Страница 4 из 8
И то, что мои бедра раздвинуты чуть-чуть шире, чем это сделала бы я сама, тому свидетельство. От этой слегка неудобной, чуть-чуть насильной позы немного потягивает мышцы, и это ощущение дрожью присоединяется к моему нетерпению, сливается с ним.
Горячее дыхание касается моей раскрытой вульвы, и я понимаю, что — да, действительно сижу с раздвинутыми ногами перед парнем, которого еще час назад не знала!
Он рассматривает меня — с большим интересом! — в таких подробностях, в каких меня видел только гинеколог…
…и, судя по его довольному «Мммм», ему нравится то, что он видит.
Его язык касается меня еще раз, но теперь я это чувствую по-настоящему. Он уже не маленькая горячая точка, теряющаяся на фоне остальных ощущений, — нет, он пробует меня от души. Я как будто мороженое в летнюю жару, я начинаю таять под жарким солнцем. И несносный мальчишка с теплыми глазами и непослушными вихрами лижет меня длинными жадными движениями, собирая сладкие растаявшие сливки со всех сторон.
Когда ему начинает не хватать этого лакомства, он ныряет языком глубже, словно надеясь достать оттуда еще немного.
— Мммм… — Он отрывается и смотрит на меня. Его губы блестят. — Нет, не малиновая. Абрикосовая. Хочешь попробовать? — И он тянется губами ко мне.
Я отшатываюсь:
— Не люблю сладкое!
Теплые глаза прищуриваются. Быстрый язык облизывает губы:
— Ну что ж… Зато я люблю.
И он возвращается назад, туда, где, честно сказать, его уже заждались. Любое текущее мороженое было бы счастливо, если бы его вылизал такой мальчишка-ценитель.
Он накрывает ртом мои нижние губы, заволакивая все томительным теплом, очерчивает языком их края, а потом с силой проводит им сверху вниз. Всего несколько энергичных и простых движений, но мой клитор уже так давно их хочет, что откликается пульсирующим зудом. Я подаюсь бедрами вверх — и тут-то впервые чувствую ограничение его рук. Пальцы впиваются в кожу и не дают сдвинуться с места. Игра тут его.
Пока его.
Пока его язык обводит завязь клитора по кругу.
Пока короткие движения с нажимом в ритме моего сердца бьются как пульс наслаждения.
Пока каждое касание распаляет жар, каждое отзывается в напряженных мышцах живота, бедер, в сжатых пальцах, которыми я уцепилась за край ступеньки.
Я откидываю голову назад и закрываю глаза, чувствуя всем телом этот ритм.
Кончики пальцев покалывает, в крови закипает удовольствие, и она, проносясь мимо точки наслаждения, разносит его вспышки по телу, заставляя подрагивать мышцы.
Жесткие руки передвигаются чуть ближе к междуножию, вроде бы освобождая мою волю, но я не свожу бедра на комфортную ширину. Мне даже нравится чуть-чуть мучиться в то время, как там, в глубине, растет сладкое и жаркое. Пальцы раздвигают меня, открывая клитор току воздуха, и мой незнакомец дует на него. Внутренности резко скручиваются в тугой узел, я подхожу к грани так близко, что еще буквально два движения и…
Но нет…
Жестокий язык скользит ниже, пытается прорваться в пульсирующее лоно.
Там сейчас хорошо бы быть чему-нибудь побольше и покрепче, но сначала пусть закончит с этим!
— Умоляй меня.
Что?!
Я чувствую, что все еще раскрыта, но поток возбуждения спадает, потому что никто не поддерживает огонь в очаге.
Глаза шоколадного цвета смотрят нагло и насмешливо:
— Умоляй меня, сахарная фея. Скажи: «Пожалуйста, Макс!»
Ах вот как его зовут.
Он наклоняется и проводит языком от входа в меня до клитора, задерживается на нем на пару секунд — и свернувшееся было возбуждение разворачивается мгновенно, как голодная кобра. Только кусает, увы, меня, а не его. Вновь зажигает кровь и распаляет почти до прежнего уровня.
Но снова — ничего дальше. Пауза. Ожидание. Наглый взгляд в мои глаза.
Я пытаюсь свести ноги, но он не дает.
Я опускаю руку, но ее ловят сильные пальцы.
— Давай же.
Он внимательно смотрит в мои глаза снизу вверх, но это вовсе не поза покорности. Сейчас все — в его власти.
Опускает глаза, наклоняется — еще одно медленное, плавящее меня движение языком, от которого начинают мелко дрожать мышцы ног и живота. Мне кажется, я сейчас умру, если он не закончит эту пытку.
— Пожалуйста, Макс… — сиплю я сквозь жажду, сквозь отторжение и сквозь собственную гордость.
И мгновенно мою руку отпускают, а горячие губы накрывают изнывающее местечко. Никто меня больше не держит — я могу подаваться бедрами вверх, вслед за вспышками неумолимого удовольствия. Несколько точных коротких движений языка — и Макс присасывается к клитору, взвинчивая обороты моего оргазма на полную.
У меня темнеет в глазах, я только чувствую рябь, которая сначала идет от моих напряженных ног и живота к пылающему полю боя между бедер, а потом оттуда разбегается волна огня, сжигающая все нервы и выкручивающая мышцы.
Одной рукой я держусь за лестницу, сдирая ногти, сжимая до белых костяшек, а другую прикусываю, чтобы не выдать нас и не закричать.
Волны прибоя ударяют меня
один,
второй,
третий,
четвертый раз,
постепенно стихая и оставляя слабость и опустошение.
Макс выпрямляется и смотрит на меня с таким невыносимым самодовольством, что решение рождается само собой.
Я собираю себя в кучку, сдвигаю ноги, одергиваю платье и тянусь к нему.
Он думает, что за поцелуем, но я чеканю ему в лицо аккуратно и равнодушно:
— Это было неплохо, благодарю за доставленное удовольствие.
А потом соскакиваю с лестницы и, прежде чем он успевает опомниться, проскальзываю вдоль коридора и ссыпаюсь вниз, на первый этаж.
О, вот и ванную освободили!
Я запираюсь там и беззвучно смеюсь, вспоминая выражение его лица.
Свадебный торт
Фоновая музыка за пределами дома вдруг стала намного громче и как-то торжественней. Я долго прислушивалась, пытаясь понять, что это за знакомая мелодия, пока она не зашла на новый круг и не вжарила маршем Мендельсона. В переложении для струнного квартета, так что получилось довольно нежно.
Что там может быть? Вроде уже все поженились, а провожать молодых в кроватку рано.
А, торт!
Сейчас будут резать и раздавать мое гениальное творение.
Надо бы появиться перед людьми, помаячить в качестве автора десертов. Если среди этой элиты набрать заказов, то работать я буду меньше, а получать больше. Мне сейчас это было бы в тему, летом традиционный спад спроса. А деньги мне нужны.
Хотя кому они не нужны?
Я подошла к зеркалу, побрызгала на себя холодной водой, улыбнулась своему растрепанному отражению. На свадьбу сделала модный розовый макияж, который не отвлекал внимание от великолепного желтого платья. Мне как-то удивительно пошло — получился такой нежный образ.
И обновлять легко: поплачешь немного, и снова все розовое. Сейчас бы пригодилось, потому что и расческа, и тени, и помада остались в клатче, скучающем на моем месте за банкетным столом. Но плакать после такого оргазма можно только от счастья.
Пришлось ограничиться поправленной прической, хотя несколько прядей, выбившиеся из заколотых наверх волос, выглядели очень секси. Как будто я только что из постели очень страстного любовника. И губы как раз искусанные. А я не из постели, я с лестницы!
Желтое платье в полумраке и правда смотрелось призрачно. Я проскользнула за спину молодых, никем не замеченная. Они уже стояли над моим шедевральным шестиярусным тортом. Впрочем, «молодой» там такой, за ним можно взвод солдат спрятать, не то что одну сорокакилограммовую Асю.
Но Сонечка умеет выуживать из-за своего благоверного что угодно. И кого угодно. Вот и меня поймала и вытолкнула вперед.
— Рассказывай про торт!
— Сонь, а ты уверена, что именно это надо людям на свадьбе?
Я почти месяц работала над ним. Как только Сонечка похвасталась колечком, так и начала. Инженерные конструкции там — просто фантастика. Заставить легкие муссы как-то держаться друг на друге, сохранять форму и не проваливаться намного сложнее, чем плотные бисквиты. Свадебные торты вообще не особенно стараются делать вкусными. Достаточно, чтобы он роскошно смотрелся, был покрыт всяческим романтическим декором и принимал на тарелках пригодный для фотографий в Инстаграм вид.