Джинн

Маша отправилась к женщине, та отошла от печки, чтобы девушка заглянула в духовку.

– Который час? И когда ужин? – Спросила Банни, глотая слюни и осторожно присаживаясь на стул.

– Уже восемь. Сейчас Ум-Раид закончит с рисом, и будем ужинать. А у меня в печи подходят последние булочки, – улыбнулась Маша, взглянув на подругу. – Почти сто пятьдесят штук получилось!

– Для чего они? Зачем так много?

– К нам в гости пришел сын Ум-Раид со своей семьёй. Его и зовут Раид, собственно. Он старший сын. В семье, когда появляется мальчик – его родителей, перестают называть по имени. Отныне они мама Раида и папа Раида.

– А как же зовут твоего дядю? – Заинтересовалась Банни, позабыв про голод.

– До сих пор по имени – ведь он еще не обзавелся наследником. И это его немного нервирует. Но, Рана́ молодая, ей всего тридцать два – успеет! Пока что, дядя Ахмэд отец четырех прекрасных девочек.

– Сколько лет твоему дяде, если не секрет?

– Отчего же – не секрет, конечно. Ему сорок восемь. Он всю жизнь преподает в университете на шара Джама. Там он и познакомился с Рана́ – она была его студенткой.

– А разве на востоке так бывает? – Удивилась модель.

– Любви все возрасты покорны,– вспомнила фразу Пушкина Маша.

Ей нравилось быть носителем двух таких разных и непохожих друг на друга культур. Казалось, что это делает её особенной. И пусть многие над ней смеются и подтрунивают – она может заткнуть их всех, если захочет. И «Евгения Онегина» процитирует, и стихи Омара Хаяма в оригинале прочтет! Вот так.

– Раида, тоже называют Абу-Муса,– продолжила Маша.

– У него есть сын по имени Муса,– сообразила модель.

– Верно. Но ты можешь называть его просто Раид.

– Ты мне чуть позже всё повтори, а то я уже запуталась.

Маша кивнула, и достала из печи булочки. Запах свежеиспеченной сдобы распространился по кухне.

– Сто пятьдесят булочек… Невероятно, – усмехнулась Банни.

– Мужчины уже жарят на гриле мясо. Будем делать гамбургеры,– пояснила Маша. Ум-Раид что-то сказала ей по-арабски, и она живо добавила: – Зря усмехаешься – после ужина нам поручили вымыть всю посуду!

Улыбка сползла с лица модели.

– Хамада! – в кухню ворвалась Зоа́, и с разбега прыгнула на руки к Банни. – Ктир хэллю!

– Ты очень красивая! – перевела гримерша. – А хамада – это по-арабски фея. Как только они увидели тебя спящую, ты им напомнила то ли принцессу, то ли фею с белоснежными локонами.

Опешившая модель покосилась на девочку – у той не хватало двух передних зубов. Но это не портило малышку. Она такая живая! Вжалась в девушку, словно та была ей родной.

– Похоже, кто-то действительно ждал фею. Зубную,– пробормотала Банни, исследуя пальцем, пустую верхнюю челюсть Зоа́. – Ей лет шесть? – спросила она у Ум-Раид, оказавшейся около стола рядом с ней.

– Ум-Раид плохо понимает по-английски,– пояснила Маша.

Но женщина кивнула модели, а затем перевела свой взгляд на огромную кастрюлю с ароматным пловом-мансаф. Из её уст послышался ряд непонятных для Банни фраз.

– Нахваливает саму себя,– улыбнулась подруге гримерша.

Затем Ум-Раид стала что-то показывать и говорить, обращаясь к модели. Глаза девушки забегали, она даже посмотрела на Зоа́, умостившуюся у неё на коленях, но та лишь улыбалась беззубой улыбкой.

Спасла ситуацию Маша, вручая Банни большущее блюдо и ложку:

– Ум-Раид попросила тебя выложить мансаф на тарелку и посыпать его жаренными орешками, пока она пойдет к себе, чтобы помолиться.

– Okey,– согласилась девушка, снимая с себя малышку и аккуратно пересаживая на стул. Но та, мгновенно подскочила и побежала за орехами.

– Маленькая помощница,– догадалась Банни, а сама открыла крышку кастрюли.

Боже ты мой! Какой же непередаваемый аромат! Она сейчас получит кулинарный оргазм!

Оказалось, что мансаф – это национальное иорданское блюдо из баранины, риса, с добавлением петрушки, куркумы, чеснока и оливкового масла. Затем его посыпают жаренным миндалем и кедровыми, слегка сладковатыми орешками. А перед подачей, тщательно вливают приличную порцию местной не то сметаны, не то кефира, и едят прямо руками: если гостей много, на свадьбе, например.

Справившись вдвоем с украшением блюда, она и Зоа́ отправились на улицу.

По пути Банни залюбовалась интерьером дома: от картин до позолоченных украшений на стенах, посудой, в прозрачных стеллажах вдоль всего холла. Приоткрыла тяжелую дубовую дверь – там была комната, во главе которой стоял круглый стол из натурального дерева, цвета ольхи со стеклянной крышкой, дорогими полосатыми оттоманками и диванами, замысловатыми бра, в которых горели лампы, и декоративными цветами в больших напольных вазах, словно выполненных из тысяч маленьких осколков.

«Вычурно, но со вкусом», – отметила про себя девушка.

Уже у самого порога, она услышала звук работающего телевизора. Решила заглянуть и сюда. Оказалось, что это гостиная. В мягком диване, почти полностью «утонул» Ючи. Поначалу Банни подумала, что он смотрит на восточную певицу, которая под звуки барабанов и колокольчиков, о чем-то страдает по-арабски. Тем более, что перед плазмой пытаясь устоять на непослушных ножках, танцует маленькая Джова́, по-прежнему не выпуская изо рта соску. Зоа́ присоединилась к сестре, тряся своими милыми кудрями, а модель поравнялась с Ючи, и наконец, заметила, что в руках у него телефон, а в ушах наушники. Он словно одержимый общался со своей виртуальной японкой. Рядом с ним сидел смуглый мальчик, лет двенадцати в очках для зрения.

– Муса?– Предположила Банни, обращаясь к нему.

Тот посмотрел на девушку, явно пораженный её красотой, и утвердительно закивал головой.

– А я – Банни,– представилась модель. – Это твой телефон в руках у моего друга?

– Да,– прищелкнул зубами парнишка. – Выхватил его у меня, как только я пришел.

– Понятно… Что ж, скорее всего это надолго.

– Я уже понял,– обиженно заметил тот, но глазами он улыбался.

– Поможешь мне? Я не знаю, куда именно отнести блюдо?

Муса раздумывал всего секунду. Зоа́ присмотрит за младшей сестрой, а он прогуляется с прекрасной незнакомкой, ради которой все здесь и собрались. Слухи о нежданных гостях-моделях, распространяются очень быстро. Он встал и повёл Банни во двор.

Джонс был первым, кого в саду увидела Банни. Он был одет в черный костюм, удивительным образом, перевоплотившим наглого солдафона в очаровательного представителя мужского пола.

«Сколько же ему лет?» – Задумалась девушка.

При первой встрече она отметила, что он является обладателем гладкой лысины и упрямых морщин на лбу. Сейчас легкие морщины собрались лишь в уголках его глаз, потому что он стоял в окружении мужчин и беседовал с ними на оптимистичных нотах. Они со всех сторон обступили большой гриль, а в руках держали бокалы с чем-то красным и немного мутноватым.

Женщины находились в беседке за столом – они разрезали булочки и заправляли их сыром, помидорами и листьями салата. Дети носились по двору. Для мелких, рядышком с беседкой, был установлен отдельный стол, на котором в данным момент стояли пустые тарелки, ложки и какие-то закуски.

Рана́ увидела модель, и глаза женщины наполнились теплотой.

– Банни! Иди скорее к нам! – окликнула она девушку.

Джонс повернул голову, чтобы посмотреть на недалекую блондинку. Однако взглянув, едва не выронил бокал, успев при этом, выплеснуть половину его содержимого. Банни была прекрасна при свете огромного лунного диска и десятка желтых фонариков, развешенных по всему двору. Челюсть сержанта отвисла, при виде её оголенных плеч и длинных ног. Его воображение уже само по себе дорисовывало, где два этих русла реки берут своё начало.

Глава 7

Сон в летнюю ночь.

– Хамада! – воскликнули Роа́ и Рина́, завидев свою фею, которая сейчас больше походила на сказочную принцессу. Они бросились к ней, пытаясь познакомить с двоюродными сестрами. Банни с трудом разбирала, о чем перекрикиваются дети, окружившие её со всех сторон. Муса ловко подхватил блюдо с рисом и отправился к столу. А Джонс едва смог переключить внимание на дядю Маши, который уже в третий раз повторил гостю свой вопрос: