающие, наподобие авиационных локаторов, повышенной чувствительностью. Они, например, улавливают так называемые энергетические потоки других людей и умеют управлять своими собственными.
Лена сообщила мне удивительную информацию. Подсчитано (кем и как, она умолчала), что у каждого из нас имеется примерно 81 тысяча каналов, по которым бежит энергия. Обычный, ни о чём не подозревающий индивидуум задействует всего лишь 15 тысяч из имеющегося у него арсенала, и ему хватает. Лена же знает, как максимально использовать способности организма, и может меня научить путем специальных тренировок развить всё, что во мне заложено природой. Перспектива казалась заманчивой, а я, как и мой любимый герой лорд Горинг из пьесы Оскара Уайльда «Идеальный муж», могла противостоять всему, кроме соблазна.
Существовало и ещё одно обстоятельство, оказавшее влияние на принятие решения подвергнуть себя очередному эксперименту. Дело в том, что я с юных лет подружилась с одной из более или менее точных наук – с физикой. По непонятным причинам она мне нравилась. Возможно, дело было не во мне и не в учебной дисциплине, а в той, кто её преподавал, то есть в Лине Давыдовне Кац, которая безоговорочно следовала основополагающему принципу педагогики: главное – ребёнка заинтересовать. В общем, физика меня заинтересовала, и я прониклась необъяснимой симпатией к закону сохранения энергии. В моём сознании этот закон приобрёл вселенскую значимость, особенно в том, что касается человека. Я его трактовала по-своему – субъективно, волюнтаристски, игнорируя реальные обстоятельства и пренебрегая объективно существующими условиями, короче – совершенно антинаучно. Я милостиво оставила древнегреческому слову «энергия» его значения – действие, деятельность, сила, мощь. Затем я поставила тире, и у меня получилось: «Энергия – это единая мера различных форм движения и взаимодействия материи. Один вид энергии может переходить в другой, но сама энергия не исчезает и сохраняется в замкнутой физической системе на протяжении времени».